Кровь Кенигсмарков. Книги 1-2 - Жюльетта Бенцони

как-нибудь, но только не теперь. Раз уж отныне я могу выезжать, когда и куда мне вздумается, не кажется ли вам вполне естественным, что я хочу повидаться с сыном?

Бехлинг быстро взглянул на нее, и в этом взгляде она прочитала странную смесь сомнения и нежности:

— О, простите меня! Старый я дурень... Будут вам лошади!

* * *

В последующие дни Аврора старалась влиться в размеренный ритм жизни аббатства. Она исправно присутствовала на службах, а ее голос, мягкий и теплый одновременно, почти идеально гармонировал с голосами остальных канонисс, чему был несказанно рад капельмейстер — крохотный человечек неопределенного возраста в серой церковной рясе. Никто (кроме него самого, разумеется) не знал, сколько ему было лет, а диапазон вариантов колебался от пятидесяти до девяноста. Он был настолько сух и худ, что стоило ему наклониться, как его кости тотчас же начинали громко хрустеть. Однако же его глаза, крохотные и черные, как яблочные зернышки, блестели живо и весело. И хотя передвигался он исключительно при помощи костыля, случалось, что во время какой-нибудь особенно захватывающей музыкальной партии он выделывал такие па, что любой балетный танцор позавидовал бы ему. Звали его Эльзеар Трумп, и даже сама аббатиса, увлекавшаяся церковным пением, относилась к нему с особым почтением, поскольку герр Трумп за органом был воистину неподражаем.

Очарованный голосом новой канониссы, капельмейстер всячески хвалил Аврору. С одной стороны, это не могло не сблизить ее с Анной-Доротеей, весьма дорожившей мнением Трумпа, но с другой — это лишь усилило неприязнь со стороны ее недавних противниц: графини фон Шварцбург и княгини фон Гольштейн-Бек. Аврора быстро поняла, что эти две дамы образовывали своего рода костяк своего окружения — группки из пяти-шести особенно строгих канонисс, которые прилагали все усилия, чтобы отравить существование остальным. Полусветский образ жизни, практиковавшийся в аббатстве, им претил, поэтому они старались «вразумить» окружающих в соответствии с учением Святой Терезы Авильской, создательницы орденской ветви «босоногих кармелиток».

К счастью, их было меньшинство. Другие дамы, втайне поддерживаемые аббатисой, вели против суровой компании нечто вроде партизанской войны, с той лишь разницей, что оружием в данной ситуации выступали статус и связи. Аврора сразу же сообразила, какую выгоду можно из всего этого извлечь, но пока довольствовалась дружескими отношениями со своими новыми сестрами. За исключением пресловутых неприятельниц, уже никто не отворачивался от молодой женщины, — напротив, с ней все здоровались, а иногда даже перекидывались парой слов...

Когда некоторое время спустя во двор аббатства въехала ее карета, Аврора была на седьмом небе от счастья. Бехлинг сдержал свое слово, и теперь она по-настоящему сможет ощутить вкус свободы! Чрезвычайно комфортабельная четырехместная карета для путешествий, которую специально для нее заказал в Берлине Фридрих Август (там эта модель имела бешеный успех, и вскоре ее так и стали называть «берлина»), была запряжена серыми в яблоках лошадьми мекленбургской породы, быстрыми и выносливыми. В такой карете она могла исколесить хоть всю Германию и приехать в гости к каждому, кто был ей дорог! Хотя таковых, конечно, у Авроры было не слишком много. Но истинную радость молодая женщина испытала, когда увидела, что на кучерском месте сидит не кто иной, как Готтлиб Хаас, — кучер, прислуживавший ее сестре Амалии. Сестра частенько одалживала Готтлиба Авроре, поэтому та прекрасно знала о его преданности, доброте и сметливости. Не в силах больше сдерживаться, она весело воскликнула:

— Это каким же ветром тебя сюда занесло? Надеюсь, вы не повздорили с госпожой фон Левенгаупт?

— Напротив, госпожа графиня! Госпожа Амалия крайне обеспокоена тем, что может произойти с имением в Дрездене в ваше отсутствие, а потому наказала мне присмотреть там за всем как следует, покуда местные слуги не превратились в сущих грабителей. Хотя там и слуг-то почти не осталось!

— Не осталось? Но почему?

— Совет постановил, что содержать прислугу в пустом доме получается излишне накладно. Помимо консьержа, меня и конюха, в особняке остались гувернантка Анна Шмидт и две камеристки. На кухне же вообще никого нет.

— А Фатима? Она еще там? Готтлиб покачал головой:

— Она ушла в числе первых. Я не уверен, но, по-моему, ее пристроили при дворе Ее курфюрстской светлости княгини Кристины Эберхардины...

Невероятно! Это было действительно невероятно, если не сказать больше: это было просто возмутительно! Зачем этой несчастной серой мышке, забитой супруге Фридриха Августа, понадобилась жгучая турчанка, знавшая толк не только в уходе за лицом и телом, но и в различного рода любовных тонкостях, ежедневно используемых в гаремах на Востоке? Весь букет пленительных тайных знаний и приемов, которых так не хватало Авроре, скучавшей без любимой служанки, теперь оказался в руках Кристины Эберхардины! Фатима и ее волшебные руки, способные унять боль, прогнать тревогу и сделать женское тело здоровым и крепким, — как же Авроре их не хватало, особенно тогда, во время этих ужасных родов!.. Она прекрасно догадывалась о том, кто стоял за этой гнусной затеей, кто пытался избавиться от нее и навсегда вычеркнуть ее имя из сердца Фридриха Августа.... Конечно же, это был Флеминг! Отвратительный канцлер, который уже в открытую называл Аврору своим врагом!

«Раз так, — подумала она с яростью, — я сыграю с ним в эту игру!»

Обеспокоившись затянувшимся молчанием Авроры, Готтлиб спросил:

— Рискну предположить, что лошадей госпожа графиня попросила для того, чтобы ездить в карете?

— О, конечно же! Ехать придется далеко, поэтому отдыхайте, мой друг, набирайтесь сил. Выезжаем через два дня! В Гамбург! Мне уже не терпится обнять сына и сестру! Ну а как только мы доберемся до Дрездена... Кстати, князь уже там?

— Да, он был дома, когда я отправился в путь, однако с момента смерти польского короля Его курфюрстская светлость претендует на трон, а посему частенько наведывается в Варшаву.

— Верно-верно, я и забыла, как сильно он хотел стать королем...

На самом деле, 17 июня прошлого года, когда умер польский король Ян Собеский[26], спасший Европу от турецкого нашествия, Аврора отбывала свою ссылку в Госларе, а потому узнала о произошедшем лишь спустя много месяцев. В то же время Фридрих Август, повинуясь приказу императора, отбросил турецкое войско за пределы Венгрии. Молодая женщина тогда была крайне раздосадована своим незавидным положением, а потому мало интересовалась политической ситуацией на Западе. Одно было ясно сразу: временное отсутствие правящей руки Фридриха Августа предоставило канцлеру Флемингу ту свободу действий, о которой он так мечтал и которой не преминул воспользоваться. Что же, очевидно, сейчас курфюрсту не