За кулисами диверсий - Вадим Кассис

«Формальности» заняли не так уж много времени. Примерно через неделю мой авиационный полковник получил секретный приказ. Сказать, что он очень обрадовался моему «продвижению», было бы преувеличением. Я бы сказал даже, что он был крайне недоволен, даже взбешен фактом потери специалиста со знанием иностранных языков.

— Черт знает что творится в нашем государстве. Вот почему шла вся эта мышиная возня с вами… А вы тоже хороши! Не могли сказать заранее — я бы отстоял вас от «гестапо»…

Меня поразило сталь непочтительное отношение полковника к нашей разведывательной службе.

— Почему «гестапо»?

— А вы думаете, что разведка — это пансион для благородных девиц? Увидите, там зря денег не платят.

Шеф, теперь уже бывший шеф, не подал мне руки, хотя я вежливо и почтительно сказал ему: «Прощай те, господин полковник». Где мне было знать, что эту фразу я повторю слово в слово еще раз, через много лет, в других обстоятельствах и с другой интонацией…

Зимой 1951 года я перешел на новое место работы. Майор познакомил меня со всеми офицерами службы. Многие из них не очень пришлись мне по душе. Молчаливые, неприветливые, подозрительные. Все на одно лицо. А вот майор нравился мне с каждым днем все больше и больше. Обаятелен, демократичен. Никаких начальнических ноток в голосе, никаких признаков высокомерия. И свое «отцовское» напутствие, когда мы однажды остались тет–а–тет, он произнес непринужденно, как бы шутя, хотя речь шла о вещах довольно серьезных.

— Дорогой Иоханнес, поскольку отныне вы полноправный «акционер» нашей конторы, разрешите дать дружеский, а если хотите, начальнический совет. Все, что здесь услышите, увидите и прочитаете, имеет гриф «секретно» или «совершенно секретно». Простых дел и бумаг у нас, как правило, не бывает. Поэтому никому, даже самым близким людям, не следует говорить о том, чем вы занимаетесь. Я не хочу вас запугивать, но слишком откровенные беседы одного из бывших наших офицеров со своей болтливой женой на служебные темы кончились тем, что ему пришлось пустить себе пулю в лоб. Вы себе представить не можете, как мы, его коллеги, огорчились, узнав об этом. А супруга покойного огорчилась еще больше, когда ей сообщили, что она и пенсии за мужа получать не будет.

«Неплохо для начала, — подумал я. — А не лучше ли мне было оставаться на прежней работе?» Нет, мой новый шеф явно читал мысли на расстоянии. Словно отвечая на мой тревожный вопрос, он сказал:

— Кстати, о работе. Нас интересует все, что имеет отношение к авиации; военное оборудование, характеристики самолетов, аэродромы, наземные гражданские и военные сооружения, личный состав и размещение военно–воздушных сил во всех странах мира.

— Во всех?

Майор внимательно поглядел на меня..

— Да, во всех. Конечно, в первую очередь нас интересуют исчерпывающие данные о военно–воздушных силах Советского Союза и его союзников. Но не плохо знать и о том, что делается за забором у друзей, особенно тех, что отделены от нас Атлантическим океаном. Они не очень откровенны, хотя, может быть, и нельзя этого требовать от великой державы, ведь она нас угощает «шампанским», а не мы ее…

— Дружба, родившаяся за бокалом вина, проходит вместе с похмельем.

Я попытался поразить майора знанием старинных немецких пословиц. Но Мэртенс оказался на высоте:

— Иногда бывает и запой. Цицерон по этому поводу сказал точнее: крепкой может быть дружба между равными… Но все это из области лирики. Для начала вы ознакомитесь с некоторыми тематическими досье, а потом будете дополнять их, используя шифровки и документы, присылаемые нашими военными атташе.

Майор Мэртенс держал меня в стороне от дел, которые не имели ко мне непосредственного отношения. Может быть, проверял меня, присматривался. Во всяком случае, шифровки на тонкой папиросной бумаге от наших резидентов за рубежом, которые хранились под семью замками, он стал давать мне не сразу. А когда эти материалы стали ложиться на стол каждодневно, передо мной начала вырисовываться весьма странная картина работы бельгийской разведки, основным направлением которой являлись Советский Союз и другие социалистические страны. В официальных и служебных документах они именовались «потенциальными противниками» НАТО…

Прошло некоторое время после моего официального зачисления в кадры бельгийской разведки, и майор Мэртенс поручил мне первое самостоятельное и «ответственное» (так он сказал) дело. Вы помните, я говорил о карте с цветными точками, которая висела в кабинете майора над его головой? Так вот, мне нужно было нанести на нее последние уточнения о наличии в социалистических странах военных аэродромов. Для этого я получил доступ к совершенно секретной картотеке, которая постоянно пополнялась сведениями от военных атташатов и зарубежных источников. Мне дали задание проверить соответствие имеющихся на карте объектов с данными картотеки. Теперь уже стало ясно назначение цветных точек. Красная, например, означала аэродром с бетонированной взлетно–посадочной полосой длиной свыше 2000 метров; зеленая — с более короткой полосой; белая — вспомогательный аэродром, не имеющий взлетно–посадочной полосы с твердым покрытием. Другой раздел картотеки был посвящен исключительно размещению авиационных частей. В каждой карточке указывался номер полка, дивизии, воздушной армии, типы и количество самолетов. Заносились в карточки имена тех военных, которые имели генеральские звания, и тех, кто был рангом пониже, если занимаемые ими должности заслуживали внимания.

Позднее я получил возможность работать с разведывательными сводками, которые майор хранил особенно тщательно. В них содержалась информация, полученная от агентов. Каждый из них имел свою кличку или «псевдоним», как более деликатно выражаются литераторы: «Шарль», «Альфа», «Браво», «Квебек»… Несмотря на конспирацию, многим были известны реальные имена тех, кто стоял за этими псевдонимами. О некоторых из них знали и американцы. На моей памяти — скандал, разыгравшийся между бельгийской и американской секретными службами из–за одного очень ценного агента, который поставлял всегда точную информацию. Янки попытались перевербовать агента, посулив ему значительно большее денежное вознаграждение, нежели он получал. Агент сообщил о попытке перекупить его шефу службы, и тот отправил американским коллегам гневный меморандум. История эта, правда, не получила своего развития, потому что американцы весьма недвусмысленно дали понять о нежелательности продолжения дальнейших разговоров на эту тему.

Постепенно у меня все больше и больше открывались глаза на характер работы. Я не был настолько наивным человеком, чтобы считать, что служба в разведке является благотворительной деятельностью по оказанию помощи пострадавшим от землетрясения, отнюдь нет. Но я был вначале убежден, что тружусь, так сказать, на благо национальной обороны. Однако практика постепенно развеяла мои иллюзии. Вся работа бельгийской разведки, а ее структура стала ясна мне буквально через несколько месяцев, была подчинена не проблемам национальной безопасности, а выполнению многочисленных заданий штаб–квартиры НАТО, которые на три четверти состояли из запросов, касавшихся экономики, политики, состояния вооруженных сил Советского Союза и его союзников. А поскольку в штаб–квартире хозяевами были американцы, то именно от них приходили всевозможные циркуляры, начинавшиеся весьма категорично: «Штаб верховного главнокомандующего объединенными вооруженными силами НАТО в Европе настаивает, чтобы…», «Разведывательный отдел настоятельно советует…» и т. д.

Однажды в наш отдел пожаловал из Парижа американский генерал Джон Швейцер. Ему нужно было перепроверить данные о строительстве аэродромов около Гросс Дельна в ГДР. Судя по информации, которую мы получили от одного из оперативных отделов службы, в этом районе работали два агента, которые давали разноречивую информацию по одним и тем же вопросам. Когда приехал американский генерал, шеф попросил меня принести досье «Гросс Дельн» и оставить их вдвоем. На другой день майор сказал: «То, что мы сообщили штабу верховного главнокомандующего, представляет чрезвычайный интерес. Кстати, советую вам развивать личные связи с американцами, они знают больше нас».

Вообще–то наши офицеры из различных служб поддерживали довольно тесные контакты с военными атташе и другими имеющими отношение к разведке лицами из союзнических стран, для того чтобы выудить максимум сведений по проблемам, о которых мы были мало информированы. При этом использовался метод «ты — мне, я — тебе». Правда, каждая из сторон старалась обойти партнера. Вспоминаю одну забавную историю, когда бельгийскому офицеру, сообщившему важные сведения американскому коллеге, последний подкинул под видом «агентурного донесения» перепечатку статьи из какой–то американской газеты.