Этот мир твой - Ярослав Маратович Васильев

– Молись, тварь, что правильно услышал. Иначе – ты понял?

Отшвырнув Бориса куда-то под ноги танцующим, Вячеслав ринулся на улицу, расталкивая всех, кто попался на дороге, и не обращая на шлейф ругани после отдавленных ног. Голова работала холодно и чётко, как в бою. Наташу надо не просто остановить, но сделать так, чтобы она ни сама, ни чьими-то ещё руками не попыталась всё повторить.

На улице не было видно ни зги. Уже почти стемнело, вдобавок фонари горели только возле школьного крыльца, да и то вполнакала. По остальной территории лампочки едва светились, мешаниной мрака и тусклого света делая всё вокруг, наоборот, темнее. На голову сыпалась мелкая морось, пахнущая травой и землёй.

Варя и её обидчицы нашлись в том самом закутке, который образовывали длинная школьная теплица и засаженный кустарником забор, а в конце перекрывала высокая стена, у которой стояли мусорные баки. Две Наташины подхалимки держали Варю, выкрутив девушке руки. Причём было заметно, что пока Вячеслав сюда бежал, Варю успели хорошо повалять по земле. Проклиная себя за каждую секунду, которую он сейчас стоит и смотрит, Вячеслав снимал. И как третья Наташина подружка что-то выхватила из мусорки и швырнула в Варю, и как сама Наташа что-то плеснула Варе на одежду.

– Будешь знать, ничтожество, как пасть разевать на чужих мальчиков!

– Стоять!

Дальше Вячеслав ждать не стал. Да и не мог больше выдержать. Он кинулся вперёд, отшвырнул державших Варю негодяек. Прижал девушку к себе, начал гладить по волосам и шептать:

– Тихо, всё хорошо, любимая моя. Прости, я опоздал, но я пришёл.

Тут его взгляд сместился на замершую от удивления Наташу и на её подельниц – одна держалась за руку. Кажется, спасая Варю, Вячеслав хорошо приложил негодяйку кистью о мусорный бак.

– Когда это я стал твоим? – он буквально выплюнул слова Наташе в лицо. – Стоять, лахудра. Все замерли.

Тут одна из Наташиных подручных попыталась сбежать. Вячеслав мгновенно подхватил валявшийся на крышке ближнего из баков кусок кирпича и запустил той в спину. Попал, девчонка покатилась в грязь и заскулила от боли.

– Замерли, мрази. Следующей твари, которая шевельнётся, кидать буду в голову. Подхватили вот эту и встали все четверо возле баков. Или я за себя не ручаюсь. Считаю до трёх. Раз. Два…

И тут Варя неожиданно положила руку ему на шею и притянула к себе. Губы будто бы покалывало от прикосновения её мягких губ. Вячеслав прикрыл глаза, растворяясь, исчезая, плывя в поцелуе словно взлетел во сне. Другой рукой Варя провела по его волосам, Вячеслав ощущал каждое прикосновение её пальцев и ощущал себя звездой, вспыхнувшей на небе и оставляющей за собой пылающий след. А ещё он понял, что его наконец-то отпустило, ведь ещё несколько мгновений – и он этих четверых перед собой попросту избил бы, не глядя, что они девушки. Неужели это и есть тот самый посттравматический синдром? Он ведь и правда, как вернулся, чуть ли не любой вопрос готов решить через драку.

Мерзавки, кстати, его бешеное состояние ощутили прекрасно, все четыре сейчас стояли возле мусорных баков и тряслись от страха. Вячеслав ощерился: сами, дуры, выбрали место, откуда ори сколько угодно – на помощь не дозовёшься.

– Значит так. За то, что вы, четыре уродины, подняли руку на Варю, вас бы самих прямо тут… Око за око, ага? И учтите, вот тут, – он похлопал рукой по карману, – телефон, куда я всё записал, прежде чем вмешаться. Но я стал добрый, поэтому предлагаю разойтись по-хорошему. Сейчас каждая по очереди мне на камеру рассказывает, как она из личной неприязни первая напала на Варю, сговорившись с остальными. Ты, Наташа, извинишься на камеру перед Варей, скажешь, что неправа. Заодно на камеру пару слов мне, как вы с Борисом всё это вдвоём планировали. Да, Варя. Тогда в цирке я, признаю, был дурак-дураком, а Борис очень удачно нас поссорил.

– А я гадала, чего он потом весь карантин ко мне пытался подкатиться, откуда-то номер мой узнал и писал мне постоянно, – удивилась Варя.

– Да, насчёт вас, – Вячеслав зыркнул в сторону четверых девушек и баков, и те опять затряслись. – В этом варианте мы расходимся, сегодня ничего не было, мы друг друга не знаем. Записи лягут мёртвым грузом просто как гарантия. Моё слово твердо. Вариант второй. Мы сейчас идём в травмпункт и фиксируем побои, затем в полицию с записью и заявлением. Борис вас сдаст с потрохами, лишь бы самому отмазаться. А чтобы вы с гарантией утопли все разом, отца попрошу нам в помощь юриста какого-нибудь подыскать. Да хоть у него на фирме. А мать поможет мне на телевидении, у неё там контракт как раз идёт. Думаю, она подскажет, к кому обратиться. И чтобы поверили, – Вячеслав включил начало записи, поставив на громкий звук.

Варя на первых же звуках записи вздрогнула и прижалась к Вячеславу, так что он быстро всё выключил, мысленно пообещав всем четырём мерзавкам казни египетские.

– Даю две минуты на размышление, время пошло.

Первой сломалась та из Наташиных прихлебательниц, которая не пострадала: видимо, такой целой ей и хотелось оставаться – а то псих перед ними в любой момент передумает. За ней как прорвало остальных. Последней, с трудом себя пересилив, заговорила Наташа, причём лицо у неё во время извинений было, словно её попутно заставляли рыться в мусорном баке и найденное там глотать. Закончив говорить, Наташа приказным тоном сказала:

– Я свою часть выполнила. Подвинься и дай пройти.

– Хорошо, – согласился Вячеслав. – Только если мы сейчас вдвоём пойдём в таком виде куртку брать,