Третий шимпанзе - Джаред Даймонд

Глава 17. Золотой век, которого не было

 Мы склонны верить в выдумку Руссо о том, что прошлое было золотым веком природосбережения, когда люди жили в гармонии с природой. В действительности, человеческие общества, в том числе сообщества земледельцев каменного века, а возможно, и охотников-собирателей, многие тысячелетия оставляли себя без продовольствия, истребляя виды и нанося вред окружающей среде. Мы отличаемся от наших предков, которым приписываем бережное отношение к природным ресурсам, лишь большей численностью, передовыми технологиями, причиняющими вред окружающей среде, и тем, что у нас есть возможность изучать письменные свидетельства прошлого и настоящего, но при этом мы не желаем учиться на чужих ошибках.

«Каждая пядь этой земли священна для моего народа. Каждая сверкающая игла сосны, каждый песчаный берег, туман в темном лесу, каждая поляна и жужжащее насекомое свято в памяти и опыте моего народа... белый человек... чужак, который приходит ночью и берет от земли все, что ему нужно. Земля ему не брат, а враг... Если вы продолжите загрязнять собственное ложе, то однажды ночью задохнетесь от собственных выделений». [Письмо Сиэттла, вождя индейского племени двамиш, отправленное президенту Франклину Пирсу в 1855 году.]

Борцы за сохранение окружающей среды, возмущенные тем, какой вред причинят природе индустриальные общества, часто считают прошлое золотым веком. Когда европейцы начали заселять Америку, воздух и реки США были чистыми, кругом зеленели луга и леса, а на Великих равнинах в изобилии водились бизоны. Сегодня мы вдыхаем смог, в питьевой воде обнаруживаются ядовитые химические соединения; мы закатали почву в асфальт, а диких животных почти не встречаем. Нет сомнений, что в будущем ситуация станет еще более угрожающей. Ко времени, когда мои маленькие сыновья выйдут на пенсию, половина видов на Земле будет истреблена, воздух станет радиоактивным, а моря загрязнятся нефтью. Вне всякого сомнения, это ухудшение обстановки в большой степени объясняется двумя простыми причинами: современная технология дает намного больше возможностей разрушать окружающую среду, чем имели наши предки, пользовавшиеся каменными топорами; плюс, в настоящий момент в мире живет намного больше людей, чем когда-либо в прошлом. Но сыграл роль и третий фактор: изменение отношения к природе. В отличие от современных городских жителей, доиндустриальные народы — по крайней мере некоторые из них, например, двамиш, письмо вождя которых приводилось выше, — зависят от окружающей среды в своей местности и относятся к ней почтительно. Много рассказывают о том, в какой степени такие народы заботятся об окружающей среде. В одном из племен Новой Гвинеи мне рассказывали: «У нас принято, что если охотник убивает голубя с одной стороны от селения, он потом охотится на голубей не раньше, чем через неделю, и тогда отправляется в другую сторону». Только сейчас мы начинаем понимать, насколько сложными были природоохранные обычаи так называемых «первобытных» народов. К примеру, иностранные специалисты, действуя из лучших побуждений, превратили в пустыни огромные территории Африки. До того местные пастухи многие тысячелетия благополучно существовали, ведя кочевой образ жизни, — их ежегодная миграция была гарантией того, что пастбища не уничтожались из-за чрезмерного выпаса.

Ностальгическое отношение к минувшим эпохам, которое до недавнего времени проявляли большинство моих коллег-экологов и я сам, соответствует склонности человека и в других областях считать прошлое золотым веком. Знаменитым выразителем таких взглядов был французский философ XVIII века Жан-Жак Руссо, в своем «Рассуждении о происхождении неравенства между людьми» описавший деградацию человечества со времен золотого века и до горестей, которые Руссо наблюдал в современном ему обществе. Доиндустриальные народы — полинезийцев и американских индейцев, которых европейские путешественники встретили в XVIII веке, — в салонах Европы идеализировали, считая «благородными дикарями», по-прежнему живущими в золотом веке и не страдающими от таких пороков цивилизации как религиозная нетерпимость, политическая тирания и социальное неравенство.

Даже в наше время эпоху классических Греции и Рима часто считают золотым веком западной цивилизации. Любопытно: греки и римляне тоже считали, что современные им люди выродились по сравнению с минувшим золотым веком. Я все еще помню строки Овидия, которые учил на латыни в десятом классе: «Aurea prima sata est aetas, quae viydice nullo...» («Первым век золотой народился, не знавший возмездий, / / Сам соблюдавший всегда, без законов, и правду и верность»). Далее Овидий противопоставляет эти добродетели вопиющему вероломству и войнам своего времени. Я не сомневаюсь, что если в радиоактивном супе XXII века еще будут жить люди, то они станут с такой же ностальгией писать про нашу эпоху, которая по сравнению с их временем будет казаться совершенно безмятежной.

Такие представления о золотом веке достаточно распространены, поэтому некоторые недавние открытия археологов и палеонтологов стали большим потрясением. Сейчас совершенно ясно, что доиндустриальные общества истребляли виды, разрушали среду обитания и тысячелетиями подрывали собственное существование. Наиболее документально подкрепленными оказались случаи полинезийцев и американских индейцев, тех самых народов, которые принято считать примером природосберегающего поведения. Разумеется, этот ревизионистский подход яростно оспаривается, и не только в научных кругах, но и среди далеких от науки жителей Гавайских островов, Новой Зеландии и других регионов, где проживают группы полинезийцев или индейцев, считающиеся этническими меньшинствами. Не являются ли такие «открытия» просто еще одним фортелем расистской псевдонауки, с помощью которого белые поселенцы пытаются оправдать изгнание коренных народов из их родных мест? Каким образом согласовать эти открытия с многочисленными подтверждениями того, что современные народы, живущие доиндустриальным укладом, обращаются с природными ресурсами бережно? Если эти открытия соответствуют истине, можем ли мы воспользоваться ими, как историей болезни, чтобы спрогнозировать, какая судьба ожидает нас из-за нашего отношения к окружающей среде? Могут ли недавно сделанные находки объяснить некоторые случаи загадочного падения древних цивилизаций, например, индейцев майя или цивилизации острова Пасхи?

Прежде чем разобраться в этих неоднозначных вопросах, нужно рассмотреть новые факты, перечеркивающие наши представления о том, что минувшие эпохи были золотым веком природосбережения. Давайте сначала изучим свидетельства, касающиеся волн исчезновения видов в прошлом, а затем — свидетельства уничтожения сред обитания в прошлом.

Когда выходцы из Британии начали заселять Новую Зеландию в 1800-е годы, они не обнаружили никаких наземных млекопитающих, кроме летучих мышей. Это не удивительно, поскольку Новая Зеландия — остров, который лежит далеко от континентов, и нелетающие млекопитающие достичь его не могут. Но, вспахивая землю, поселенцы стали обнаруживать кости и скорлупу яиц крупных птиц, которые вымерли еще до прибытия британцев; маори (полинезийцы, первыми осевшие в Новой Зеландии) помнили, что птица называлась моа. Сохранились и целые скелеты, некоторые из них явно более позднего периода, и на них остатки кожи и перьев, так что мы можем достаточно точно представить себе внешний вид моа: эти птицы напоминали страусов, и насчитывалось их с десяток видов. Некоторые виды были поменьше, высотой «всего» в 3 фута и весом сорок фунтов, самые крупные же весили 500 фунтов и были 10 футов в высоту. Об их рационе можно судить по содержимому вторых желудков этих птиц: там обнаружены веточки и листья десятков видов растений, говорящие о том, что моа были травоядными. Таким образом, в Новой Зеландии они были аналогом крупных травоядных млекопитающих наподобие оленей и антилоп.

Моа — наиболее известные из вымерших птиц Новой Зеландии, но были и другие, которых ученые описали по окаменелостям костей; и таких видов, исчезнувших еще до прибытия первых европейцев, насчитывается двадцать восемь. Довольно многие, помимо моа, были крупными и бескрылыми, в том числе большая утка, гигантская лысуха и огромный гусь. Эти бескрылые птицы были потомками обычных птиц, прилетевших в Новую Зеландию; мышцы крыльев, требующие больших физических затрат, атрофировались в ходе эволюции, поскольку на острове не было хищников- млекопитающих. Другие же из вымерших птиц, — пеликан, лебедь, гигантский ворон и огромный орел, — отлично умели летать.

Орел весил до тридцати фунтов и был самой крупной и сильной среди всех птиц мира. По размерам он намного превосходил даже самую крупную из ныне живущих хищных птиц — гарпию, обитающую в тропической Америке. Новозеландский орел был единственным хищником, способным напасть на взрослую особь моа. Хотя некоторые моа почти в двадцать раз превосходили орла по весу, ему удавалось убивать их из-за анатомических особенностей моа: орел калечил моа, ломая им длинные ноги, и добивал жертву, клюя в голову и шею, после чего много дней поедал тушу, — точно так же поступают львы с убитым жирафом. Охотничьими приемами орла можно объяснить то, что у многих скелетов моа нет головы.