Схватка за Амур - Станислав Федотов

На этом дипломатическом поле и шел разговор товарища министра и посла. Сэр Гамильтон с удовольствием поддерживал позицию графа Нессельроде, зная, что российские послы в Англии, Франции и Австрии шлют свои сообщения в министерство иностранных дел, учитывая мнение своего шефа, а главным образом – императора, и сообщения эти весьма мало сообразуются с действительным положением дел.

Сенявин же, убаюкиваемый поддакиванием британского посланника, а более того – суммой гонорара, полученного за «конфиденциальные консультации», наполнялся горделивым чувством самоуважения, вернее, самодовольства, от подтверждающейся точности их с Нессельроде политического анализа ситуации на Ближнем Востоке.

Неожиданно сэр Гамильтон придержал своего вороного рысака, и Лев Григорьевич вынужден был сделать то же самое. Они остановились на широкой заснеженной поляне; слева стеной возвышался сосновый бор, справа, за береговым обрывом расстилалось вплоть до Кронштадта ровное ледяное поле, прикрытое ослепительно белым в лучах полуденного солнца снегом.

– Хотите, дам бесплатный совет, господин Сенявин? – улыбаясь, спросил англичанин.

– Не откажусь, – ответил улыбкой на улыбку чиновник. – Бесплатный совет от британца русский получает не каждый день.

– Поставьте здесь форт с морской артиллерией, и вместе с Кронштадтом он закроет на замок Маркизову лужу [69] . Ни один вражеский корабль не проскочит к Петербургу.

Сенявин окинул взглядом берег залива, расстояние до Кронштадта и понял, что это – не шутка посла, известного своим язвительным языком.

– Благодарю вас, сэр Гамильтон. Я обязательно передам ваш совет военному и морскому министрам.

– А второй мой совет, господин Сенявин, уже не столь безвозмездный и не лично от меня. – Уши товарища министра, поднаторевшие в различении оттенков дипломатических бесед, отчетливо уловили в голосе посла отблеск стали. – Мы вам настоятельно советуем не трогать китайские территории на Амуре.

– Нигде не определено, сэр Гамильтон, что эти земли китайские, – осторожно ответил Сенявин.

– Если мне не изменяет память – а она мне никогда не изменяет, – ваше министерство отправило в китайский трибунал внешних сношений лист об установлении пограничных столбов по горным хребтам на левой стороне Амура. Там, где проходил академик Миддендорф, – холодно напомнил англичанин.

Да, памятью сэр не обижен, подумал Лев Григорьевич, дословно помнит сукин сын мои слова, слышанные от меня почти год назад. А вслух сказал, трогая шагом свою любимую каурую лошадку:

– Однако дальше его отправления дело не сдвинулось. Китайцы, как ни странно, промолчали.

Посол замешкался, обдумывая слова товарища министра, потом догнал его, снова поехал рядом.

– Молчание китайцев, конечно, странно, однако тем более следует в ближайшее время решить этот вопрос.

– Saeculorum novus nascitur ordo [70] , – по привычке, выработанной общением с Нессельроде, сказал Сенявин. Хотел перевести, но англичанин кивнул: мол, понял. – С открытиями капитана Невельского все стало гораздо сложнее. Император поверил в возможность выхода России к незамерзающим бухтам Тихого океана. Нам пока удается его сдерживать угрозами нарушения международного права, но Англия, Франция и Соединенные Штаты Америки своими действиями в том же Китае показывают яркие примеры таких нарушений. И, естественно, соблазняют последовать вашему примеру. – Сенявин искоса посмотрел, какое впечатление производит его информация на высокомерного британца, и остался доволен: у того был крайне озабоченный вид. – Кроме того, генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев создает Забайкальское казачье войско, разумеется, не только для охраны границы. И он настойчиво просит у императора права знакомиться у себя на месте с дипломатической перепиской России и Китая, а также – полномочий вести с китайцами пограничные переговоры. Если государь согласится, это, как вы понимаете, поставит нас в крайне затруднительное положение.

Сенявин замолчал, ожидая ответного хода опытного дипломата, и не удивился, когда англичанин пропустил мимо ушей слова о действиях своей Империи в Китае и обратился сразу к последним:

– Я уверен, вы – я имею в виду графа Нессельроде и вас, наш любезный друг, – вы хорошо осознаете, что действия генерала Муравьева не ведут к укреплению нашего сотрудничества и содружества.

– Вы имеете в виду, сэр, наши личные с вами отношения или отношения России и Англии? – с самым простодушным выражением лица осведомился товарищ министра иностранных дел.

– Разумеется, последние.

Англичанин вынул большой кожаный портсигар, предложил Сенявину, но тот отрицательно покачал головой:

– Хоть и говорят, что хорош ваш табак, но, простите великодушно, не употребляю. Да и вам не советую. Дышите полной грудью здоровым русским воздухом. У вас, на туманном Альбионе, такого нет. Сам убедился.

Сеймур отрезал маленькой гильотинкой кончик длинной толстой сигары, прикурил от серной спички, чиркнув ее о кожу седла, затянулся, выпустив струю ароматного дыма, и только тогда ответил:

– Ваш, русский, воздух слишком холоден для нас, англичан. Не будь этого, мы бы давно уже им с удовольствием дышали. Сигара же хорошо согревает наши внутренности. Табак, кстати, не наш, а турецкий. Турция поставляет нам сей продукт высокого качества по выгодной цене, и мы это весьма ценим. Турция! – повторил посланник многозначительно.

– Вы хотите сказать, сэр Гамильтон, что Великобритания может стать помехой интересам России на Балканах?

– Это ваши слова, милейший господин Сенявин, а я сказал только то, что сказал. Могу лишь добавить: Россия – огромный, малоповоротливый корабль, и плавание такого корабля под всеми парусами напрямую к цели, даже если она заманчиво близка, чревато многими опасностями, и велика вероятность – крушением. А поворот в другую сторону сулит большие выгоды.

Сэмюэл Хилл сидел в небольшом кабинетике на два стола, которые занимали известный ему по прошлому пребыванию в Иркутске Миша Волконский – теперь это был не гимназист, а молодой человек в чиновничьем мундире – и незнакомый штабс-капитан. Кресло, принявшее упитанный зад англичанина, стояло как раз между столами, и мистеру Хиллу, отвечающему то на вопросы штабс-капитана, то – чиновника, приходилось вертеть головой туда-сюда. Это его утомляло, иногда он запаздывал с ответами, спотыкался, однако терпел. Хилл отлично понял уловку со столами и креслом, но с этим приходилось мириться, иначе спрашивающие могли придраться к какому-нибудь пустяку и отправить его восвояси обратно в Европу без права возвращения.