Достоевский и предшественники. Подлинное и мнимое в пространстве культуры - Людмила Ивановна Сараскина

рассказал ему, как читают «Идиота»: «Масса вся, безусловно вся в восторге! В клубе, в маленьких салонах, в вагонах на железной дороге… везде и от всех только и удается слышать: читали ль вы последний роман Достоевского? ведь это прелесть, просто не оторвешься до последней страницы. В истине этих слов клянусь вам честью!.. Многие, многие, выражая мне свой восторг, говорили прямо, что они ничего подобного еще не читали, они влюблены в роман, а от истории Marie до сих пор плачут. Действительно, рассказ до того правдив и искренен, что я, грешный, не раз и не два прекращал чтение от того, что дух захватывало от легочного спазма и он проходил только от вспрыснувших слез!»59.

Но самое главное было ниже: «К личности Идиота привязываешься до того, что спишь, обедаешь вместе с ним и в это время любишь его так, как любишь только самого себя»60.

«Идиот» достиг такого градуса читательской признательности, на какой невозможно было рассчитывать. Для романа о положительно прекрасном человеке и нужен был читатель, который мог бы полюбить Мышкина до легочных спазмов и сердечной боли; как оказалось, роман учил именно такой любви.

Спустя столетие с лишним такой любви учили зрителя, вместе с романом, спектакль БДТ и гениальный артист, сыгравший – воплотивший – Льва Мышкина.

Читателям и зрителям вместе с «Идиотом» возвращалось человеческое измерение – взамен идеологии и классового подхода; теперь право на жизнь получал Мышкин Достоевского и Смоктуновского, а не Мышкин Ермилова.

Это и стало главным театральным – общественным! – событием оттепели середины 1950-х.

Князь Мышкин на советском экране: первое знакомство

В 1958 году спектакль по роману «Идиот» был поставлен режиссером А.И. Ремизовой в театре имени Евг. Вахтангова по инсценировке Ю. Слеши, в центре которой – судьба Настасьи Филипповны, ее характер, ее страсти, ее правда (сохранились отрывки из радиоспектакля61 и финальная сцена в видеозаписи62). Исполнители главных ролей вполне обеспечивали серьезное прочтение романа: князь Мышкин – Николай Гриценко, Настасья Филипповна – Юлия Борисова, Рогожин – Михаил Ульянов. Об этой постановке остались сдержанные отзывы: «Признание спектакля было нелегким, успех не быстрым. Он был неожиданно условным, внебытовым. Со сцены говорилось о сложном, требующем от зрителя трудной душевной заботы и понимания. Это было серьезное, не поверхностное прочтение романа Достоевского – истории мрачной, тяжелой. В постановке Ремизовой не было ничего прямолинейного, особенно в трактовке образа князя Мышкина. Николай Гриценко играл мучительность понимания истины. Постоянное напряжение и душевная работа его персонажа были чрезмерны, почти непосильны для рассудка. Этот Мышкин действительно был болен, и болезнь его все усиливалась и усиливалась к финалу. Непривычной была и Юлия Борисова – Настасья Филипповна, – тихая, молчаливая, сдержанная. С умом острым и жгучей ненавистью к тем, кто погубил ее молодость, – она и стремилась к людям, и презирала их. Так и Михаил Ульянов – Рогожин, ныне знаменитый силой своего темперамента, в спектакле Ремизовой до поры скрывал его, играя строго, почти тихо. Лишь горящий взгляд или вдруг порывистое движение выдавали огонь, бушующий у него внутри»63.

По-видимому, вахтанговцам нелегко было соперничать с ленинградским театром и Николаю Гриценко – с Иннокентием Смоктуновским, слава которого гремела и была хорошо слышна в Москве. Но вот Настасья Филипповна в исполнении Юлии Борисовой, кажется, сильно выигрывала у Нины Ольхиной, актрисы БДТ. Факт тот, что, увидев Борисову в московском спектакле, И.А. Пырьев пригласил ее на роль Настасьи Филипповны в свой фильм. Так случилось, что экранизация романа «Идиот»64 получила название «Настасья Филипповна» и была снята по первой только части романа: Юрий Яковлев, исполнитель роли князя Мышкина, отказался продолжать работу, ибо заболел тяжелым душевным расстройством, а режиссер не стал искать ему замену.

И.А. Пырьев писал сценарий картины за десятилетие до начала съемок и с большой тщательностью подбирал актеров на главные роли. Спустя годы он вспоминал: «Что я прежде всего видел в “Идиоте”? Огромную любовь Достоевского к людям, “униженным и оскорбленным”, стремление к социальной справедливости, горячее желание найти правду в жизни. И, конечно, удивительное умение писателя раскрывать глубины психологии человека»65.

Замысел выглядел вполне компромиссным (почти по Ермилову), но результат получился шире и глубже замысла: режиссер доверился литературному материалу и пошел вслед за ним: фильм получился о князе Мышкине. В двухчасовой без малого картине, где Мышкин – Юрий Яковлев присутствует едва ли не в каждом кадре, именно он, этот странный, простодушный, ненаглядный человек – истинный центр происходящего: от него трудно оторвать взгляд, рядом с ним никого больше не замечаешь. Это была первая большая роль тридцатилетнего артиста, которую зрители запомнили и помнят до сих пор, хотя прошло уже шестьдесят лет. В БДТ на Смоктуновского за все время существования спектакля (в версии 1957 и в версии 1866 годов) смогли попасть сотни и тысячи потрясенных зрителей – «паломники» приезжали со всех концов Советского Союза. Но Мышкина-Яковлева посмотрели на экране, а потом и по телевизору миллионы. Спектакль Товстоногова стал легендой, мифом; картина Пырьева продолжает оставаться реальностью: она существует в Интернете во множестве копий. О Мышкине-Смоктуновском вспоминают критики и зрители конца 1950-х, Мышкина-Яковлева может увидеть и оценить современный зритель.

На портале «КиноПоиск» собраны высказывания, рецензии, отклики людей, посмотревших пырьевский фильм совсем недавно: пять-семь лет назад. Оценки противоречивы, порой категоричны, порой несправедливы и даже злы. Они, однако, дают ясное понимание, что пырьевскому «Идиоту» действительно удалось вернуть Достоевского и его положительно прекрасного человека отечественному зрителю.

«Стоит лишь заглянуть в глаза Мышкина-Яковлева, чтобы увидеть отчетливо того самого положительно прекрасного человека, стоит только прислушаться к этому неповторимому голосу, чтобы убедиться в некоем природном благородстве его персонажа. Его князь кроток, прост в обхождении, пусть и юродивый, но никак не манерный кривляка-шизик (Мышкин-Смоктуновский). Какой бы ненатуральной и опереточной не выглядела сейчас советская экранизация, сквозь общую кичливую фальшь еще отчетливее слышна чистота интонации Яковлева, неподдельная искренность его князя – князя не от мира сего»66.

«Яковлев в роли князя Мышкина – это еще не весь кошмар постановки. Абсолютно все актеры не вписываются в свои образы, выглядят нарочито карикатурно, как уродцы, сбежавшие из кунсткамеры».

«Градус наплевательского отношения к первоисточнику доходит до кипения, когда оказывается, что экранизирована лишь первая часть книги. Все обрывается на полуслове, словно авторы, просмотрев отснятый материал, схватились за голову и решили, что дальше подобного издевательства ни один вменяемый поклонник Федора Михайловича не переживет».

«Это один из лучших фильмов, что я когда-либо видела! Невозможно отлепиться от экрана даже на минуту! Смотрится на одном дыхании. Актеры как будто живут своими ролями, они превратились в персонажей целиком и полностью».

«Хуже этой экранизации я ничего не видела. Вполне возможно, у меня нет