Эльфы, волшебники и биолухи. - Галина Гончарова

Я бы справилась с собой. Но последней каплей стал запах.

Как пахнут мертвые города?

Кровью.

Разлагающейся плотью.

И — смертью.

У смерти тоже есть запах. И он вползал в меня. Вкрадчиво касался стен моего самообладания, заставляя камень воли трескаться, а металл воспитания ржаветь и рассыпаться мелкой бесполезной пылью. Впивался тонкими липкими пальцами в обнаженные нервы. Ввинчивался в мозг.

МЕРТВЫЙ запах.

Я согнулась в три погибели, и меня мучительно вырвало на мостовую остатками завтрака. Потом — желчью. А потом пошли просто сухие горячие спазмы.

Я и сама не знала, сколько времени я провела вот так — пытаясь взять себя в руки. Желудок свело так, что я испугалась — как бы не лишиться и его в приступе тошноты.

Голова разламывалась. Все тело сводили жестокие судороги. Я прижимала руки к животу, но ничего не помогало. Есть пределы и человеческому телу.

Я старалась дышать ровно и размеренно, но ощущения накатывали новыми волнами. Волнами страха, ужаса и беспомощности.

Кто убил этих людей?

Кто пришел в этот город?

Кто это сделал и зачем?

Где этот «кто-то» сейчас?

Мне очень не хотелось бы с ним столкнуться.

Инстинкт самосохранения сработал на все сто.

Мое тело прекратило корчиться на равнодушных булыжниках так быстро, словно кто-то нажал на красную кнопку.

Я перекатилась на колени и встала, стараясь не попасть рукой или ногой в лужу собственной блевотины. Мне нужно было идти. А это — это просто остановка на пути к светлому будущему. Подумаешь там — смерти! В нашем мире гибнет не меньше людей. Просто это называется по-другому. И их не собирают вот так, в одном месте. А иногда и собирают.

Печи фашистских лагерей, в которых сжигали живых «НЕДОСТОЙНЫХ ЖИТЬ» людей.

Чечня.

Башни-близнецы.

Норд-ост.

Первое сентября в Беслане.

Я кое-как выпрямилась — и сделала шаг вперед. Самый сложный — это всегда первый шаг. Он едва не разломал меня на несколько частей. Остальные будут проще.

Второй и третий шаг дались мне уже легче. Гораздо легче.

Я шла — и смотрела по сторонам. И никого не видела вокруг. Я видела тела. Мертвых людей. Я видела мух. И все. Ни одного животного. Ни кошки, ни собаки, ни крысы. Что же здесь прошло? Кто здесь прошел?

Странным было и другое. Я видела мертвецов, но я не видела их противников. Люди защищались — и это я видела. У них в руках были мечи, кто-то из женщин сжимал арбалеты, кто-то — кинжалы. Но рядом с ними не было ни одного трупа, о котором можно было бы с уверенностью сказать: «нападающий», «враг», «противник».

Их просто НЕ БЫЛО! Но так же не бывает? Это просто бред?! Нет таких неуязвимых воинов. Я не знаю армии, которая могла бы уничтожить весь город — и не оставить в нем ни одного своего солдата. Пусть даже уничтожать города можно по-разному. Но здесь же была битва? Этот город не залили напалмом, его не грохнули атомной бомбой, его не отравили бактериологическим оружием. Нет! Кто-то просто вошел в ворота — и прошел город из конца в конец, разрубая на части всех, кто встретился ему (им?) по дороге.

Я свернула еще в один переулок.

И вот теперь мне стало так плохо, что я даже не смогу описать это состояние.

В переулке лежали четыре тела. Двое мужчин с мечами. Одному из них отсекли голову. Второму… второго просто развалили на две половинки от плеча до пояса. Просто и изящно. Но смерть мужчин меня бы не тронула. Насмотрелась уже.

Они ведь не просто так сжимали в руках мечи. Они защищали ребенка. Маленькую и удивительно красивую девочку лет пяти. Голубое платьице, залитое засохшей, теперь уже черной кровью, золотые кудряшки под белым чепчиком, широко раскрытые, не верящие в свою смерть, доверчиво-голубые глаза. Ее тоже рассекли на две половины.

А перед ребенком, в луже крови, лежал маленький щенок. Он грозно скалил зубки, которыми не смог бы даже рукав прокусить — и тоже был безнадежно мертв.

Я упала на колени.

Воображение не подвело меня — я могла представить, как все происходило с точностью до минуты. Они бежали, пытаясь спасти ребенка. От кого? Или от чего? Этого я пока не знала. Но их настигли. Вот враг шагнул к мужчинам. Ему не понадобилось много времени. Несколько ударов, звон оружия — и один защитник оседает на землю. Отрубленная голова откатывается в сторону. Короткая схватка — и второй мужчина падает навзничь. Падает — истекая кровью из рассеченных артерий. Враг выдергивает меч из разрубленного тела — и медленно шагает к девочке. Она не пыталась убежать или спрятаться. Не успела? Оцепенела от страха? Не верила, что ее могут убить?

Этого мне никогда уже не узнать. Никогда.

Щенок бросается защищать хозяйку, скаля маленькие зубки. Судя по позе — его отшвырнули и разрубили пополам. И точно также разрубили и ребенка.

Я никогда не думала, что мне может быть так больно.

Больно.

БОЛЬНО!!!

Несколькими минутами раньше страдало только мое тело. Сейчас же в огне и судорогах корчилась моя душа. Сгорала до последней искорки веселая девочка Тина, для которой жизнь была увлекательным приключением. Выгорала до последнего. Неужели это я когда-то смеялась, отвечая на вопросы на выпускных экзаменах? Это я явилась в институт с бутылкой водки и заявила, что лучше всего сдавать экзамен под градусом? Это я когда-то занималась с мужем любовью прямо в лифте городской библиотеки? Я мечтала о ребенке? О маленькой девочке, которую можно будет воспитывать, и наряжать, как принцессу?

Я?

Нет.

Я с криком упала на мостовую.

Я даже и не помню, что со мной происходило в те несколько минут. Я кричала и выла, как раненый зверь? Как зверь, у которого на глазах убивают его детенышей? Возможно. Каталась по земле? Кажется, да. Била кулаками по булыжникам тротуара? Наверное.

Иначе откуда бы на костяшках пальцев взялись кровавые ссадины.

К счастью, силы человеческие небеспредельны.

Я должна была или сгореть, сойти с ума от того, что я увидела, или стать совершенно другим человеком.

И с земли поднялась — Я.

Теперь на вопрос о себе я могла ответить, ни капельки не кривя душой. «Я — Тина. Волшебница. Вэари».

Мало? Много? В самый раз?

Этого я пока не знала. В жизни этой новой женщины было очень много и черных и белых пятен. Много вопросов — и мало ответов. И только одно утверждение. Но зато — крепче гранита.

ТЕ, КТО ВИНОВЕН В СМЕРТИ ЭТОГО ГОРОДА — УМРУТ.

Умрут так же медленно и мучительно, как люди, лежащие на мостовой. А город…

Я развернулась — и направилась к воротам. Мне нужно было выйти отсюда. Потом я решу, с чего начинать месть. И еще…