Шараф-наме. Том I - Шараф-хан Бидлиси

class="v">Ты показываешь нам свои рисунки[954], а само не являешься.

Не знаю, при такой красоте какая ты птица,

/335/ Единственное, что остается памятью о нас, — это ты.

Да не останется за завесой умолчания и утаивания пред мироукрашающим помыслом градостроителей и пред блестящим, разрешающим [любые] трудности, гением основателей крепостей и укреплений, что поскольку познание удивительных обстоятельств, [имевших место] в обитаемой части мира, и выявление диковинных великих событий, [происшедших] с родом человеческим, которые в основном известны по научным сводам о жизни и деятельности обладателей известий и сообщений, не всем легко доступно, то по ознакомлении с общераспространенными сочинениями выясняется, что Бидлис принадлежит к [городам], основанным Искандаром Румийским (Македонским).

В некоторых турецких и персидских рукописях [название] того места еще писали через “т”, но [такое написание] неправильно, ибо, по словам обладателей известий и согласно-распространенному преданию, Бидлис — имя одного из рабов. Искандара, который был основателем крепости и города. Между прочим, составитель словаря Камус упоминает, что бидлисом называют любое место с хорошим климатом.

Некоторые относят город Бидлис к Азербайджану, другие считают, что он принадлежит Армении, но, по единодушному мнению великих мира, он входит в четвертый климат. В заключение можно коротко отметить, что рассказчики известий и; хранители преданий начертали красноречивым пером [своим], что, когда отбыл Искандар из Вавилона и Ирака Арабского в Рум, путь его лежал берегом реки Шатт ал-Араб. По совету ученых решил он исследовать все воды, которые впадают в реку с обеих сторон, и определить, которая из них превосходит другие по своей легкости, вкусовым качествам, удобоваримости и целебным свойствам.

Следуя этим путем, они доходят до места впадения реки. Бидлис-[чай], и, когда проверяют [здешнюю воду] на вес, она, оказывается самой легкой. /336/ Зачерпнув ладонью, они пробуют [ее] и находят более вкусной. Таким образом, он следует дальше берегом реки, который представляет собою большую дорогу, пока не достигает места слияния рек Кезер[955] и Рабат. Когда сравнили обе воды, вода из реки Кезер им понравилась, больше, чем вода из реки Рабат. Поэтому они направляются: берегом реки Кезер и идут вверх до источника, откуда река; Кез'ер берет свое начало. Стихотворение:

Чистая, как сердца отшельников,

Сияющая, как очи целомудренных,

Дно ее достигло быка и рыбы[956],

Подобно зрачку явилась она из мрака,

У зеленой травы, которая растет в ней,

Вместо листьев показались глазки (?),

От несправедливостей таммуза[957] и зноя его

Ее укрыли холода дея[958],

Такая холодная, что из страха замерзнуть

[Даже] тень не решается погрузиться в нее.

Если окунется в нее эфиоп,

Чтобы смыть в ней пыль с ланит,

Кожа настолько очистится от пыли [и] черноты,

Что можно будет видеть на ней отражение сокрытого в глубине.

Те горы и источники, зелень и холмистая местность кажутся Искандару в высшей степени привлекательными и живописными; он созерцает место, какого за многие века не видел мир, и даже ухо времени не слышало, чтобы говорили о подобной красе. Всюду там поднялась молодая зелень, лужайки украшены всевозможными пахучими травами и цветами, холмы, подобно Хизру, одеты в зеленый наряд, и у деревьев на плечах разноцветные одеяния. Стихотворение:

Воздух там от души заимствовал свою умеренность,

Зачерпнув росу в источнике жизни.

Земли там омыты водою облаков,

И на них выросли всевозможные цветы,

/337/ Поверхность их скрыта под покровом цветов —

Все розы и тюльпаны вперемежку,

Цветы там нежны подобно розовощеким, вскормленным негою,

А мелодии соловьев — все напевы любви.

Трава там доходит до пояса,

И деревья разбили [свои] шатры над ней.

Если птица [села] бы там отдохнуть на ветке,

Тень ее взмахнула бы крыльями и улетела.

Словом, климат той страны пришелся по нраву Искандару, и он остановился на несколько дней у упомянутого источника. Расстелив ковер веселия и наслаждения, он осушал хрустальные кубки из рук среброногих кравчих, с челом, подобным цветку, и голоса радости и увеселения и песни ликования и торжества достигли края небесного купола.

По-видимому, у него был небольшой недуг, распространенный среди простого народа и часто упоминаемый — на голове наподобие бычьего рога появился костный [нарост]. Сколько опытные врачеватели и искусные лекари ни прикладывали похвального усердия и огромных стараний для его удаления, это ни к чему не привело. За несколько дней, проведенных Искандером у того источника, он совершенно избавился от того недуга и выздоровел. И ныне возле упомянутого источника есть место, которое называют ключом Искандара, под тем [названием] он известен в народе.

Прекрасные качества здешнего климата наводят Искандара на мысль основать [там] город с крепостью, о котором бы говорили из века в век и из поколения в поколение. Он приказывает своему рабу по имени Бидлис основать здесь крепость и город [со словами]: “В отношении его мощности и неприступности следует так постараться, чтобы [в случае], если равный мне государь вознамерится завоевать его, аркан его устремлений не достиг и зубцов замка”.

/338/ Следуя непререкаемому, как судьба, указанию, Бидлис приступает к строительству крепости и сооружению укрепления в двух фарсахах от источника, между реками Кезер и Рабат, в том месте, где ныне находится крепость Бидлиса, закладывает основание и за короткое время доводит работу до конца. Когда Искандар, возвращаясь из похода в Иран, прибыл туда, Бидлис закрыл ворота крепости и приготовился к бою и сражению, убрав голову из ошейника повиновения и послушания. Сколько ни направлял к нему Искандар послов и посланий, как ни обременял уши его жемчужинами увещаний и драгоценными камнями советов, это не привело ни к чему — тот по-прежнему бил кольцом в дверь мятежа и бунтарства. Искандар не стал осаждать крепость и, проявляя снисходительность и милость, продолжал путь. Когда было пройдено расстояние до первой стоянки, Бидлис, возложив на шею меч и саван, с ключами от крепости направился к искандарову порогу и разверз уста покорности и смирения, кротости и оправдания в таких выражениях:

“Повелитель мира! Ослушание и неповиновение раба [твоего] произошло в соответствии с высоким государевым указанием, ибо, поручая