Неизвестный Байконур. Сборник воспоминаний ветеранов Байконура - Владимир Порошков

Первый выезд на космодром после длительного перерыва я совершил в конце 1966 г. Постоянным техническим руководителем экспедиции от нашего предприятия в то время был Евгений Константинович Носов, его заместителем — Николай Николаевич Усачев.

На 95-й площадке, где размешалось хозяйство В. Н. Челомея, уже функционировали МИК, стартовый комплекс, жилой городок. Размещалась наша экспедиция в 7-й гостинице. Утром планерка в МИКе. Работа в основном в МИКе (ТЗ, решения, чертежи, схемы), а затем на объекте (стартовый комплекс). В это время там шел монтаж второй системы «дыхания» на транспортно-установочном агрегате.

Очень впечатляюще выглядел момент вывоза ракеты из здания МИКа. Впереди шли различные специалисты, ответственные за работу того или иного оборудования, затем показывалась сама ракета. Казалось, что она не проходит в проем ворот. Однажды так и было — элемент конструкции системы «дыхания» вышел за габариты проема ворот.

Но вот ракета на свободном пространстве со скоростью не выше 5 км/ч медленно движется по степи, затем установка ракеты на пусковом устройстве. Через 4–6 дней ракета готова к старту.

В 70-е гг. на полигоне активно проводились работы по строительству новой и переоборудованию старых пусковых установок для изделия 8К84, участниками которых были Б. С. Зайцев, Д. В. Верещако и В. М. Соловьев.

Они так живо и ярко вспоминают о том времени, что читателю будет легко представить, как работали на полигоне конструкторы, испытатели, чтобы их детище в короткий срок стало необходимым стране, ее обороноспособности, космосу.

Ветеран предприятия, участник работ на космодроме с первым изделием 8К84 (УР-100) Б. С. Зайцев вспоминает:

«4 января 1965 г. большая группа конструкторов прибыла на площадку 95 космодрома.

Работали без выходных по 14–16 часов в сутки.

В составе первого десанта по работе с УР-100 были Б. Г. Мирошниченко, Ю. П. Бобровников, П. С. Щекин, Б. С. Зайцев, С. Н. Фокин и другие. Позднее к ним присоединились руководители и специалисты во главе с Ю. С. Храповицким — О. С. Баскаков, B. C. Нащанский, Л. В. Каменский, В. А. Попов и др.

Через несколько месяцев напряженной работы, после отработки всех элементов конструкции, технологии заправки компонентами топлива вместе с испытателями полигона мы подготовили ракету к старту.

19 апреля 1965 г. пуск «сотки» состоялся и ракета ушла по заданному маршруту. Для нас это был праздник.

После пуска В. Н. Челомей выразил благодарность всем участникам этой работы, а маршал Крылов так сказал: «Нам этой ракеты не хватает, как в бою патронов, так дайте хоть парочку».

И вновь наступили рабочие будни. До принятия комплекса на вооружение было еще далеко.

Предстояло решить вопросы газонасышения компонентов топлива, температурно-влажностного режима в транспортно-пусковом контейнере, научить ракету летать из шахты и выполнять другие сложные этапы становления комплекса до принятия его на вооружение».

Рассказ продолжает главный конструктор ОКБ «Вымпел» Д. В. Верещако:

«Впервые я прилетел в Ленинск в июле 1977 г. Как только был открыт входной люк самолета, в него ворвался раскаленный воздух, настоенный на удивительном и чудесном запахе степи: полыни, сухой травы и глины.

Нас встретили, отвезли в бюро пропусков, быстро оформили на всех документы, пропуска, и все мои товарищи уехали на 95-ю площадку. По каким-то причинам мой допуск не пришел. И мне пришлось, пока он не придет, три дня жить в Ленинске (на «десятке»).

Днем город был пуст. Все уезжали на площадки, а оставшиеся прятались от жары по домам. Но вечером город преображался. Жара спадала, журчала вода в арыках и трубах для полива, в парке за Домом офицеров сверкали огнями аттракционы и танцплощадка, а по центральной улице в обе стороны двигались толпы разодетых гуляющих, в основном молодежи с детьми и колясками. Впечатление было такое, как будто ты находишься на сочинском или ялтинском бульваре.

Но через три дня все это кончилось. Пришли мои документы, и меня увезли на дальнюю 95-ю площадку.

Я стал техническим руководителем работ по строительству новой пусковой установки и переоборудованию двух пусковых установок под изделие УР-100 с улучшенными ТТХ. Сначала нас было двое: я и Володя Гнатенко, прекрасной души человек, очень опытный инженер, прошедший школу «фирмы» В. П. Бармина. Жили мы с ним «колхозом» (т. е. еду готовили себе сами) на верхнем этаже «филевской» гостиницы № 9. Номер на троих, окна на юго-запад, солнце с 10 утра до заката, температура и днем и ночью 35–43 градуса. Ночи там тихие, жаркие, душные. Естественно, никаких кондиционеров тогда не было, заворачивались в мокрые простыни и спали всего 2–3 часа. Затем снова надо было мочить простыни.

Режим работы был очень напряженный. С утра уточнение заданий на день и выезд на рабочие площадки, во время обеденного перерыва подготовка эскизов, доработок оборудования и черновиков технических решений (в день по 3–4 решения), после обеда опять на площадки или к смежникам. Возвращались домой, как правило, в 7–8 часов вечера».

Дмитрия Васильевича дополняет Валентин Михайлович Соловьев, работавший в 70-е гг. техническим руководителем на Байконуре:

«Довольно неприятно нас беспокоили космические запуски ракеты «Протон» в летнее время. Как правило, они проводились поздно вечером. Все находившиеся недалеко от старта по 1,5-часовой готовности должны быть эвакуированы на безопасное расстояние в степь. И здесь начинались мучения: из густого жаркого неподвижного ночного воздуха на нас нападали полчиша комаров. Избавиться от них было невозможно. Комары среднеазиатские намного мельче, чем комары средней полосы, но они намного агрессивнее наших. На свою жертву нападают мгновенно, а не вьются над тобой, выбирая место, где сесть.

Но об этом мы забывали в момент пусков «Протона». Красив и впечатляющ старт ракеты и момент отстыковки ступеней в темном, глубоком казахстанском небе. Картина незабываемая. И радость за успешное выведение космических объектов на орбиты, и гордость за свою Родину охватывали всех нас до глубины души».

Продолжает Д. В. Верещако:

«На площадке был «сухой» закон, а у большинства работников были пропуска с «дыркой», т. е. на «десятку», в г. Ленинск, можно было выехать только с разрешения ответственного представителя. У меня «дырки» не было, но за 4 месяца командировки я был в Ленинске всего несколько раз — решал вопросы в штабе полигона и звонил домой.

Большой проблемой на полигоне была связь с Москвой. Нам ее давали с задержкой, всего на один час, так как желающих поговорить с Москвой по ЗАС было много и часто из-за этого возникали конфликты. Надо отдать должное нашим комплексникам и конструкторам: почти по всем заданным вопросам уже на следующий день Москва сообщала свое решение.

По мере продвижения монтажа агрегатов и аппаратуры пусковой установки стали прибывать инженеры-специалисты по отдельным системам: Б. Фоченков, И. Чернаков, В. Скалацкий, В. Яковлев, Ю. Васильев, И. Рябых.

Печатала и оформляла документы Маргарита Страж.

На этапах автономных, комплексных испытаний и ЛКИ много работали Б. Зайцев, В. Ропашкин, В. Горбатов, Б. Яковлев и, конечно, заместитель главного конструктора по боевой тематике Ю. С. Храповицкий.

Большой объем работ выполняли комплексники по эксплуатационной документации — Е. Устинов, Ю. Антушев, В. Фадеев.

Вообще при создании на полигоне опытных пусковых установок приходилось иметь дело с представителями более четырех десятков смежных строительных, монтажных, проектных и конструкторских организаций. И собрать их в нужном месте и в нужное время было очень непросто.

Еженедельно, а по мере приближения сроков сдачи сооружений в эксплуатацию и через 2–3 дня начальник испытательного управления В. Д. Галкин проводил с ними оперативные совещания. На них анализировались причины задержек и отставания, разрешались взаимные претензии, намечались планы на ближайшую неделю. Ровная, уважительная, но в то же время требовательная обстановка на таких совещаниях позволяла быстро и качественно решать задачи испытаний ракетно-космической техники. Этому во многом способствовали богатый опыт испытательных работ и авторитет В. Д. Галкина среди офицеров и представителей промышленности.

Отличные отношения сложились на полигоне с «филевцами» — О. Кальменевым, Ю. Кудряшовым, Р. Хигриным, В. Заритовским, а также с «зиховцами» — О. Расторгуевым и С. Подвальным.

Очень по-разному вели себя на оперативках у В. Д. Галкина представители строителей и монтажников.

Начальник УНР Л. Роковский на оперативке всегда докладывал о причине, по которой он не смог выполнить ту или иную работу, а молодой тогда прораб СТ-1 И. В. Каверин тихо и спокойно называл срок выполнения работы, и не было случая, чтобы он этот срок сорвал. Сейчас Каверин директор СКТБ-16.