Грей. Кристиан Грей о пятидесяти оттенках - Э. Джеймс

Я пристегиваю обе ее лодыжки по соответствующим углам кровати; теперь Ана распята, раскрыта мне навстречу. Отступаю на шаг назад и наслаждаюсь получившимся зрелищем.

Да!

Как она возбуждает…

Полностью в моем распоряжении, по доброй воле. Эта мысль дурманит; я на миг замираю, восхищаясь ее щедростью и храбростью.

Потом заставляю себя отвернуться от пьянящего зрелища и выбираю из сундука перчатку из кроличьего меха. Надеваю, прежде нажав кнопку на пульте дистанционного управления; раздается негромкое шипение, а затем по всей игровой звучит мотет на сорок голосов. Над аппетитным телом мисс Стил звенят ангельские голоса.

Она замирает и вслушивается.

А я обхожу вокруг кровати, упиваясь зрелищем.

Затем ласкаю девичью шею рукой в перчатке. Она резко вздыхает и дергается, звякнув наручниками, но не кричит и не требует прекратить. Медленно веду рукой в перчатке по ее горлу, по груди, наслаждаясь реакцией ее тела. Обвожу груди по кругу, нежно потягиваю за соски и, вдохновленный ее признательным стоном, двигаюсь ниже. Не спеша, но настойчиво исследую ее тело: живот, бедра, изгиб между ног, ниже, ниже… Музыка нарастает, все новые голоса вступают в хор. Смотрю на ее губы, желая понять, что Ана чувствует, – вот она вздрагивает от удовольствия, вот покусывает губы. Когда я провожу рукой по ее лону, она стискивает бедра и подается мне навстречу.

Хотя, вообще-то, я предпочел бы, чтобы она не шевелилась, это движение доставляет мне удовольствие.

Мисс Стил распаляет желание.

Когда я снова глажу ее по грудям, соски под перчаткой затвердевают.

Да…

Теперь, когда ее кожа достигла пика чувствительнрости, я снимаю перчатку и берусь за флоггер. Очень аккуратно провожу по ее телу концами плетки с бусинами, двигаясь в том же самом направлении: по шее, вокруг грудей, к животу, по лобковым волосам и ниже, к ногам. В мотет вступают все новые голоса, а я чуть замахиваюь плеткой и шлепаю косичками по ее животу. Она вскрикивает, кажется, от удивления, однако слова-стоппера не произносит. Я даю ей немного времени прочувствовать новое ощущение и повторяю, на этот раз чуть сильнее.

Она опять приглушенно вскрикивает и дергается в наручниках… но слова-стоппера так и не раздается. Я охаживаю плеткой ее груди, и она разевает губы в беззвучном крике, запрокидывает голову, ерзает на атласных простынях.

По-прежнему не слышно слова-стоппера. Ана раскрывается, показывает свою извращенную сущность.

У меня кружится голова от восторга, я веду плеткой по всему ее телу, и от каждого жялящего прикосновения кожа краснеет. Когда хор замолкает, я тоже останавливаюсь.

Боже, она восхитительна.

Снова берусь за плетку, в такт музыкальному крещендо; теперь все голоса звучат одновременно; я замахиваюсь плеткой, снова и снова, и Ана вздрагивает всем телом от каждого удара.

С последним звуком музыки я роняю флоггер на пол. Нечем дышать, я испытываю всепоглощающее желание.

Да!

Она, беспомощная, распростерта на кровати, прекрасная кожа порозовела, дыхание прерывистое.

Ух, девочка…

Забираюсь на кровать между ее ног и залезаю на нее, стараясь не налегать всем весом. Вновь звучит музыка, на этот раз поет лишь одинокий, сладкий ангельский голос, а я опять ласкаю ее тело в том же порядке, что перчаткой и плетью, но на этот раз губами, целуя и посасывая, и наслаждаясь каждым дюймом кожи. Дразню каждый сосок по очереди, так, что они блестят от моей слюны и твердеют под моими прикосновениями. Ана дергается, насколько позволяют наручники, и стонет подо мной. Я провожу языком по ее животу, ласкаю пупок, облизываю ее. Пробую ее на вкус. Благоговею перед ней… Двигаюсь ниже, к лобку, к сладкому, напрягшемуся клитору, который буквально молит меня о ласке. Оглаживаю его языком, со всех сторон, упиваясь ее запахом, ее возбуждением, чувствуя, наконец, как она дрожит подо мной.

О нет! Не сейчас, Ана, не сейчас!

Останавливаюсь. Она беззвучно всхлипывает от разочарования.

Встаю на колени между ее ног и расстегиваю молнию на джинсах, обнажая возбужденный член. Наклоняюсь к ней и осторожно отстегиваю левую лодыжку. Она обвивает меня ногой, ласкает мою кожу, а я освобождаю правую лодыжку. Затем я массирую ее затекшие ноги, от ступней к бедрам. Ана двигается подо мной, приподнимает бедра мне навстречу, в одном ритме с мотетом Таллиса, а я ласкаю пальцами внутреннюю поверхность ее бедер, влажных от возбуждения.

Подавив невольный стон, хватаю ее за бедра, приподнимаю над кроватью и вхожу в нее быстрым и резким движением.

Да!

Она, скользкая, горячая и мокрая, вся пульсирует от моих прикосновений и вот-вот кончит.

Нет! Слишком скоро. Это слишком скоро!

Я останавливаюсь, неподвижно нависаю над ней, замираю внутри нее, весь покрывшись потом.

– Пожалуйста! – молит она, а я держу ее крепче и сам еле сдерживаю порыв ворваться в нее, потеряться в ее лоне. Зажмурившись, чтобы не видеть восхитительно распростертую подо мной девушку, я силюсь сосредоточиться на пении; снова вернув себе контроль, начинаю медленно двигаться. Музыка нарастает, и я тоже постепенно ускоряюсь в такт ритмичным звукам, наслаждаясь каждым дюймом ее кожи, теснотой ее влагалища.

Стиснув кулаки, Ана со стоном запрокидывает голову.

Да!

– Пожалуйста, – молит она, скрипя зубами.

Я тебя слышу, девочка.

Уложив Ану поудобней на кровать, нависаю над ней, удерживая собственный вес на локтях, и двигаюсь внутри нее в ритме музыки.

Сладкая моя, храбрая Ана.

Пот катит у меня по спине.

Давай же, девочка. Пожалуйста.

И наконец она взрывается, кричит в оргазме, и я кончаю вслед за ней, не в силах больше сдерживаться, утрачивая всякое ощущение себя. Потом падаю на нее всем телом, возвращаясь в реальность окружающего мира, чувствуя, как всего меня затопило, поглотило неизведанное ощущение.

Я мотаю головой, силясь прогнать пугающие и непонятные чувства, и, нащупав рукой пульт дистанционного управления, выключаю музыку.

Хор определенно добавил ощущений к этому почти религиозному переживанию. Я хмурюсь, безуспешно силясь восстановить контроль над собственными эмоциями. Выскользнув из Аны, потягиваюсь и высвобождаю девушку из оков.

Она со вздохом разминает пальцы; а я аккуратно развязываю повязку и вынимаю наушники.

Огромные голубые глаза распахиваются передо мной.

– Привет, – шепчу я.

– И тебе привет, – игриво и смущенно отзывается она. Это восхитительно; я наклоняюсь к ней и нежно целую ее в губы.

– Умничка! – Я горжусь. Она это сделала! Приняла все это. Приняла все целиком! – Перевернись.

Ее глаза широко распахиваются в испуге.

– Я только разотру тебе спину.

– А, ладно…

Она закрывает глаза и переворачивается на живот. Я усаживаюсь рядом с ней и массирую ее плечи.

Она довольно мурлычет; звук идет откуда-то из самой глубины ее существа.

– Что это за музыка? – спрашивает она.

– Таллис, «Мотет для сорока голосов», называется Spem in Alium.

– Это… потрясающе.

– Мне всегда хотелось трахнуться под эту музыку.

– Неужели снова в первый раз, мистер Грей?

Я хмыкаю:

– И правда, мисс Стил.

– Ну… я тоже первый раз под это трахалась, – говорит она с явной усталостью в голосе.

– Мы с тобой так много делаем впервые…

– Что я сказала во сне, Крис… э… сэр?

Только не начинай! Не мучай ее, Грей.

– Много чего, Анастейша. Ты болтала о клетках и о клубнике. Говорила, что хочешь большего и что скучала без меня.

– И все? – с облегчением допытывается она.

Чего она боится?

Я вытягиваюсь рядом с ней на кровати так, чтобы видеть лицо.

– А сама как думаешь, что говорила?

Она на секунду открывает глаза и тут же снова зажмуривается.

– Что ты тщеславный урод и ничего не стоишь в постели. – Один голубой глаз осторожно приоткрывается и хитро косится на меня.

Вот же… врушка.

– Теперь я по-настоящему заинтригован. Что вы скрываете от меня, мисс Стил?

– Ничего.

– Анастейша, врать ты не умеешь.

– Я думала, ты меня после секса рассмешишь; а ты вон что…

Неожиданный ответ; я смущенно улыбаюсь и признаюсь:

– Анекдоты я рассказывать не мастер.

– Неужели вы чего-то не умеете, мистер Грей? – Ана дарит мне широкую заразительную улыбку.

– В смысле анекдотов я безнадежен, – заявляю я, как будто этим нужно гордиться.

Она хихикает:

– Я тоже безнадежна.

– Какой приятный смех, – шепчу я и целую ее. И все равно хочу понять, отчего она испытала облегчение. – А все же ты что-то скрываешь, Анастейша. Придется тебя пытать.