Рота, подъем! - Александр Ханин

– Рота, подтянись, подтянись! – кричал я так, что голос разносился по всему растянувшемуся строю. – Шире шаг!!

Солдаты шли, неся на себе оружие, противогазы, ящики с учебными пособиями и много еще нужных и совершенно бессмысленных вещей.

– Поменяться несущим выстрелы.

Рота растягивалась на сотню метров, несмотря на то, что я специально поставил солдат маленького роста впереди, чтобы уменьшить ширину шага.

– Рота, стой!! Десять минут привал! Всем перемотать портянки.

Увижу, что кто-то не перематывает – получит два наряда вне очереди.

Первое, что происходило с молодыми солдатами – они стирали ноги в кровь, и, чтобы этого не происходило, требовалось как можно чаще заставлять их перематывать портянки, пока солдатские ноги не доходили до состояния полного одубения. Правда, тут следовало другое. Ноги начинали гнить. Сначала по ногам, а потом уже и по всему телу появлялись жуткого вида гнойники. Они чесались, кровоточили, зудели, и не было спасения от этого. В санчасти девчонки-медсестры заливали гнойники фурацилиновым раствором, заматывали бинтом, но ничего не помогало.

– Галка, – спросил я сержанта медслужбы, мотавшей бинт солдату, – это ведь не заразное? Почему все болеют? Откуда "цепляем"?

– Ниоткуда, – потупила глаза сержант – Это авитаминоз. Хочешь, я тебе витамина "си" отсыплю?

– Хочу. И пройдет?

– Нет, но задержит. Ты домой напиши, чтобы прислали хорошие витамины, а то за два года сгнить можно.

– А разве "наверху" об этом не знают?

– Знают, но кто будет слать витамины на всех? На, держи то, что есть.

И она протянула мне горсть желтых горошин.

– Спасибо, родная.

– Не за что. Ты своим все же скажи, чтобы ноги мыли холодной водой и витамины ели.

На "директрисе" роту распределили по точкам. Один взвод учил матчасть, второй пытался понять "что у БМП в животике", а наш отправился в бокс, где стояли на подставке две боевые машины.

– Товарищи курсанты. Нам предстоит научиться стрелять из орудия и пулемета боевой машины пехоты. Как вы помните, для стрельбы действует правило сильной руки: правая кнопка – выстрел, левая – пулемет. Действия следующие: падаем в люк, пристегиваем шлемофон, включаем первый, второй и пятый тумблеры. Устанавливаем ленту в пулемет. Докладываем: "Вышка, я первый или второй, к бою готов!" Я на броне даю команду, и сидящий бодро и радостно отстреливает свои десять патронов в направлении мишеней. Кто попадет… будет отличником боевой и политической. Получит орден Сутулова третьей степень с закруткой на спине… во всю задницу. Понятно? Первый две двойки – вперед.

Если со славянами было просто, он понимали и запоминали максимум со второго раза, то с азиатами было куда сложнее. Сколько раз я не пытался объяснить им, какие тумблеры включать и как зарядить ленту в пулемет – ничего не помогало.

– Смотри, воин. Последний раз показываю! – и я прыгал вновь в люк башни, демонстрируя солдату навыки стрельбы из БМП. Личный пример не помогал. Солдаты ошибались, путались, делали не в том порядке, и тогда я снова вспомнил методы профессора Павлова.

– Ладно, воины. Будем вырабатывать условный рефлекс. Касымов!

Упал, бля, в башню. Вниз, твою мать! Давай!!

Солдат залез в кресло наводчика оператора и, дернув первый тумблер вверх, тут же получил сапогом по голове. Удар был не сильным, да и шлемофон сдерживал силу армейского сапога. Черные глаза сразу поднялись вверх и посмотрели на меня преданным и удивленным взглядом.

– Зацем удариль, товарыш сержант?

– Сначала шлемофон подсоедини, урюк. Быстрее!

Будущий защитник социалистической родины воткнул соединители кабеля шлемофона и рации один в другой и дернул первый тумблер вверх.

– Молодец, – сказал я в микрофон шлемофона, прижав его к горлу.

Солдат дернул второй и третий тумблеры и получил тут же второй раз сапогом. Он выключил третий тумблер и включил четвертый.

Следующий удар снова показал ему о неверном действии. Через полчаса все солдаты знали, какой порядок действий должен быть, чтобы не получить по голове, спасибо профессору Павлову, показавшему единственно правильный способ будущего обучения солдат Советской

Армии на бедных собачках.

Выстрелы гулко отдавались в закрытом помещении громким эхом.

Сидеть было непросто даже в шлемофоне. Попаданий было мало, солдаты палили в белый свет, как в копеечку, но проверить, что солдат видит и как целится в прицел, который назывался "сеткой", я не мог и сам полез в башню для наглядного показа, взяв с собой две укомплектованные пулеметные ленты. Операторы не успевали поднимать мишени, падающие под моими короткими очередями или одиночными выстрелами. Стрелять мне нравилось, и я, лихача, повернул башню за флажок определяющий направления зоны стрельбы… Угол был не сильным, но я мог "дотянуться" до мишеней соседней, танковой директрисы, и, в момент когда операторы танкистов подняли мишени, я нажал на пуск правой рукой. Выстрел вылетел из ствола и мишень упала, чему я обрадовался, как ребенок, не обратив внимания, что уже на моем направлении стоят поднятые мишени. Танкисты не стали ждать, пока я отверну башню, и ударили в ответ по более легким мишеням пехоты. Поворачивая башню я увидел, что мои мишени не успевают падать, они разлетаются в щепки.

– Придурок!! – послышалось у меня в наушника. – Ты нафига их спровоцировал?!

Голос оператора был таким, что казалось, будто он сидит у меня за спиной и сейчас повторит все те действия, с помощью которых час назад я сам обучал азиатов. Я остановил стрельбу и вылез. Оператор бежал ко мне через весь зал учебного корпуса под пристальным взглядом прапорщика из окна комнаты наблюдения.

– И что я теперь должен делать? Где я щиты еще возьму?

– А у тебя больше нет?

– Щиты есть, но кто их ставить будет?

– А мои все равно бездельничают, пусть потаскают.

Это сразу обрадовало оператора, но комбат прознал про мои творчества и решил по-другому исправить положение, дав распоряжение ротному.

– Ротный! Дрянькин! Оставишь тут третий взвод во главе с Ханиным, пусть идут в соседний лесок, тонких берез нарубят для щитов… все равно я солдат обещал. Нечего им отдыхать, раздолбаям.

Лесок находился в километре от директрисы, через небольшое болотце. Добираясь и вырубая невысокие березки на стояки для щитов, мы изрядно вымокли. Но не это было страшно. Куда хуже было то, что это был "помывочный день", и вся остальная рота уехала в баню. Я был уверен, что вечером нас вернут в часть, но машина не пришла, и мы сидели в ожидании дальнейших команд уехавшего начальства… Радости от этого было мало. Тело чесалось от грязи, а бочонка еды, который нам привезли, могло хватить только на отделение, но никак не на полный взвод в количестве тридцати четырех человек.