Особо одаренная особа - Мария Вересень

— Щас я тебе задам! — и ринулся по темному коридору, рискуя посшибать стремянки и корыта. Водяная девушка, словно русалка, преследовала его, ныряя в одно ведро и стремительной рыбкой выныривая из другого. Голая мышка услужливо освещала фонариком дорогу.

— Вон, вон он, с лубочной картинки! — перешептывались тени на стенах и замерли, когда он распахнул дверь моей комнаты.

Защелка, тренькнув, отлетела в сторону, но я так умаялась, что не обратила внимания на это. Голая мышка вскарабкалась по одеялу и, встав мне на грудь, склонилась, рассматривая мое личико и так и этак. Первый раз видела себя со стороны. А что, очень даже ничего. Рыжие волосы разметались по подушке, а на лице проказливое выражение.

— Верелея, — позвал меня маг с затаенной надеждой, что я все-таки притворяюсь.

— Да ну ее! — захихикала водяная девушка. — Пошли обратно. — Многозначительно подмигнула, мол, я тебя дома жду. И прямо с порога скакнула в кувшин, наполнив его до краев водой с разводами от олифы, извести и краски. Голая мышка хмыкнула и демонстративно прошла мимо него в коридор, волоча следом фонарик.

— Дурдом, — заключил маг, оставшись в полной темноте. Зажег магический огонек и, как только что мышка, склонился к самому моему лицу. Только час моей дремы кончился, и я уже беспробудно спала.

Утром я его нашла на Алииной кровати в штанах, без рубашки и с грязными босыми ногами.

— Ешь. — Я пододвинула Велию окрошку.

— Не буду. — Он отодвинул тарелку обратно, квасная волна ударила в высокий бортик.

— Ешь! — велела я.

— Нет, пока не скажешь, что это твоя работа. — Он с противным скрипом пододвинул тарелку мне обратно.

— Стану я сейчас на себя наговаривать! — Я подняла тарелку и со стуком поставила ее перед магом. — Ешь.

Он посмотрел с ненавистью на окрошку и с подозрением на меня:

— Ну а если не ты, то кто?

— Дед Пихто! — вызверилась я, хватая кухонный нож. — Я ему тут, понимаешь, зелень рубаю, а он выкобенивается! — Я стала мелко резать беззащитные перышки лука. — Я ему тут завтрак в постель, а он орет, как на жену! Иди у мелкой нечисти спроси, наверняка Гуляева свора веселится.

Велий сразу поостыл, задумчиво потирая челюсть. К Гуляю он сбегал в первую очередь, прямо с утра.

— Ну а если не ты, то кто же? — опять повторил он.

— Откуда ж я знаю? Может, в тебя блазница или баечница влюбилась. Или, наоборот, невзлюбила за что-то.

— За что же меня не любить? — надулся Велий.

— Да характер у тебя мерзкий. — Я ссыпала ему лук в тарелку. — А может, занимаешься по ночам чем-нибудь непристойным.

Велий вспыхнул от гнева, схватил ложку и начал усиленно хлебать мое кушанье. Съел половину и только тогда успокоился:

— Я, между прочим, по ночам занимаюсь вычислениями. Ты же пообещала объем работ сократить? Обещала. К тому же еще поисковые заклинания. Лубошников ведь надо как-то найти.

— А-а, — протянула я. — Все понятно, нарвался.

— На кого нарвался? — Велий перестал жевать.

— Ну как же?! — Я вытаращилась на него, как на первокурсника. — Великий дух, хранитель Школы Архона. Он же во время учебы нерадивых наказывает, а прилежных поощряет, а летом у него каникулы.

— И что? — спросил Велий, нисколько, впрочем, не веря в мои россказни.

— Все. Ты ему отдыхать помешал.

— Я — наставник, я имел право заниматься.

— В комнате ученика? — снисходительно усмехнулась я. — Сам подумай, двадцатидвухлетний парень кропает формулы, тревожит Великого духа…

— Умней ничего не могла придумать?

— Ну-у, умнее провести обряд задабривания, но ты, конечно, можешь мне не верить. По глазам ведь вижу, что не веришь.

— Кому? Тебе? — Маг хмыкнул, но на всякий случай все-таки поинтересовался: — Ну и как его проводить? Наверняка ведь дурь какая-нибудь.

— Конечно, дурь, это же обряд для учеников, к тому же бесовской Школы. На мелких злыдней ты внимания не обращай, их нужно просто ублажить, и они сами рассосутся, а вот с Великим духом тяжелее. Тут уж надо ублажать так ублажать. Весь мусор, тетрадки, книги и одежду, все, что было в тот день рядом с тобой, на столе, под столом, — сжигай. Лучше перед этим упиться хорошенько, а если голым вокруг костра станцуешь, то это уже верх ублажения, считай, он тебе сразу все простит. Да, чуть не забыла, — гимн! Надо обязательно петь гимн. Сейчас я тебе набросаю.

Он сидел, подперев кулаком подбородок, и только брови поднимал.

— Я тебе поражаюсь, Верелея, все-таки такое воображение! Ни разу не видел, чтобы ученики в комнате костер палили!

— А кто видел, чтобы ученики по своей воле учились? А костер палить можно и в парке. Вот. — Я протянула ему бумажку. — Хочешь, делай, хочешь, не делай.

— Я у тебя сегодня ночевать буду, — тут же обрадовал меня маг.

— Вот еще! — подскочила я.

— А что такого?

— Давай сам со своими голыми мышами разбирайся.

— При чем тут мыши! — вскинулся Велий и, отодвинув тарелку, проникновенно поинтересовался: — А почему бы мне не заночевать у любимой девушки?

Я почувствовала, как загорелись щеки, и уперлась в его грудь руками:

— Потому что нечего мужчине делать в комнате у невинной девицы.

— Так и нечего? — расхохотался Велий.

— Ах ты! — Я вырвалась из его рук. — Иди отсюда!

Но пойди отбейся от такого! Если б не рабочие, обрушившие в коридоре стремянку, кто знает, чем бы кончилось… А так я пискнула и выскочила за дверь.

— Подержите кто-нибудь. — Я затравленно оглянулась, а нечисть загоготала.

Лицемерный маг вышел, степенно поправляя на себе одежку, и зыркнул вокруг сурово, ему тут же под ноги упало ведро, расплескавшись известью.

— Ах вы! — Он тряхнул леса, и с них следом за ведром свалился косорукий коридорный.

— Верелея, ты где? — Велий глянул в оба конца, понимая, что я могла и в туалете спрятаться, но я была девушка умная и никогда не загоняла себя в тупики, поэтому по лесенке решила вышмыгнуть в парк. Он кинулся на перестук каблучков так же азартно, как ночью перепрыгивал через бадьи и тазы, с единственной разницей, что сейчас был в сапогах, поэтому бежал быстрее и мы почти одновременно попались на глаза Феофилакту Транквиллиновичу.

— Что это с вами? — уставился директор на забрызганного известкой, раскрасневшегося мага.

— В архив меня гонит, — пожаловалась я. Велий сделал страшные глаза, а Гуляевы работяги заржали:

— Это у него гон начался!

— А-а, — махнул рукой директор и тут же подскочил: — А-а! Вы это… — Он глянул на Велия другими глазами с явным желанием послать его куда-нибудь в Конклав.

— Да вы что?! — замахали мы дружно с магом. — У нас и в мыслях не было!

— Я же «невеста» Аэрона, — затянула я любимую песню и, со злостью глянув на скалящихся маляров, многообещающе прошипела: — Найдете вы у меня сегодня из Школы выход.

Может, сама я в магии ничего не понимала, но Велий заклинание успел придумать, я, зажмурившись, вспомнила все: и коэффициент пять, и про приложение массы.

— Вот вам, — сказала я и твердой походкой победителя отправилась на прогулку, оставив Велия разбираться с директором.

У Никодима было почти пусто и грустно без учеников, летом кабак терпел убытки. Я села за свой любимый стол, изрезанный длинными столбцами неприличных стихов, признаний в любви и философскими изречениями учеников о жизни вообще и учителях в частности. На самом видном месте было написано «Верея — дура». Я побарабанила пальцами по столу:

— Та-ак, мавке на это трудолюбия не хватит. Стало быть, Алия или Аэрон. — И написала: «Аэрон — пустозвон», «Алия — без талии», а потом подумала и добавила «Велий — бабник», не в рифму, зато по существу. — Все. — Допила квас, предложенный кабатчиком, дожевала пряник и, довольная собой, обедом и прогулкой, решила вернуться в Школу.

— Ну и где все? — постукивала половником о сапожок Дунька.

Стол был накрыт и пугающе пуст.

— Эй! Вы поуснули там, что ли?! — заорала шишимора. К окнам третьего этажа прильнули заинтересованные лица, расплющенные носы и круглые глаза выглядели нездорово. — Чего это с ними?! — удивилась шишимора, хмуря выщипанные бровки.

— Может, кушать не хотят? — спросила я, принюхиваясь к обеду, но обед был вполне съедобен.

Дунька чуть не выронила половник:

— Когда это они кушать не хотели?

— А может, пьют? — предположила я.

— Тогда бы песни пели, — покачала головой шишимора. — А они только бегают, как мыши, и в окна пялятся. Ох, не нравится мне это!

Велий и Феофилакт Транквиллинович сидели в комнате Вереи и смотрели друг на друга, чувствуя себя неуютно. В коридоре кричали, бились и ругались, со злобой поддавая по ведрам.

— Может, еще раз все обойдем? — предложил директор. Велий покачал головой. Самое обидное, что окна не бились, поломанный табурет валялся на полу, укоризненно показывая разбитые ножки. — Ну делайте же что-нибудь! — вспылил директор.