Хоббит, или Туда и обратно (пер. М. Каменкович, С. Степанов) - Джон Толкиен

С. 226

И тут Смауг заговорил.

Речь Смауга продолжает стилистическую игру, на которой построен «Хоббит», представляя собой «агрессивно-вежливую речь типичного представителя высшего класса» (Шиппи, с. 70). Тем разительнее контраст между традиционной разумностью дракона и подчеркнутой принадлежностью его к миру животных.

С. 227

На самом деле именно так и следует разговаривать с драконами…

Разговор Бильбо с драконом напоминает беседу Сигурда и Фафнира из «Старшей Эдды» (песнь «Речи Фафнира» (Fafhismal)), в которой герой Сигурд беседует с раненным им драконом. Как и Бильбо, Сигурд благоразумно отказывается назвать дракону свое имя, так как знает (в отличие от Бильбо), что дракон может проклясть его драконьим проклятьем.

С. 228

Ни них это похоже.

Мотив особого влияния драконьих речей на человека в традиционной мифологии не встречается, и право «первооткрывателя» здесь остается за Толкином. Особая убедительность, «магия убеждения», по Толкину, в высшей степени свойственна Злу и его приспешникам (ср. ВК, гл. 10 ч. 3 кн. 2, о чарах Саруманова голоса), возможно, этот мотив имеет смысл проследить до рассказа о библейском змие, убедившем Еву съесть запретный плод. Эта волшебная способность может быть истолкована и в морально-нравственном плане, если допустить, что волшебство дракона заключается именно в его необыкновенном искусстве стилиста: мимикрировав стилистически в «умудренного опытом советчика», он оставляет Бильбо роль «неопытного, невинного юнца» (Шиппи, с. 70), и тот вынужден напрячь всю волю, чтобы преодолеть навязанную ему роль, а также преодолеть соблазн заподозрить друзей в нечестности. Точно так же в Fafhismal дракон фафнир своими речами пытается посеять рознь между товарищами, и это ему удается.

С. 232

Люди из Дейла каким-то образом понимали их язык…

Снова мотив из «Старшей Эдды», только на этот раз несколько измененный. Согласно «Эдде», человек начинал понимать язык птиц, отведав драконьего сердца.

С. 235

Король Бладортин.

Возможно, корень —тин, входящий в это имя, означает на синд. «серый». В других легендах король Бладортин не упоминается. Согласно первоначальному замыслу, это имя должен был носить Гэндальф.

Гирион.

Синд. «дрожащий».

из истинного серебра…

См. прим. к гл. 13, мифрил.

Аркенстон.

Ср. древнеангл. eorkanstane – «драгоценный камень».

Глава тринадцатая. ХОЗЯИНА НЕТУ ДОМА

С. 243

Мифрил.

Синд. «серое сияние». Подробнее об этом металле см. ВК, гл. 4 ч. 2 кн. 1.

Глава четырнадцатая. ОГОНЬ И ВОДА

С. 252

Бард.

Имя скандинавского происхождения, означающее «рукоять меча».

С. 253

И все-таки небольшой отряд лучников… еще продолжал сопротивление.

Не сразу можно заметить, что здесь Толкин вводит в мир древней героики современный элемент: этот элемент, пишет Шиппи (с. 63), – «дисциплина». В древнеанглийском это слово первоначально относилось к монашескому аскетизму, позже стало означать военную муштру: во времена Толкина, пишет Шиппи, это слово наиболее часто означало «основное качество истинно британского характера времен империи» – особое хладнокровие и терпение, отказ покидать место службы даже в случае отсутствия каких-либо шансов принести пользу и тем более сохранить жизнь (об этом много пишет Киплинг). Классический пример этой дисциплины – поведение матросов и офицеров корабля «Биркенхед», затонувшего 25 февраля 1885 г., когда 500 человек команды пошли на дно вместе с кораблем, приняв решение, согласно совету старших офицеров, не плыть к лодкам: там были женщины и дети, а лодки легко могли перевернуться. Такую же дисциплину проявило большинство пассажиров и членов команды при гибели «Титаника». Толкину, служившему в Первую мировую войну в английских войсках, это понятие было знакомо не на словах, а на деле. В древней героической литературе не встретишь ничего подобного. Только однажды, в «Саге об Эрике Рыжем», герой уступает другому свое место в лодке, но, по Шиппи, делает это ради «грубой бравады, а не во имя долга идисциплины».

С. 254

…Смауг взвился, перевернулся в воздухе и рухнул!

Интересно сравнить смерть Смауга с гибелью других эпических драконов. В «Беовульфе» герой убивает дракона в честном поединке (правда, с помощью другого воина), но погибает и сам. Опоясывающего Мир Змея, Мидгардсормра, убивает Видарр, который встает чудовищу на нижнюю челюсть и раздирает его пополам. Сигурд из «Старшей Эдды» убивает Фафнира с помощью хитрости: он выкапывает яму и прячется в ней, дожидаясь, пока дракон проползет над ним; тогда Сигурд поражает дракона в единственное уязвимое место у того на теле – мягкий живот. Как видно из этою пересказа, Толкин использовал в «Хоббите» мотив «Старшей Эдды», однако способ убийства дракона выбрал совершенно новый.

Согласно первоначальному замыслу, дракона должен был убить Бильбо, однако позже Толкин от этой идеи отказался.

С. 255

…в случае настоящей беды он никуда не годится!

Образ Магистра и «коммерческий» Озерный город, как и поведение Магистра во время пожара, в мире героического эпоса представляют собой анахронизм, который создает новые возможности для столкновения различных стилей внутри текста. Магистр – не только современный коммерсант, чуждый духу героики; он также и современный «политик», умелый демагог, в разговоре с толпой искусно подменяющий одно другим и легко добивающийся своих целей.

Глава пятнадцатая. СОБИРАЕТСЯ ГРОЗА

С. 264

Даин.

См. прим. к гл. 1, Двалин (имена гномов).

Железные Горы. В оригинале Iron Hills. См. карты к ВК.

С. 267

От таких разговоров Торин только мрачнел.

«Толкин с видимым удовольствием исследует характер „Торина“ – мрачный, независимый и несвободный: таким характером отличались древнескандинавские герои», – пишет Шиппи (с. 49), добавляя, что опорным текстом для описания характера гномов в «Хоббите» является сага «Нескончаемая Битва» из древнескандинавского эпоса «Кудрун», где рассказывается о том, как король Хегни мстит викингу Хетинну за похищение дочери; викинг просит у короля извинения и готов жениться на девушке, однако Хегни отказывается от примирения и говорит, что его меч, Даинслейф, «наследие Дайна», выкован гномами и, коль скоро вынут из ножен, не может успокоиться, пока не убьет врага. Тема трагической и безжалостной мести повторяется у Толкина на протяжении всей истории гномов (см. ВК, Приложение А, III).

С. 269

…Но Бильбо явно недооценил власть золота, на котором дракон пролежал много веков…

Одна из ранних поэм Толкина, опубликованная в 1923 г., называется «Iumonna Gold Galdre Bewunden», что в переводе с древнеангл. означает «золото древних людей, оплетенное проклятием» (строка из «Беовульфа»). Мотив проклятого золота – весьма древний мифологический мотив. Всякий, кто заберет у дракона его сокровища целиком, попадает под действие этого проклятия, и сокровище приносит новому владельцу только беды. В поэме золото переходит от эльфов к гномам, затем к дракону, затем к герою – и, наконец, к королю; король терпит поражение в войне, и уделом золота становится забвение. Всем владельцам золото приносит несчастье – вначале они полны сил, а в конце жизни превращаются в немощных скупцов, очарованных собственным золотом. В этой поэме некоторые исследователи видят аллегорию человеческой истории, которая начинается с героизма и заканчивается «коммерциализмом», поклонением искусственным вещам, артефактам. К. С. Льюис (см. прим. к ВК, гл. 2 ч. 4 кн. 2) видел в этом «великий всеобщий грех современной цивилизации». По Толкину, корни всякого современного греха лежат в прошлом. Эту «преемственность греха», по мнению Шиппи (с. 68), Толкин и прослеживает в «Хоббите», как бы намекая, что сказочное «проклятие драконьих сокровищ», возможно, является лишь мифологической метафорой человеческой жадности, что особенно подчеркивается тем, что «проклятие» действует почему-то только на гномов – остальные герои «Хоббита» успешно избегают чар (кроме Магистра). Толкин развивает эту антиномию «нравственного» и «магического» в ВК (см. прим. к гл. 7 ч. 2 кн. 1, Вот бы взглянуть на эльфийское волшебство!).