Игра короля - Николь Санчез

Я повернулась к Эссосу.

— Ты оставишь меня здесь? — я не видела двери, через которую мы вошли, и моя паника поднялась. Находясь на таком открытом пространстве, я вдруг почувствовала себя в ловушке, как мышь, загнанная в угол кошкой.

Эссос сократил между нами расстояние. Я потянулась к нему и, как только он оказался достаточно близко, вцепилась в его плечи. Его руки сжали мои локти, и по моему телу разлилось спокойствие.

Часть моего разума пыталась напомнить, что он убил меня, но другая часть, более громкая, настаивала, что он нужен мне прямо сейчас. Мысль о том, что это один из его трюков, танцевал в моей голове, но быстро сменился вопросом, не все ли равно.

— Я не уйду, если ты не захочешь. Я думал, ты желаешь побыть одна.

— Нет! — выкрикнула я. Он выгнул брови. Я откашлялась. — То есть, нет. Думаю, ты должен остаться, по крайней мере, на первое время.

Он кивнул, и на столе появилась еще одна тарелка. Мне нужно знакомое лицо, и я думала, он это понимает. Эссос тысячелетиями читал людей, мог взглянуть на них и в одно мгновение понять, являются ли они по своей природе плохими или жертвами обстоятельств.

— И ты мог бы вернуть дверь? — спросила я, наблюдая за пространством, через которое мы только что прошли.

Он усмехнулся и вернул дверь, и я была благодарна, несмотря на то, как неуместно она выглядела.

— Когда они появятся? — я оглянулась вокруг в поисках другой двери, через которую они войдут. Я не могла сдержать свою нервозность. Мне хотелось за что-нибудь ухватиться и зажмуриться.

— Как только ты будешь готова, — ответил Эссос. — Я освободил свое расписание, если вдруг тебе понадоблюсь.

Мое сердце учащенно забилось, когда я посмотрела ему в глаза. Я все еще цеплялась за его, мои пальцы сжимали в его костюм. Он не отпустит меня, пока я не отпущу его первой. Я сделала глубокий вдох, делая прыжок, пока снова не струсила.

— Я готова, — прошептала я, закрыв глаза.

Эссос скользнул ладонями по моим рукам и переплел наши пальцы. Он ждал, пока я снова открою глаза, чтобы появилась вторая дверь.

Два человека прошли через нее, и мне стало интересно, знают ли они, что сейчас произойдет. Сказал ли им Эссос, что мы собираемся встретиться? Готовы ли они к этому? Знают ли они, что я умерла? Не похоже, что им нужно объяснять цель их пребывания в этом странном месте. Женщина бросилась ко мне, но остановилась, когда я вздрогнула.

— Дафна. — она выдохнула мое имя, как молитву и протянула дрожащую руку, чтобы заправить мои волосы за уши. Она маленькая, ниже меня ростом, но у нее такие же зеленые глаза, как у меня. Одним движением я снова стала ребенком. Стала той же маленькой девочкой с заплетенными косичками, которая стоит рядом с могилой моей бабушки и держит за руку своего социального работника.

— Привет, — сумела пролепетать я, во рту пересохло. Я сжала руку Эссоса изо всех сил, которые он мог мне дать. Он успокаивающе сжал ее в ответ.

— Можно тебя обнять? — спросила она, ее голос переполняли эмоции, как у любой хорошей матери, что для меня это слишком.

Я кивнула, и она обняла меня, прижимая к себе. Через мгновение я отпустила руку Эссоса и обняла ее в ответ, сначала напряженно, но потом тая в объятиях.

Как бы мне этого ни хотелось, я заплакала. Плакала о матери, которая так и не увидела, как выросла ее дочь. Плакала о пятилетней девчушке, которая не понимала, что происходит, когда умерла бабушка, оставив ее одну в этом мире.

Плакала о десятилетней девочке, у которой на уроке физкультуры впервые начались месячные, и школьной медсестре пришлось объяснять, что я становлюсь женщиной. Плакала о себе пятнадцатилетней, когда потеряла девственность из-за мальчика, который слишком настойчиво добивался своего, а она не знала, как сказать «нет». Плакала о пропущенных годах, о танцах, на которые родители так и не смогли отправить меня, о парнях, которых они не могли допросить, и о том, что меня никогда не наказывали за пропущенный комендантский час.

Я плакала о своем отце, который никогда не устраивал танцы с папой и дочкой и никогда не выкрикивал мое имя, смущая меня на выпускном вечере. Плакала, потому что мой отец никогда не нажал на воображаемую педаль тормоза, когда учил меня водить машину, и не пригласил меня на молочные коктейли после того, как мое сердце было разбито в первый раз. Плакала о жизни, которая была украдена у нас, и о втором шансе узнать их.

Моя мама погладила меня по волосам, успокаивая меня и бормоча, что любит меня так, как, я представляла, она любила бы меня, если бы я проснулась от кошмара. Она снова и снова говорила мне, что любит меня, и что так гордится молодой женщиной, которой я стала.

Мне удалось взять себя в руки и медленно отстраниться от нее, только чтобы увидеть, как мой отец плачет позади нее. Он не такой осторожный, как она. Он просто притянул меня в свои объятия, плача в мои волосы. Притянул к себе и мою мать, так что мы втроем прижались друг к другу, как и должно было быть.

Это вызвало у меня новый поток слез. Я никогда не осознавала, насколько безопасно я могла себя чувствовать, и не хотела, чтобы этот момент заканчивался. Слезы продолжались, мы плакали втроем, и они старалисья быть ко мне ближе.

Как только мы смогли взять себя в руки, мой отец повернулся к Эссосу и протянул ему руку. Эссос с радостью крепко ее пожал.

— Я не могу подобрать слов, чтобы поблагодарить вас за то, что вы дали мне второй шанс увидеть мою малышку.

— Рад помочь, сэр, — с улыбкой ответил Эссос. Этот мужчина — бог, и все же он обращался к моему отцу с почтением. Он указал в сторону стола, и мы четверо сели, причем Эссос ждал, пока мои родители выберут место, прежде чем выбрать место для себя.

Моя мать села рядом со мной, а отец — напротив, чтобы они оба могли смотреть на меня и при этом находиться на расстоянии вытянутой руки.

— Я испытала огромное облегчение, когда ты осталась с моей мамой, но, когда мы увидели, что ее здоровье ухудшается, почувствовали себя такими беспомощными. Мы не ожидали, что ты останешься одна. — моя мать фыркнула, сдерживая слезы. Мой отец протянул руку через стол и сжал ее ладонь.