Том 10. Дживс и Вустер - Пэлем Вудхауз

Я, как говорится, онемел. Если что-то может парализовать голосовые связки племянника, так это открытие, что любимая тетя имеет смутные понятия о разнице между добром и злом. За многие годы горький опыт должен был научить меня, что там, где в дело вступает тетя Далия, можно ожидать чего угодно, для нее не существует пределов. И тем не менее я был… — есть какое-то подходящее тут слово… Да, вспомнил… Я был огорошен.

Как известно, любая женщина, когда хочет, чтобы ее слушали, старается огорошить аудиторию, и меня не удивило, что тетя Далия воспользовалась моим молчанием, чтобы захватить инициативу. Понимая, что от нее требуется хоть какое-то объяснение, она выступила с художественной декламацией, не опуская подробностей и не заботясь о сжатости изложения. Стартовав со скоростью 75 миль в час, она ринулась вперед:

— Для начала я должна объяснить одной дурьей башке — тебе, если взять первый попавшийся пример, — в каком сложном положении я оказалась, когда приехала к Брискоу. Приглашая меня в Эгсфорд-Холл, Джимми на все лады превозносил шансы его лошади Симлы на предстоящих скачках. Утверждал, что дело верное и что поставить на Симлу — все равно что найти кошелек на улице. Я, бедная слабая женщина, позволила себя уговорить, и в надежде на выигрыш пожертвовала всем, что имела, вплоть до самых интимных предметов туалета. И лишь после приезда, изучив общественное мнение, я узнала, что ставить на Симлу не такое уж надежное дело, а совсем даже наоборот. Лошадь Кука, Потейто Чип, нисколько не уступала ей в быстроте и выносливости. В сущности, велика была вероятность, что обе лошади одновременно придут к финишу, если только, следи внимательно, Берти, если только одна из них не сорвется на тренировках. И тут появляешься ты с конфиденциальной информацией, что Потейто Чип не сможет готовиться к соревнованиям, если лишится вдохновляющего общества той самой кошки. И на меня снизошло озарение. «Из уст младенцев и грудных детей! — сказала я себе. — Из уст младенцев и грудных детей!».[112]

Мне хотелось выразить пожелание, чтобы тетя Далия не прибегала к таким сильным выражениям, но разве ей скажешь? Когда моя престарелая родственница завладевает разговором, нечего и пытаться вставить хотя бы слово.

— Я упомянула, — продолжала она, — что поставила на Симлу все, что имела. Скажу точнее. Ставка значительно превышает все, чем я располагала. В случае проигрыша я не смогу заплатить и вынуждена буду обратиться к Тому за изрядной суммой. А у Тома, как тебе известно, когда приходится раскошеливаться, случается несварение желудка. Можешь вообразить, что со мной творилось. Если бы не Анжелика Брискоу, все кончилось бы неминуемым нервным срывом. Только усилием моей железной воли я сдерживала себя, чтобы не лезть на стенки и не выть, как фея-плакальщица. Слишком чудовищным было напряжение.

Я все еще сидел огорошенный, но все-таки сумел переспросить: «Анжелика Брискоу?», — так как не понял, при чем тут она. Тетя продолжала:

— Только не говори, что не помнишь ее. И вообще не понятно, почему ты до сих пор не сделал ей предложение, обычно тебе на это требуется пять минут после знакомства с любой девушкой, кроме уж совсем безобразных. Вероятно, от того количества портвейна, которое ты в себя залил, у тебя в глазах помутилось. Анжелика — дочь преподобного Брискоу. После твоего ухода мы с ней разговаривали, и выяснилось, что она тоже поставила на Симлу, и немало, а теперь ума не приложит, как вывернуться, если Симла проиграет. Я рассказала ей про кошку, и она с восторгом поддержала мою идею выкрасть ее и, более того, разрешила трудность, которая меня смущала, а именно, как осуществить похищение. Видишь ли, такое дело не каждому по плечу. Например, я для него не гожусь. Тут нужен кто-то наподобие краснокожих индейцев, о которых я девочкой читала в книгах Фенимора Купера. У этой публики ни одна веточка под ногой не хрустнет, а у меня совсем другая комплекция.

Что правда, то правда. Возможно, что в юности моя престарелая родственница была грациозна, как сильфида, но с годами она приобрела известную солидность, и уж коли теперь, на закате своих дней, она наступит на какую-нибудь веточку, раздастся такой грохот, точно взорвался газопровод.

— Но Анжелика нашла выход. Что за прелесть эта девушка. Всего-навсего дочь священника, а какие организаторские способности — как у выдающегося государственного деятеля. Она не колебалась ни минуты. Лицо просветлело, глаза засияли. И она сказала: «Это дело для Билли Грэхема».[113]

Я с удивлением посмотрел на тетю Далию. Имя было мне знакомо, но я никогда не соотносил его с успехами в искусстве перемещения кошек, особенно чужих, из точки А в точку Б. По правде говоря, я даже думаю, что мистер Грэхем по роду своих занятий, скорее всего, не одобрил бы такой вид деятельности.

Я выразил недоумение, но тетя объяснила мне мою, вполне естественную, ошибку.

— Его настоящее имя Герберт Грэхем, но все называют его Билли.

— Почему?

— Деревенский юмор. Такого здесь сколько угодно. Здешний Билли Грэхем — король местных браконьеров, у него под ногой тоже не хрустнет ни одна ветка. Все лесники на мили вокруг много лет пытаются поймать его с поличным, но это безнадежно. Подсчитано, что 76,8 процента пива, проданного в «Гусе и кузнечике», приобретено измученными лесниками, заливающими горе пивом после того, как Билли обвел их вокруг пальца. Я все это знаю со слов Анжелики, которая с ним в большой дружбе. Она рассказала ему о наших тревогах, и он выразил готовность немедленно взяться за дело. Он тем более годится для этой операции в Эгсфорд-Корте, что там служит судомойкой его племянница, Марлин. Если его заметят, ни у кого не возникнет никаких подозрений. Он всегда может сказать, что пришел проведать ее. Честно говоря, все складывается так, как будто нам помогает само Провидение.

Я ужаснулся. Меня особенно потрясло ее намерение обратиться к услугам наемного убийцы, который, вполне вероятно, всю последующую жизнь будет ее шантажировать. Что же касается Анжелики Брискоу, то оставалось только диву даваться, до чего докатились дочери священников. Я попробовал урезонить тетушку:

— Вы не сделаете этого, старая прародительница. Это же все равно что испортить лошадь перед скачками.

Если вы думаете, что после моих слов ее щеки покрылись краской стыда, то вы плохо знаете теток.

— Порча лошади считается обычной мерой предосторожности. К ней прибегает всякий, у кого появляется такая возможность, — возразила она.

Вустеры не привыкли сдаваться, и я предпринял новую попытку:

— А как же чистота скаковой дорожки?

— Ерунда. Мне больше нравится, когда там не все чисто. Так интереснее.

— Что сказали бы члены «Куорна» по этому поводу? Или, если на то пошло, «Пайтчли»?

— Они прислали бы мне телеграмму с пожеланиями удачи. Ты не понимаешь, что такое местные деревенские скачки. Это тебе не Эпсом и не Аскот. Здесь само собой разумеется, что вы прибегаете к разным маленьким хитростям. От вас этого просто-напросто ждут. Года два назад лошадь Джимми по кличке Пуна участвовала в скачках в Бридмуте, и накануне соревнований один наймит Кука подстерег жокея, заманил в кабак «Гусь и кузнечик» и напоил так, что на следующий день тот вышел на старт, жестоко страдая от похмелья, и хотел только одного: сидеть и плакать. Он пришел пятым, рыдая, и заснул прямо в седле. Разумеется, Джимми догадался, чьих рук дело, но промолчал. Никаких претензий и обид ни с той, ни с другой стороны. И лишь после того, как Джимми оштрафовал Кука за выпас свиней без разрешения, отношения стали напряженными.

Я выдвинул еще одно деликатное соображение:

— А что, если этого вашего агента поймают? Он сразу же выдаст вас, и ваша репутация в Мейден-Эгсфорде будет испорчена навеки.

— Никогда его не поймают. Он местный неуловимый герой-разбойник. А мою репутацию в Мейден-Эгсфорде ничто не сможет замарать. Я здесь слишком популярная личность с тех пор, как в прошлом году исполнила на деревенском празднике песенку «Все хорошенькие девушки любят моряка». Они у меня в проходах катались. Три раза бисировала, а кланялась столько, что в спину вступило.

— Избавьте меня от рассказов о ваших бесчинствах, — холодно произнес я.

— Я была в матросском костюме.

— Прошу вас, — простонал я в отвращении.

— Ты бы видел, какие отзывы напечатала газета «Бридмутский Аргус», и к ее восторженным оценкам присоединились «Сомерсетский фермер» и «Вестник Южного края». Ну, да у меня нет времени сидеть тут целый день и слушать твою болтовню. Эльза пригласила к чаю каких-то зануд и хочет, чтобы я составила ей компанию. Не давай скучать кошке, когда она появится. Думаю, что у нее вкусы богемные и, скорее всего, она предпочитает виски, но попробуй предложить ей молока.