Ричард Блейд, герой - Джеффри Лорд

Тем временем совещание в лодке продолжалось.

— Нурло! — торжествующе заявил Пегий. — Чтоб меня Зеленый Кит облевал, нурло!

— А что, есть такие? — заинтересованно спросил Косой.

— А ты еще не расчавкал? Эти двурукие греют баб друг у друга когда хотят!

Двурукие! Блейд пригляделся. Раньше ему казалось, что оба гребца, невысокие, коренастые и мускулистые парни, одеты, несмотря на жару, в меховые комбинезоны, стянутые широкими ремнями и подшитые в паху кожей. Теперь он разобрал, что мех являлся их собственным, у одного — пегим, у другого — темно-серым; и всей одежды на них было только эти самые пояса да пропущенная меж ног кожаная лента, прикрывавшая гениталии. Справа на поясных ремнях висели небольшие топорики, по виду — из стали, а с другой стороны — тяжелые ножи в ножнах. Волосы на голове были темными и курчавыми, приплюснутые носы светили розовым над непроходимыми дебрями бород и усов, брови шириной в два пальца почти полностью скрывали узкие лбы.

Этих людей — Блейд не мог подобрать иного слова — можно было бы принять за необычайно волосатых опереточных корсиканских бандитов… Можно было бы — если б не одно обстоятельство.

Они имели четыре руки.

Первая пара произрастала где-то на уровне груди, и эти конечности выглядели потоньше и послабее, вторая, почти не уступающая бицепсам Блейда, торчала там, где положено, у плеч. Плечи же выглядели весьма внушительно. Широкие, могучие, мохнатые, они напоминали два табурета с темными волосяными подушками или гигантские эполеты какого-нибудь латиноамериканского генерала. Насколько Блейд мог разобрать, существа обладали пятью пальцами, и кисть их ничем не отличалась от человеческой. Главное же было в их лицах. Физиономии этих парней без сомнения принадлежали людям; несмотря на избыток шерсти, в них не было ничего обезьяньего, ничего звериного. Просто два исключительно волосатых морских волка. Два весьма хамоватых типа. С шестью конечностями на брата, считая ноги.

Блейд сделал еще один шаг и с максимальным дружелюбием произнес:

— Здорово, моряки! Я не хрыло, не нурешник и не нурло. Зовите меня Ричардом. — Он не рискнул представиться как Блейд, ибо уловил приблизительно такое же звукосочетание в речи четырехруких. И контекст, в котором было употреблено это слово, ему не понравился.

— Ты — нурло, — нагло заявил Пегий, сверля Блейда темными маленькими глазками. — А звать тебя мы станем так, как скажет Рыжий.

«Предводитель шайки,» — отметил про себя Блейд, ощущая сосущую боль под сердцем. В другой ситуации он бы сейчас рявкнул: — «Меня зовут Ричард! И если ты, дикобраз, об этом забудешь, я в два счета выколочу мозги из твоей поганой башки!»

Но вместо этого он примирительно сказал:

— Не стоит спорить по пустякам. Возьмете на корабль? Я отработаю проезд до ближайшего сухого места, где живут двурукие.

Пегий — он, видимо, был старшим — смерил Блейда оценивающим взглядом.

— Здоровый, — повторил он, не то одобрительно, не то с насмешкой. — Отработаешь! Залезай.

Мохнатые короткопалые руки подхватили разведчика и помогли подняться в шлюпку. Пегий кивнул ему на нос и опустился на заднюю банку; первой парой рук он держал длинный румпель, второй — ловко орудовал веслами. Косой, судя по внешности, совсем юный парнишка, но мускулистый и крепкий, был основной движущей силой. Блейд заметил, что весла, предназначенные для задних рук, выглядели массивней и шире остальных. Искусство же обоих гребцов оказалось выше всякой критики — лодка летела стрелой, высокий борт корабля, черный и просмоленный, надвигался с каждой секундой.

Блейд посмотрел на стальные топорики и добротные пояса из толстой кожи, потом перевел взгляд на корабль. Трехмачтовое судно, не меньше четырехсот футов в длину, едва заметно покачивалось на мелкой волне. Плавучий якорь был принайтован на цепи, похоже — бронзовой; с палубы свешивались тали, и над фальшбортом в нескольких местах вытягивали гусиные шеи подъемные краны; на носу и корме торчали орудия, похожие на большие стрелометы. Эти четырехрукие отнюдь не относились к числу дикарей!

Очертаниями корпуса, массивного, прочного и угловатого, судно походило на испанские галеоны конца восемнадцатого века. Сразу становилось ясно, что тут не гнались за скоростью и изяществом линий; скорее — за грузоподъемностью, надежностью и безопасностью. «Купец. — решил Блейд. — или промысловое судно.» Он припомнил, что одни из его спутником упоминал кита, и потянул носом. От корабля действительно несло неистребимым запахом ворвани и рыбьего жира.

Однако поднявшись по веревочному трапу на высокий борт, он обнаружил, что палуба идеально чиста, медные поручни сверкают, паруса белы, как первый снег, а шлюпки, канаты, связки гарпунов, огромные котлы для вытапливания жира — словом, все принадлежности морского промысла — находятся там, где им положено быть. Он не успел еще сделать и шага, как стоящий у грота четырехрукий (у него была на редкость огромная голова, словно вдавленная в плечи) поднял бронзовый горн. Раздался резкий вибрирующий звук, и дюжина матросов помчалась на нос — выбирать якорь и ставить паруса.

Перед двухэтажной кормовой надстройкой пришельца молча поджидала группа существ довольно сурового пила. Впереди стоял некто с рыжевато-коричневой шерстью, тронутой сединой, в широченном поясе с медными бляхами и тяжелыми бронзовыми браслетами на передних руках. «Рыжий, капитан.» — понял Блейд. Сразу за ним — еще двое, тоже в годах; у одного огромные зубы нависали над нижней губой, у другого из темени проглядывали основательная плешь, пересеченная длинным шрамом. Поодаль находился здоровенный тип с бочкообразным телом и невероятно длинными, до самых ключиц, седыми бакенбардами — ни дать, ни взять, боцман королевского флота времен сэра Френсиса Дрейка. Видно, он и был боцманом, ибо держал в могучей лапе трехфутовый конец каната в палец толщиной и легонько похлестывал себя по ноге. За боцманом столпились полдюжины матросов разных мастей — от черной до светло-коричневой.

Пегий с Косым доставили гостя прямо к капитану, бережно придерживая с двух сторон при этом у них еще хватало рук, чтобы помахивать вытащенными из-за поясов топориками.

— Привезли, Хозяин, — доложил Пегий. — Просится до Восточного Архипелага, обещает отработать. Нурло! А имячко-то! Ни одному честному хадру не выговорить!

Капитан — или хозяин? — осмотрел свое новое приобретение.

— Здоровый, — вынес он вердикт, — но тощий.

— Может, за борт? — заметил тип с выдающимися зубами.

— К чему разбрасываться добром? Откормим, — возразил четырехрукий со шрамом на голове.