Призыв - Дэвид Гейдер

В широко раскрытых глазах Мэрика был ужас.

— Не знаю, что и сказать…

— А что тут скажешь? — пожала она плечами. — В империи рабство вне закона, однако оно процветает. Никто не замечает, если то тут, то там пропадают эльфы. Никому нет дела до того, что происходит с нами в эльфинаже. И пока никому нет до этого дела, богатые и влиятельные люди, такие как граф, делают что хотят и с кем хотят.

— Мне очень жаль…

— Не стоит. Мне повезло. У меня обнаружился магический дар, для кого-то иного — проклятие, а для меня — свобода. Я укрылась в Круге — одинокая эльфийка в огромной башне, невежественная и пугавшаяся всякого, кто подходил слишком близко. — Фиона поморщилась при этом воспоминании. — Очень скоро я обнаружила, что маги — самые обычные люди. Своенравные, печальные, нетерпимые — словом, такие, как все. Я поклялась, что не останусь в их власти, а потому сбежала и от них.

— К Серым Стражам.

Фиона кивнула:

— Некоторые считают, что стать Серым Стражем — это исполнение долга. Или наказание. Дункана сделали новобранцем против его воли. Я же умоляла, чтобы меня взяли в орден.

Это воспоминание было не из приятных. Ритуал Посвящения, который следовал за ним, был еще неприятнее. Выпей кровь порождений тьмы, сказали ей, и если останешься в живых, то только на время. Ты будешь Серым Стражем до пор, пока не настанет время Призыва. И Фиона с радостью испила крови из ритуальной чаши. И ни разу об этом не пожалела.

Они сидели рядом на меховом плаще и молчали, уставясь в темноту. Первым в конце концов заговорил Мэрик.

— Мою мать убили у меня на глазах, — тихо сказал он. — Мне пришлось возглавить мятеж, который был делом всей ее жизни, а я совершенно не был к этому готов.

— Ты не обязан мне все это рассказывать.

— Нет, обязан. — Мэрик глядел на нее, и лицо его было мрачно. — Среди нас была одна эльфийка, ее звали Катриэль. Шпионка из Орлея. Я влюбился в нее, а она в меня. Она спасла мне жизнь, и, однако, когда я узнал, кто она такая, я не дал ей шанса оправдаться. Я убил ее.

— Я этого не знала.

Мэрик невесело усмехнулся:

— Тогда ты единственная в мире, кто этого не знал.

— Это она была… в твоем сне?

Он кивнул:

— Я бы отдал все на свете, только бы вернуть тот день. Но не мог. Надо было жить дальше, потому что Ферелден нуждался во мне. Я женился на женщине, которая любила моего друга, потому что Ферелден нуждался во мне. А когда она умерла, я продолжал жить, хотя жизнь моя опустела, — потому что Ферелден нуждался во мне. — Мэрик снова взглянул на Фиону, и в глазах его была печаль. — Все, что я делал, я делал потому, что Ферелден нуждался во мне.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— У всех нас свои кошмары.

Пальцы Мэрика коснулись ее руки, легонько сжали. Фиона вдруг ощутила, что ее влечет к нему — властно, неудержимо. Неожиданно для себя самой она потянулась к Мэрику и робко, почти испуганно коснулась губами его губ, И почти мгновенно отпрянула. Мэрик изумился не меньше ее самой, однако не выказал ни малейшего недовольства.

Тогда Фиона вновь, уже решительнее подалась к нему, и этот поцелуй был долгим и страстным. Она ощутила на своем лице его дыхание и возликовала, когда его руки заключили ее в объятия.

Она хотела этого. Чтобы рядом был хороший человек, чтобы можно было хоть ненадолго забыть о том, где они находятся и что с ними произошло. Она нуждалась хотя бы в кратком утешении, и Мэрик, наверное, тоже. Высвободившись из его горячих рук, Фиона торопливо принялась стягивать кольчугу, лихорадочно дергая крепившие ее ремни. Затем она принялась за подбитую войлоком подкольчужную рубаху и, избавившись от нее, облегченно вздохнула.

Мэрик заколебался:

— Фиона, я… может, нам не стоило бы…

Не слушая его, Фиона принялась расстегивать ремни его нагрудника. На лице короля промелькнуло страдальческое выражение: он боролся с собой вопреки сжигавшему его желанию.

— А как же остальные?

— Да наплевать.

— Но… здесь?

— Забудь, где мы.

Фиона стащила с Мэрика нагрудник, и король лишь беспомощно глядел на нее. Она принялась за оплечья доспеха, и король стал ей помогать. После долгой возни с ремнями и застежками они общими усилиями стянули с Мэрика громоздкий доспех.

Фиона расстегнула его нижнюю рубаху, грязную и пропотевшую, стянула ее, обнажив торс. Грудь Мэрика покрывали мелкие раны и кровоподтеки; впрочем, и сама эльфийка наверняка выглядела не лучше. Король пожирал ее взглядом так жадно, что, казалось, вот-вот проглотит целиком. Он был красив — от этого никуда не денешься, но ведь не все же красавцы — негодяи.

— Ты уверена? — хрипло прошептал Мэрик. — У меня слишком много… воспоминаний об этих местах. Я не знаю, смогу ли…

— Тсс! — шикнула на него Фиона, приложив палец к его губам. Он сразу смолк и посмотрел с такой отчаянной тоской, что у нее болезненно сжалось сердце. Она медленно погладила его по щеке. — Я устала от страданий. Так устала. А ты?

Ответ последовал мгновенно. Мэрик потянулся к ней и поцеловал так осторожно, будто боялся что-то сломать. За этим поцелуем последовал другой, потом третий.

“Ненавижу темноту”, — подумала Фиона.

И позволила свечению посоха погаснуть.

Глава 15

И так мы пылали. Мы возводили царства и затевали войны,Грезили о ложных богах, о великих демонах,Что прошли бы через Завесу в наш смертный мир,И к ним обратили свое поклоненье и презрели тебя.

Женевьева шла одна по подземным туннелям.

Вначале она освещала путь факелом, но, углубившись во владения порождений тьмы, заметила, что в туннелях все чаще встречается светящийся мох, расползавшийся по стенам, точно плесень. Вполне вероятно, это и была плесень. Быть может, у скверны, которая склизкой пленкой покрывала каменные туннели, существовали свои периоды роста и отмирания. Что бы ни представлял собой источник тошнотворного зеленоватого свечения, заполнявшего туннели, этот свет со временем настолько усилился, что Женевьева погасила факел, который мог пригодиться потом.

Если только оно будет — это “потом”.

По всему выходит, что вернуться из этого путешествия ей не суждено. Истина эта давно уже маячила перед глазами, да только Женевьева упорно не желала ее замечать. Правильно она поступила, что ушла одна. Бреган — ее брат, и именно она утверждала, что он еще жив. Стало быть, это ее бремя. Спутники были полезны в начале пути, но до цели ей лучше дойти в одиночку.

Келль проснется, обнаружит, что Женевьева ушла, и справедливо рассудит, что им надлежит отказаться от миссии и вернуться на поверхность. Возвращение станет нелегким, но Женевьева не сомневалась, что они справятся. Куда меньше она была уверена в собственном успехе.