Самые знаменитые ученые России - Геннадий Прашкевич

Иоффе первый осознал перспективность ядерной физики.

Он буквально настоял на том, чтобы в план научных работ физико-технического института были включены исследования по этой теме. Его ничуть не смутило то, что сам Резерфорд, основоположник ядерной физики, считал в то время атомное ядро не источником энергии, а скорее могилой для нее.

«В 1936 году в Москве состоялось общее собрание Академии наук, посвященное обсуждению научной деятельности ЛФТИ, возглавляемого Абрамом Федоровичем Иоффе, – вспоминал позже академик Кикоин. – На этом собрании Абрам Федорович сделал соответствующий доклад. Физики, участвовавшие в обсуждении доклада, подвергли резкой критике деятельность института и самого Абрама Федоровича Иоффе. Я думаю, что Абрам Федорович был очень огорчен необъективностью выступавших, среди которых были и его ученики. Все выступления звучали очень тенденциозно. Тем участникам собрания, которые могли выступить с объективной положительной оценкой деятельности института, слова не давали (в числе таковых оказался и автор этих строк).

Время показало, насколько несправедливой была эта критика.

В частности, Абрама Федоровича критиковали за то, что он развил в институте исследования по ядерной физике, которые, по утверждению выступавших, не сулили даже в далеком будущем практических применений. По тем же соображениям критиковали его и за развитие работ в области физики полупроводников. Теперь всем ясно, насколько ошибались критики Абрама Федоровича, насколько смехотворна была их аргументация. Нынешнее поколение должно воздать должное научной прозорливости Абрама Федоровича Иоффе, которая позволила ему своевременно сформулировать и поставить такие актуальные проблемы, как физика атомного ядра и физика полупроводников – основы научно-технической революции».

С 1926 по 1929 год Иоффе исполнял обязанности вице-президента Академии наук СССР. С 1930 года редактировал «Журнал прикладной физики» и физическую часть «Журнала Русского физико-химического общества», а позже – «Журнал экспериментальной и теоретической физики» и «Журнал технической физики». С 1960 года он – директор организованного совместно с академиками В. И. Вернадским и Н. А. Максимовым Агрофизического института Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина (Ленинград). С 1941 года – председатель Комиссии по военной технике при Ленинградском городском комитете КПСС. С 1942 по 1945 год – вице-президент АН СССР, академик-секретарь Отделения физико-математических наук, председатель Военно-морской и Военно-инженерной комиссий при Ленинградском городском комитете КПСС. Кстати, в тяжелом 1942 году Иоффе был удостоен Государственной премии за исследования в области полупроводников, которые еще совсем недавно считались не перспективными.

С 1945 по 1952 год Иоффе – член президиума Академии наук СССР.

В 1952 году он организовал Лабораторию полупроводников, которую позже преобразовали в Институт полупроводников АН СССР.

В 1955 году получил звание Героя Социалистического Труда.

Ничуть не меньше академик Иоффе гордился тем, что за год до организации Лаборатории проводников он получил специальную премию Президиума Академии наук СССР за разработку колхозного радиоприемника, сразу ушедшего в массовое производство.

За научные заслуги Иоффе был выбран действительным членом Геттингенской Академии наук, почетным доктором прав Калифорнийского университета, почетным членом Академии наук и искусств в Бостоне (США), членом Международного комитета Сольвея (Бельгия), почетным доктором Сорбонны (Париж), почетным доктором Политехнического института в Гроце (Австрия), почетным доктором Бухарестского университета и Китайского физического общества, членом-корреспондентом Берлинской академии наук, членом Французского Физического общества, Индийской академии наук, Академии естественноисторических наук Леопольдина в Галле (ГДР), Итальянской академии наук, и многих других научных учреждений и обществ.

Умер Иоффе 14 октября 1960 года.

Алексей Алексеевич Борисяк

Палеонтолог.

Родился 3 сентября 1872 года в городе Ромны.

Два деда Борисяка, по материнской и по отцовской линии, прославились – один под Севастополем в военной кампании 1855–1856 годов, второй – исследованиями геологии Донецкого каменноугольного бассейна. В связи с частыми переездами отца (он был межевым инженером) детство Борисяка прошло в провинциальных городах – в Ромнах, в Сумах, в Кременчуге, в Кобрине, в Брест-Литовске, в Самаре. Но хорошее домашнее воспитание позволило Борисяку осенью 1891 года поступить на физико-математический факультет Петербургского университета.

Увлекательные лекции выдающегося анатома П. Ф. Лесгафта, которые Борисяк слушал в университете, обратили его внимание на биологию, на связь формы частей скелета с их функциональностью. Впрочем, через год Борисяк перешел в Горный институт, который и окончил с отличием – в 1896 году.

Самостоятельную работу Борисяк начал в должности ассистента в Геологическом комитете. Академики А. П. Карпинский и Ф. Н. Чернышев, под началом которых он работал, а особенно профессор С. Н. Никитин заинтересовали Борисяка палеонтологией. Чтобы понимать биологические особенности организмов, Никитин посоветовал молодому исследователю получить биологическое образование. Последовав совету своего учителя, Борисяк прослушал полный курс зоологии в Петербургском университете и даже провел практику на Севастопольской биологической станции.

В Крыму Борисяк впервые заинтересовался ископаемыми так называемой гиппарионовой фауны, которой впоследствии посвятил серию статей и отдельных монографий.

«На огромном протяжении от Бесарабии до Азовского моря уже давно были известны находки отдельных костей и зубов третичных и послетретичных млекопитающих, – писал позже Борисяк о своих палеонтологических находках в очерке „Русские охотники за ископаемыми“. – Изредка встречались и более полные остатки. Самою крупною была находка цельного скелета мастодонта близ города Николаева в 1860 году. Раскопки производил академик Брандт, который и описал эти остатки. Но, к сожалению, в Зоологическом музее Академии наук из них сохранились лишь зубы и немногие кости, и о цельном скелете свидетельствует ныне лишь фотография, снятая с него, как он лежал, вскрытый от покрывавшей его породы, на месте раскопок.

Начиная с семидесятых годов находки учащаются.

Выясняется, что в большинстве случаев найденные кости принадлежат знаменитой пикермийской фауне. Эта фауна в половине прошлого века была открыта в Греции близ деревни Пикерми, у Афин, а затем найдена во многих местах Западной Европы. Она относится к середине верхнетретичной эпохи. Ее главным представителем является трехпалая лошадь – гиппарион, – поэтому ее часто называют также фауной гиппариона; кроме гиппариона в нее входили антилопы, носороги, жирафы, мастодонты и многие другие. В Европе в указанную эпоху только что закончилось формирование Альпийских горных цепей на месте обширного Средиземного моря, покрывавшего всю Южную Европу в течение ряда геологических эпох. По соседству с горными цепями поднялись и освободились от моря обширные равнины, покрывавшиеся степями. В эти степи и устремились стада только что перечисленных животных. Они шли из Азии, некоторые даже из Северной Америки, которая еще соединялась в это время с Азией. Позднее эта фауна из Европы устремилась в Африку; современная фауна Африки представляет не что иное, как потомков этой верхнетретичной фауны.

Вот что нам рассказали наши находки.

Они указали и тот путь, по которому шла в Европу эта фауна.

Оказалось, что в области нынешнего Кавказа, Крыма и, очевидно, Черного моря, которое тогда не существовало, эта фауна появилась раньше, чем в Европе. Здесь она развивалась и отсюда направилась дальше на запад, причем, как это всегда бывает, не все элементы ее могли расселиться далее: на это указывает большое богатство ее у нас, большее разнообразие входящих в нее форм, чем в Европе…»

В 1928 году под редакцией Борисяка была издана десятиверстная геологическая карта Крыма.

Однако, самые первые научные работы Борисяка были посвящены геологии и стратиграфии Донбасса. Как бы продолжив работы своего известного деда, Борисяк восстановил физико-географические условия Донбасса, начиная с мезозоя. Кстати, интерес к палеогеографии Борисяк испытывал со студенческих лет. Написанный позже «Курс исторической геологии», выдержавший несколько изданий, был снабжен замечательным приложением – комплектом карт, подробно отражающих палеогеографию земных материков и океанов, начиная с кембрийского периода и кончая верхней третичкой.

«Палеогеографические карты, – писал Борисяк в предисловии к курсу, – первоначально представляли собою не более как слепую сводку фактического материала: там, где были распространены морские осадки, обозначалось распространение моря; там, где осадки не были известны, там предполагалась суша. Но, естественно, отрицательные данные в этом случае не всегда имеют то значение, какое им предписывали: если определенные осадки в данной области отсутствуют, это еще не значит, что тут их не было. Однако, не только в силу неполноты геологической летописи, но часто вследствие недостаточной изученности осадков, слагающих толщу земной коры в данной местности, подобные построения нередко не давали даже грубого представления о действительных физико-географических условиях минувших эпох. Коррективом служили биогеографические данные, по которым можно было предполагать соединения (или разделения) отдельных бассейнов или областей суши, и, еще в большей мере, фациальный характер осадков: присутствие отложений, делающихся все более мелководными, скорее говорило о близком соседстве суши, чем отсутствие на предполагаемом месте этой суши осадков…»