Лунная долина - Джек Лондон

— Здорово! — только и мог вымолвить Билл.

— Теперь вы видите, до какой степени люди зависят от воды, — продолжал бывший буфетчик. — Мы нашли здесь неиссякаемые подземные запасы воды, и через несколько лет эта долина будет так же плотно заселена, как Бельгия.

Очарованный пятидюймовой струей воды, которую и вызвал из земли и возвращал ей жужжащий моторчик, фермер забыл о начатом разговоре и восхищенно созерцал свою воду, даже не заметив отъезда путешественников.

— Подумать только, что этот человек спаивал людей! — удивлялся Билл. — Да он всякого обратит в трезвенника!

— Душа радуется, как подумаешь обо всей этой воде и обо всех счастливых людях, которые поселятся здесь…

— Да, но это еще не лунная долина! — засмеялся Билл.

— Конечно, нет, — согласилась Саксон. — Лунную долину искусственно орошать не надо, разве только если посадишь люцерну и другие кормовые травы. Нам нужно, чтобы вода сама била из земли и ручьями текла по нашему участку, а на его границе должна быть красивая чистая речка…

— Где водились бы форели, — прервал ее Билл, — А по берегам речки должны расти ивы и другие деревья, а потом нужно, чтобы в этой речке было неглубокое каменистое местечко, где можно было бы ловить эту самую форель, и глубокие места, чтобы поплавать и понырять. И пусть на водопой прилетают зимородки, приходят зайцы и, может быть, олени…

— А над лугами должны петь жаворонки, — добавила Саксон. — На деревьях пусть воркуют голуби. У нас непременно должны быть голуби и большие серые, пушистые белочки…

— Да, наша лунная долина, пожалуй, будет недурная штука, — размышлял Билл вслух, сгоняя кнутом муху со спины Хатти. — Ты думаешь, мы ее все-таки найдем?

Саксон с полной уверенностью кивнула головой.

— Найдем так же, как евреи нашли обетованную землю, мормоны — Юту, а пионеры — Калифорнию. Помнишь последний совет, который мы получили, уходя из Окленда: «Кто ищет — тот находит».

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Все дальше к северу, плодородными и цветущими возрожденными долинами, останавливаясь в городах Виллоус, Рэд Блаф и Реддинг, через округа Колюза, Глен, Техама и Шаста, продолжал свой путь опрятный фургон, запряженный парой гнедых кобыл со светлыми хвостами и гривами. Хотя Билл побывал на многих фермах, ему удалось раздобыть для отправки в Окленд всего три хороших лошади. Пока он с мужчинами осматривал табуны, Саксон беседовала с женщинами. И постепенно в ней росла уверенность, что долина, которую она ищет, не в этих краях.

У Реддинга Саксон и Билл переправились на пароме через Сакраменто и после этого целый день тащились то по холмистым предгорьям, то плоскими равнинами. Жара становилась все мучительнее, деревья и кусты пожухли и казались мертвыми. Снова подъехав к Сакраменто, они увидели громадные сталелитейные заводы Кеннетта и перестали удивляться виду растительности.

Они поспешили выбраться из заводского поселка, где крохотные домики лепились над пропастью, словно птичьи гнезда. Прекрасное шоссе поднималось на протяжении нескольких миль и затем ныряло в каньон Сакраменто. Здесь дорога, пробитая в скале, пошла ровнее, но стала настолько узкой, что Билл опасался столкновений со встречными экипажами. Далеко внизу, пенясь и бурля, река прыгала по каменистым отмелям или яростно разбивалась о крупные валуны и каскадами стремительно мчалась дальше, к оставленной ими широкой долине.

Временами, когда дорога расширялась, Саксон правила, а Билл шел рядом, чтобы лошадям было легче. Саксон настояла на том, чтобы идти пешком по очереди. Когда Билл на крутых подъемах останавливал запыхавшихся лошадей, давая им передохнуть, и Саксон стояла перед ними, лаская и подбадривая их, счастье Билла при виде этих прекрасных животных и этой разрумянившейся молодой женщины, его жены, такой изящной и заметной в ее золотисто-коричневом вельветовом костюме, из-под укороченной юбки которого вырисовывались стройные ноги, обтянутые коричневыми гетрами, — его счастье было столь глубоко, что он не мог бы этого выразить никакими словами. Но вот она ответила на его взгляд таким же счастливым взглядом, и словно дымка вдруг заволокла ее правдивые серые глаза; Билл почувствовал, что должен что-то сказать, иначе он задохнется.

— Ах ты детка моя! — воскликнул он.

Вся сияя, она ответила:

— Сам ты, детка моя! Одну ночь они провели в лощине, где притаилась деревушка и фабрика, на которой делали ящики. Беззубый старик, глядя выцветшими глазами на фургон, спросил:

— Вы что, представлять приехали? Они миновали Касл Крегс, чьи скалы казались мощными бастионами и пламенели, выступая на фоне как будто трепещущего голубого неба. В одном из лесистых каньонов перед ними впервые блеснул розовеющий снежный пик горы Шасты. Он мелькнул, как заревое виденье среди зеленеющих ущелий, но путникам было суждено видеть его перед собою еще в течение многих дней: после крутого подъема, на неожиданном повороте, перед ними вновь и вновь появлялась вдали вершина Шасты, но теперь виднелись оба пика и их сверкающие ледники. Путешественники поднимались миля за милей, день за днем, и Шаста принимала все новые формы, открывалась все с новых сторон, сияя убором летних снегов.

— Прямо кинематограф в небе, — заметил под конец Билл.

— Ах, все это очень красиво, — вздохнула Саксон. — Но лунных долин здесь все-таки нет.

Они попали в тучу бабочек, и фургон несколько дней двигался в густом рое этих крылатых созданий, покрывавших дорогу словно ковром коричневого бархата. Казалось, сама дорога взлетает кверху из-под копыт фыркающих лошадей, когда бабочки поднимались в воздух, наполняя его бесшумным трепетом своих крылышек, и ветерок уносил их тучами коричнево-желтых хлопьев. Их прибивало грудами к изгородям, уносило водой оросительных канав, вырытых вдоль дороги. Хазл и Хатти скоро к ним привыкли, но Поссум не переставал неистово на них лаять.

— Гм, я что-то не слышал, чтобы лошадей приучали к бабочкам, — посмеивался Билл. — Это поднимет их цену долларов на пятьдесят.

— Подождите, что вы скажете, когда через границу Орегона проедете в долину реки Роуг. Вот где земной рай! — говорили им местные жители.

— Там и климат исключительный, и живописные пейзажи, и фруктовые сады… Эти сады приносят двести процентов прибыли, а земля там стоит пятьсот долларов за акр.

— Ишь ты! — сказал Билл, когда они отъехали и собеседник уже не мог слышать его слов. — Нам это не по карману…

А Саксон ответила:

— Уж не знаю, как будет насчет яблок в лунной долине, но знаю, что мы получим десять тысяч процентов счастья на капитал, состоящий из одного Билла, одной Саксон и неких Хазл, Хатти и Поссума.

Проехав округ Сискиу и переправившись через высокий горный перевал, они добрались до Эшленда и Медфорда и остановились на берегу бурной реки Роуг.

— Это удивительно, великолепно, — заявила Саксон, — но это не лунная долина.

— Нет, это не лунная долина, — согласился Билл.

Разговор происходил вечером, вскоре после того, как Билл поймал чудовищную форель и, стоя по горло в ледяной воде горной реки, целых сорок минут силился намотать лесу на катушку; наконец, с победным кличем, достойным команчей, он выпрыгнул из воды, держа добычу за жабры.

— «Кто ищет — тот находит», — тоном предсказательницы изрекла Саксон, когда они свернули к северу от перевала Гранта и двинулись дальше, через горы и плодородные долины Орегона.

Однажды, на привале, сидя у реки Умпква, Билл принялся сдирать шкуру с первого убитого им оленя. Подняв глаза на Саксон, он заметил:

— Если бы я не побывал в Калифорнии, то, пожалуй, решил бы, что нет на свете ничего лучше Орегона.

А вечером, когда, поужинав олениной, Билл растянулся на траве и, опираясь на локоть, закурил папиросу, он сказал:

— Может быть, никакой лунной долины и нет. Но если и нет, то не все ли равно? Мы можем искать всю жизнь. Лучшего мне и не надо.

— Нет, лунная долина существует, — строго возразила Саксон. — И мы ее найдем. Мы должны ее найти. Подумай, Билл, это же невозможно — всегда бродить. Тогда у нас не будет ни маленьких Хазл, ни маленьких Хатти, ни маленьких… Билли…

— Ни маленьких Саксон, — вставил Билл.

— Ни маленьких Поссумов, — торопливо закончила она, кивая головой и протягивая руку, чтобы приласкать фоксика, с увлечением обгладывавшего оленье ребро. В ответ раздалось сердитое рычанье, и оскаленные зубы Поссума едва не вцепились ей в руку.

— Поссум! — воскликнула она с горьким упреком и снова протянула к нему руку.

— Оставь! — удержал ее Билл. — Это же инстинкт. Как бы он тебя в самом деле не хватил.

Рычание Поссума становилось все более грозным, его челюсти крепко стиснули кость, охраняя ее, глаза, засверкали яростью, шерсть на загривке встала дыбом.

— Хороший пес никогда не отдаст свою кость, — заступился за него Билл. — Я не стал бы держать собаку, у которой молено отнять кость.