Ведущая на свет - Вера Волховец

не добавило мне счастья. Я за живых соседей в моей постели! Ну, точнее за одного конкретного рыжего соседа, а всяких там скелетов — просьба не беспокоить.

Я взвизгиваю, дергаюсь и со всей силы прикладываюсь головой о крышку саркофага. Охаю еще раз, потому что от боли чуть искры из глаз не посыпались.

Черт. Черт-черт-черт!

Любой лимбиец в смертном мире может проходить сквозь любые стены по своему желанию. Если только этот предмет не с кладбища или склепа. На них обычный лимбиец воздействовать не может.

А вот демоны — эти могут. Но их в поле зрения пока нет, только скелет неопознанного вида.

Как я здесь оказалась вообще? Я помню — долго торчала у отцовского дома, собираясь с мыслями и слушая отцовскую репетицию субботней проповеди. Его звучный, хорошо поставленный голос всегда наводил порядок в моей голове.

Жаль, не удалось увидеть Ханни, конечно, но со своим благотворительным центром она не так часто навещала отца, и мы редко пересекались в одной точке. Наверное — это было хорошо. Она меня и при жизни-то избегала после того случая, вряд ли ей было бы приятно знать, что я таскаюсь к ней уже и после смерти.

И так, я выдохнула, решилась, и только собралась было вернуться в Лимб, позволив себе одну лишь прогулку, как…

Боль пришла внезапно, будто под ребра со спины мне вонзили кинжал. В глазах потемнело и того быстрее.

И вот я в гробу. Здорово, конечно, но какого черта?

Снова ударяю кулаком о крышку, и громко чертыхаюсь от боли в разбитых костяшках.

Нет, самой мне это не сдвинуть, и не выбраться…

И не нужно, оказывается.

В этот раз мое недовольство не осталось неуслышанным. Тяжелая мраморная крышка заскрежетала, сдвигаясь. И меня, прихватив за шиворот, выволокли из саркофага. По всей видимости, туда меня запихнули, чтоб не сбежала, если вдруг очнусь.

Я в склепе. Я точно в склепе, и блеклый свет из маленького окошечка, что падает на саркофаг узкой полосой — мой единственный помощник. Только благодаря ему я вижу, что демонов здесь немного, только двое. Мне не удается рассмотреть их детально в этом полумраке, но общее представление я получаю. Мужчина и девушка. Девушка — хрупкая до невозможности, не было б рогов — напоминала бы эльфийку.

— Смотри-ка, наша куколка все-таки оклемалась, — тот, что вытащил меня из саркофага, оказывается высоким, коренастым, широкоплечим, и у него пылают глаза. Боже, как они пылают…

Я пару раз видела Генри в “боевом режиме”, и да, его глаза всегда меняли цвет с его тепло-янтарного на кроваво-красный. Но он практически всегда был в боевой форме при этом. Этот — не был. Но в его глазах поселился густой, темный оттенок багрянца.

Это ж какой у него класс опасности?

Я и дьяволов вживую ни разу не видела. Но этот… Этот, кажется, выше…

Один только силуэт тяжелых двойных рогов, окутанных дымным ореолом, над его головой чего стоит.

— Ты очень живучая, — тем временем демон ставит меня на ноги и разворачивает к себе лицом, — яд с моих когтей травит серафимов на пару лет комы. А ты оклемалась за несколько часов. В твоей крови много благодати.

— Сладкая девочка, — под мои руки подныривают тонкие и точно девичьи ладони. В шею же утыкается подрагивающий женский носик. — Как же не терпится вкусить тебя, милая.

— Место, Джул, — четырехрогий рявкает разъяренно, будто я — его неприкосновенный запас на голодные годы, — у нас иное соглашение. Ты просила подарить тебе её любовничка, а девчонка будет моей. Я третью неделю не ухожу из Лондона только из-за неё.

Любовничка? А Генри-то этой дамочке зачем? Сомневаюсь, что они дружили по переписке во время его заточения на Полях.

— Какой же ты скупердяй, Редж, — тем временем разочарованно огрызается девица и снова жадно втягивает носом воздух у самой моей кожи, — дай хоть понюхать эту карамельку, я вкуснее её никого не чуя…

Мое терпение заканчивается именно в эту секунду, и я двигаю локтем прямо в печень демонице.

Генри бы на это только глаза закатил, ведь боль есть первейший способ вывести демона из себя, этим он мне уже скоро плеш выест, но позволять какой-то стерве меня лапать, да еще и нюхать…

Я — Орудие Небес, между прочим.

Суккуба отшатывается, ослабляя хватку, давая мне возможность выскользнуть и резким прыжком обернуться к ней. Мое метательное кольцо материализуется в моей ладони тут же, но нет, это не та форма, что сейчас мне пригодится.

Артур учил меня придавать Орудию удобную и сообразную ситуации форму. Да, есть любимая, та, к которой ты прибегаешь чаще всего, но архангел в борьбе с демонами должен проявлять гибкость мысли.

Так мое кольцо в моих пальцах размягчается и обращается в хлыст. Живой! Им даже размахиваться особо не надо.

Гибкий, светящийся, меняющий свою длину — мне стоило многих усилий на тренировках с мистером Пейтоном, чтобы научиться менять Орудие моей воли.

Я захватываю шею противницы самым кончиком своего хлыста, в два оборота. Захватываю и резко дергаю на себя, заставляя ринувшуюся на меня суккубу рухнуть вперед мордой, придавливаю плечо демоницы подошвой, уставляюсь прямо в узкие зрачки — суккубьи, это я уже по рогам определяю, и рявкаю во весь голос.

— Уймись!

Она замирает, цепко парализованная белым сиянием уже моих глаз. Нельзя ведь сказать, что я ничему не научилась за эти две недели и не познакомилась с теми возможностями, что мне выдали небеса. До идеала не отточила, конечно, но все-таки.

Эта штука — Артур называл её “антигипноз”, хотя по сути она была аналогом демоническому гипнозу, с одной только разницей, что усмирить мне удавалось только демонов, и только при прямом контакте взглядов.

— Вернись в человеческую форму, — уже чуть спокойнее приказываю я, пытаясь мысленно пустить в её душе корешки спокойствия. Это помогало урезонить самых раздосадованных демонов. Этим я частенько успокаивала Блейна, который чаще прочих срывался с катушек.

Демоница мелко дрожит, пытается моргнуть и сбросить мое наваждение, но… Моей воле подчинялись отродья. С Генри почти не прокатывало, он все равно оставался в сознании, хотя в агрессии терял и слушал, этого уже хватало. У неё просто нет шансов не послушаться.

Когти суккубы начинают медленно втягиваться.

Чья-то жесткая ладонь вцепляется мне в волосы и дергает назад, ослепляя болью.

Второй! Как я вообще выпустила его из головы? Вопиющая ошибка!

Он швыряет меня к стене