Вятская тетрадь - Владимир Николаевич Крупин

в Москве. Прошли далее. Монах говорит: «Вот висят вериги, которые носили ученики преподобного Сергия. Одни весом в 20, другие в 25 и 30 фунтов. По силам и носили ради царствия небесного», затем монах открыл шкаф, в котором, по его словам, висел кафтан Иоанна Грозного и уздечка с коня его. Мы все это видели, грешные. На полу у шкафа лежали рогатины, которые ковали сами монахи и кидали под ноги польской коннице, чтобы не могла ездить. После монастырской битвы остались орудия разные, пушки, пули, бомбы. Одна бомба весит 5 пудов.

Пошли в другое отделение. Тут монах показал нам столько предметов, что я и не упомню. Но главное, показал изображение лавры, вышитое на холсте разноцветным шелком, серебром и золотом.

О золотых, серебряных вещах, драгоценных камнях, бисерах и мраморных говорить не стану, одно скажу, что цены им нет. Если расплавить серебро и золото, то потечет река бесконечная золотой струею. Я, многогрешный раб господень, видел и дерзнул описать.

Но вот монах остановился и взял в руки блюдо для пожертвований. Некоторые господа клали по гривеннику, по пятнадцать копеек, а мы, грешные, положили по копеечке, потому что столь было. Вышли в комнату, где оставляли котомки, надели их и пошли. Онисим ушел вперед, а я отстал. Сошел по лестнице, зашел в церковь, смотрю, нет его там, пошел скорее в трапезную. Странники сидели уже за столом. Мне досталось место на краю, а Онисим сидит в средине. Стали обедать, тут дали нам по листику Троицкому. Вышли на площадь и купили по домашнему календарю. Пошли искать ночлежный дом, спросили у мужика, где странняя, он показал.

25 ноября, понедельник. Рано утром мы вышли из ночлежной, пошли в лавру к обедне. Кругом сырость, грязь, по улицам вода бежит.

Раннюю обедню служили в боковой церкви. Туда мы опустились вниз по лестнице. После того, как отстояли обедню, пошли в другой отдел церкви. Тут возле стены почивают мощи разных угодников божьих и митрополитов, но еще не вскрытых, а под спудом. Над раками горят лампады неугасимые, а рядом монах безотходно читает молитвы. Мы приложились. На выходе из церковки на леву руку тоже лежат мощи одного епископа. И тут мы приложились. Поднялись в верхнюю церковь к Сергию преподобному. Смотрим, монахи готовятся к молебну. Я взял у старосты на паперти бумаги и тут же написал памятку о здравии.

26 ноября, вторник. Рано утром мы с Онисимом встали, обулись, умылись. Было так рано, что еще горел фонарь и кое-где по нарам и под нарами раздавался храп спящих странников. Но постепенно, один за другим засуетились все. Мы стали дожидаться смотрителя, чтобы взять свои мешки, так как решили отправиться в обратный путь. К ранней обедне давно уже отзвонили, а смотрителя все нет. Наконец смотритель появился, я приготовил свой № 44. Смотритель был очень похож на монаха. Я обратился к нему: «Батюшко!» А он отвечает: «Что, матушка?» И ушел куда-то. А мы опять ждем. Вышел на улицу до ветру, господи, какая погода: ветер, мороз, так подморозило, что кругом гололед.

Странники и золотая рать погоду не хвалят. Многие греются у натопленной с вечера печки. Совсем рассветало. Пришел смотритель, говорит: «Кому чего надо?» Все бросились к кладовой, и мы тоже. Отдали номер, взяли сумки, помолились богу и пошли. Ух какой мороз, а лед как лапти дерет. Спустились к мостику через речку. Вчера она волновалась, шумела и ревела, а нынче вся замерзла. Пошли к церкви преподобного Сергия. В церкви пусто, народу нет. Подошли к раке преподобного Сергия, помолились и приложились. Ранняя обедня отошла, а поздняя не начиналась. Я посидел на скамейке. Приложился к иконам, которые на столбах висели. Но вот и служба началась. Я встал к клиросу, а Онисим подле меня. Когда с банками ходили, я положил одну копейку.

Но вот и служба отошла. В трапезной народу скопилось столько же, как и раньше, человек 70. За обедом снова дали нам по листку. После обеда я предложил: зайдем в какой-нибудь монастырь, но Онисим заупрямился. Я, грешный раб, тоже не пошел, ловко ли отставать от товарища, хоть бы близко к дому было, а то ведь 1000 и 21 верста.

Я говорю: «Онисим, пойдем простимся с преподобным Сергием!» Но товарищ мой и туда не пошел, а из ограды в ворота, да на площадь и в обратный путь. А я, грешный, не стерпел, не пошел за ним, а отправился в церковь. Вошел, никого в церкви не видно. Взошел на амвон и пал на колени перед ракой преподобного Сергия.

Стал молиться, и такое чувство меня охватило, что слезы невольно потекли из глаз. Молился и плакал, а молитва моя была такова:

«О, преподобный отче Сергий, скорый помощник и заступник, моли бога обо мне грешном! Да сохранит мя господь во всех путях моих! О, преподобный отче, дай мне слезы умиления, дабы мог я пускать их о грехах моих, ибо я грешный раб! Защити мя от страстей, обуреваемых мою душу душевными и телесными страстями! Будь мне защитником и помощником, мне, немощному рабу, защити мя от всякого зла и напасти! Умоляю Сергия преподобного, не оставь мя в день лют! Моли владычицу нашу, царицу небесную, богородицу деву, у нея бо нет ничего невозможного, да сохранит мя неврежденого во весь мой трудный путь!

Еще молюся, отче святый, помолись о государе нашем Александре Александровиче и о супруге его и наследнике и о всем его доме, и о всем правительстве, и о всем воинстве, и о всех служащих в православной христианской церкви! И еще молюся о родительнице моей и о сестре и всех родственниках, и о всех добродеющих и благодетелях и моих и всех православных христианах, да сохранит их господь во всех путях своих, да даст им господь долголетия и здравия!

О преподобный отче наш Сергий, моли бога о мне, грешном, да прославятся твои честные и нетленные мощи во веки веков, аминь!»

Я встал с полной надеждой на господа бога и угодника Сергия, подошел к раке и приложился к честным мощам его. Как светло и радостно на душе стало, что казалось, что я в то время не на земле находился, а в раю. В церкви было светло, казалось, тысячи лампад светились, блестело золото и серебро, и такое благовоние, что действительно казалось, что я в раю перед