Не зная пощады - Марьяна Сурикова

— И я люблю тебя. Так сильно, так невероятно сильно, что дышать не могу, когда ты рядом, а в груди все сжимается. Я знаю, что тебе довелось пережить. Зачем мне упиваться собственной обидой за то, что уже в прошлом, когда я могу просто любить тебя, дарить радость и быть счастливой, быть самой счастливой на свете! Когда ты касаешься меня, когда слышу твой голос, сердце начинает колотиться в груди будто сумасшедшее. Ведьма сходит с ума в твоем присутствии, а я тихо умираю, когда тебя нет рядом. Я люблю тебя безумно! Там, перед лицом Сантаны, я даже не думала ни о чем, я забыла, что на мне защитный медальон, я забыла обо всем. Только дикий страх и ужас охватили меня, когда поняла, что через секунду потеряю тебя навсегда. Ты сказал, что твои чувства подобны огню, но сам пробудил во мне пламя, пробудил все стороны двуликой натуры. Даже сейчас, когда обнимаю тебя, мне этого мало, хочется стать еще ближе, стать твоей частью, раствориться в тебе, никогда не расставаться. И душа больше не болит, нет ледяной пустоты внутри, есть только счастье и радость, чудесное ощущение наполненности и ощущение томительной тоски, когда не вижу тебя.

Мужчина ничего не ответил, просто смотрел, а я прижалась губами к его глазам, вынуждая закрыть их, потому что сердце не могло вынести той бури чувств, что отражалась в них как в зеркале, передавая нескончаемую гамму моих страстей. Я продолжала целовать его, впитывая, рассеивая своими губами его тоску, тоску по мне. Руки мелко дрожали, когда развязала тесёмки плаща, а потом стащила с него рубашку, склонилась вниз, чтобы коснуться губами белых шрамов, провести по ним пальцами и кончиком языка, чтобы затем подуть на тонкие бороздки более светлой нежной кожи — следы боли и страданий, что он получил за годы своей нескончаемой борьбы с самым ужасным злом. Дышать становилось все труднее, а руки внезапно отяжелели, крепче сжимая сильные мышцы, а сама едва не задохнулась от накатившего чувства необузданного желания и покраснела до корней волос от стыда за собственные фантазии о своих будущих действиях, когда вновь поймала его потемневший взор. Я сорвала с груди лоскут кружева, завязала ему глаза и надавила руками на грудь, заставив опуститься спиной на землю. Я знаю, что сошла с ума, мне было очень неловко, но ужасно хотелось самой ласкать его, изучить все это красивое мужское тело, насладиться силой, скрытой в напрягшихся мускулах. Проводя кончиками пальцев вдоль бугорков и впадинок, касалась губами, наслаждаясь его тяжелым дыханием, тем, как он вздрагивал от этих прикосновений, тем, что не видел меня, лишь чувствовал. Не знаю, как он сдерживал собственное желание, позволяя мне изучать свое тело, казавшееся самым прекрасным на свете, гладить сильные мышцы и загорелую кожу, целовать его брови, глаза сквозь тонкую повязку, что позволяла мне действовать столь смело, видеть сквозь полупрозрачную ткань, как вздрагивают ресницы, чувствовать, как он задерживает дыхание. Я стянула с него штаны, отбросила подальше, провела ладонями по нежной, мягкой, словно шелковой, коже там, внизу живота, наклоняясь, чтобы поцеловать, и ловя его руки, взметнувшиеся вверх. Переплетя наши пальцы, немного надавила, и он послушался, вновь опуская ладони на землю. Как меня восхищало его самообладание сейчас, когда знала о его любви, буквально с ума сводило, натягивая и без того напряженные струны души, подстегивая и воспламеняя. Он горел в чувственном огне, но позволял мне делать, что хочу.

Я сомкнула губы вокруг нежной плоти, лизнув языком, и он дернулся подо мной и стон вырвался из плотно сжатых губ, хриплый стон, который пробежался тонким острием желания вдоль позвоночника, но этого было мало. Я хотела свести его с ума окончательно, чтобы он так же, как и я в его руках, позабыл бы себя, потерял опору в этом мире, чтобы полностью утратил столь восхищающий меня проклятый самоконтроль. Я провела губами вниз к основанию, а потом опять вверх и вновь повторила движение, все убыстряя темп, невероятно наслаждаясь своей властью, наслаждаясь сменой страстей на его лице, тем, какое удовольствие ему доставляю. Я сама получала ни с чем не сравнимое наслаждение, мне нравилась в нем каждая частичка. Ах, как сладко было чувствовать его желание, впитывать его прямо из горячего воздуха, вплоть до мгновения, когда он задрожал и, расцепив наши пальцы, запустил руки в мои волосы, поднял голову, не позволив себе достичь кульминации этой смелой ласки. Моя голова кружилась от пряного аромата, все перед глазами расплывалось от охватившей тело страстной истомы, а очертания его тела расплывались перед глазами от избытка чувств.

Склонившись, поцеловала его губы, и сознание отключилось начисто, все смело волной чистейшего наслаждения, губы соединились, даря ощущение полета в раскаленных небесах, дикого, безумного, страстного полета. Внутри бушевал настоящий смерч, кружа голову. Уперев руки в широкую грудь, я нетерпеливо приподняла бедра, опустилась вниз и поймала его выдох, забирая воздух себе, приоткрывая стиснутые зубы языком, чтобы коснуться его, исследовать горячий рот, а он позволял мне творить все, что хочу, и я приподнялась вновь, а потом снова опустилась, не разрывая нашего поцелуя. Двигаться хотелось все быстрей, грудь выскользнула из-за корсажа платья и касалась его груди, соски терлись о мужскую кожу, делая ощущения еще пронзительней. Я ощутила, как он задрожал и напрягся сильней, а потом вновь застонал, изливаясь внутрь, но не прекратила своих движений, скользя вверх и вниз, пока не ощутила новую волну напряжения. Было столь сладко ощущать его твердость и это плавное чудесное скольжение, когда все мышцы внутри сжимались сильнее, даря неправдоподобные ощущения, нереальные по своей силе. Я оторвалась от его рта, не имея сил сдерживаться дольше, и прогнулась в пояснице, а он вновь переплел наши пальцы, не позволяя отстраниться, притянул ближе к груди и, поднимая бедра, стал двигаться быстрее, пока уже я не сгорела в пылающем огне. Я кричала так громко, что, казалось, можно услышать в самом Сильвертоне, легкие горели от нехватки воздуха, потому что не могла вдохнуть — лишь стонать от невозможного острого наслаждения, и я почти умерла в один невероятный миг, принимая его насколько могла глубоко и, издав то ли вскрик, то ли всхлип, прижалась сильнее, а он обхватил бедра руками, не позволяя остановиться, и направлял мои движения, ввергая в водоворот страсти, счастья, безумного наслаждения, подобного неудержимому полету в смерче неукротимых яростных ощущений. Как невероятно, как волшебно было ощущать себя его частью, так сладко, так хорошо, до боли в душе, до тягучей томительной боли от невозможности соединиться навек, оставшись навсегда единым целым. Кристиан совершил несколько последних резких и сильных толчков, вздрогнул и простонал мое имя, так крепко прижимая к себе, словно мое тело стало неотделимой частью его. Безумие, жаркое, сладко-горькое безумие, из-за которого невозможно дышать, невозможно жить, потому что нельзя испытывать подобные ощущения и не умереть после этого.