Какое надувательство! - Джонатан Коу

Скуку прервал громкий стук в парадную дверь. Немного погодя все услышали скрип створки и какие-то голоса в вестибюле. Шаркая, в столовую вошел Гимор и сообщил — ни к кому в особенности не обращаясь:

— Там снаружи некий господин утверждает, что он из полиции.

Майкл подумал, что известие прозвучало довольно драматично, однако остальные не выказали интереса. В конце концов Дороти, сидевшая ближе всех к двери, поднялась со своего места со словами:

— Наверное, нужно с ним поговорить.

Майкл вышел за нею следом в вестибюль, где их встретил спустившийся по Большой лестнице Марк.

— Что тут еще такое? — спросил он.

Заросшая густой бородой личность неопределенного возраста, со лбом, напоминающим очертаниями кувалду, в промокшей насквозь полицейской форме представилась сержантом Кендаллом из близлежащего сельского участка.

— Ей-кляту! — воскликнул он на местном диалекте, практически недоступном пониманию Майкла. — В такую ночку хорошо бы всем в постельках лежать, в одеяльца укутанными, а не по делам мотыляться.

— Чем мы можем помочь вам, сержант? — спросила Дороти.

— Я это… не намеревался вас беспокоить, мадам, — ответил полицейский, — но подумал, что лучше бы, однако, предупредить.

— Предупредить? О чем же?

— С вами здесь сегодня остается на ночлег некая мисс Табита Уиншоу, я полагаю?

— Совершенно верно. А что в этом такого?

— Ну, знаете, я полагаю, это… в больнице, где обычно проживает мисс Уиншоу, много весьма опасных типов содержится — душевных больных, понимаете? — причем в условиях строжайшей изоляции.

— И что с того?

— Похоже, сегодня там случился побег, и одному удалось ускользнуть — жестокому головорезу, никак не меньше; убийце беспощадному и бесстыжему. Ей-кляту! Ежели кто ему в такую ночку на пути попадется, так за его жизнь и гроша ломаного не дашь.

— Но, сержант, ведь клиника лежит более чем в двадцати милях отсюда. Подобный инцидент, разумеется, не может не тревожить, но едва ли это дело касается нас.

— Весьма опасаюсь, что касается. Видите ли, транспорт, посредством которого он совершил свой побег, — не что иное, как та машина, что доставила сюда мисс Уиншоу. Хитрый малый, должно быть, спрятался в багажнике. А это, по всей вероятности, означает, что он до сих пор где-то здесь. В такую погоду он не мог уйти слишком далеко.

— Давайте расставим все по местам, сержант, — сказал Марк Уиншоу. — В сущности, вы хотите сказать, что у нас в поместье на свободе бродит опасный маньяк?

— Ну вот да — примерно это я и хочу вам сказать, сэр.

— И как же вы предлагаете нам приспособиться к такому прискорбному положению дел?

— Ну, паниковать, сэр, нет никакого резона. Таков мой первый совет. Без паники — чтобы вы ни делали. Просто примите меры предосторожности: заприте все двери в доме — на засовы, если это возможно, — в сад выпустите нескольких собак, вооружитесь чем сможете — ружьями, пистолетами, всем, что у вас тут найдется. Оставьте в каждой комнате гореть свет. Но что бы вы ни делали — не паникуйте. Эти твари чуют страх, понимаете? Нюхом чуют. — Успокоив их таким образом, сержант вновь утвердил на голове фуражку и двинулся к выходу. — А я, пожалуй, поеду, если вы не против. Меня напарник в машине ждет, а нам сегодня еще несколько домов объехать нужно.

Выпроводив его — и впустив внутрь потоки дождя и круговерть сорванных листьев, — Марк, Дороти и Майкл вернулись в столовую и сообщили остальным это чрезвычайное известие.

— Ну вот, похоже, и конец восхитительному вечеру, — сказала Хилари. — Теперь нам предстоит ночевать тут с Норманом Бейтсом[110] за компанию, да?

— Даже теперь, наверное, есть еще возможность уехать, — пробормотал мистер Слоун, — если кто-нибудь согласится рискнуть.

— Я ведь могу поймать вас на слове, — заметила Дороти.

— Невероятно, что кто-то из моих соседей способен на такие мерзости, — произнесла Табита себе под нос. — Все казались такими тихими и приятными людьми.

Некоторые из ее родственников отчетливо фыркнули при этих словах.

— Кстати сказать, знаете ли, вы можете оказаться недалеки от истины, — повернулся к Хилари Майкл. — Не знаю, как насчет Нормана Бейтса, но, разумеется, существуют фильмы, где происходят именно такие вещи.

— Как то?

— Ну, например, „Кот и канарейка“. Кто-нибудь смотрел?

— Я видел, — ответил Томас. — Боб Хоуп и Полетт Годдард[111].

— Он самый. Всех членов семьи созывают в уединенный старый дом на оглашение завещания. Разражается сильная буря. И появляется полицейский офицер, который предупреждает всех, что в окрестностях бродит убийца.

— И что же происходит с членами этой семьи? — спросила Фиби, впервые посмотрев Майклу прямо в глаза.

— Их убивают, — спокойно ответил тот. — Одного за другим.

Раскат грома, раздавшийся вслед за этим заявлением, был громче предыдущих. За ним повисла долгая пауза. Похоже, слова Майкла произвели сильное впечатление: только Хилари казалась решительно безмятежной.

— Ну, если честно, я не вижу, о чем мы должны беспокоиться, — сказала она. — В конце концов, вы — пока единственный из нас, на кого напали.

— Ох, бросьте, — ответил Майкл. — Мы же все прекрасно знаем, что это была случайность. Вы же не хотите сказать, что…

— Вы не возражаете? — резко прервал его Родди. — Я начинаю находить общее течение беседы почти таким же безвкусным, как этот проклятый „стилтон“.

И он в отвращении оттолкнул от себя тарелку.

— А вы, разумеется, как никто другой, способны ценить вкус, — сказала Фиби.

Замечание сопровождал весьма значительный взгляд, спровоцировавший Родди: тот ткнул в нее пальцем и яростно пролепетал:

— Черт возьми, знаете ли, у вас хватает наглости вообще присутствовать здесь! Вы провели у нас всего один уик-энд, и вам его хватило, чтобы запустить когти в моего отца. Сколько денег вы из него выжали — вот что я хотел бы знать? А еще конкретнее — от чего вообще он скончался? Похоже, как раз об этом все здесь забыли.

— Я точно не знаю, — попробовала защититься Фиби. — Меня здесь не было, когда это произошло.

— Послушайте, мы зря теряем время, — сказала Дороти. — Нужно позвать Генри и сообщить ему, что тут происходит.

Мысль показалась всем разумной.

— А где он, кстати?

— В прежней комнате медсестры Бэклан — смотрит телевизор.

— А это еще где? Кто-нибудь ориентируется в этом проклятом доме?

— Я, — сказала Фиби. — Я схожу и позову его.

Майкл не успел воспротивиться такому плану действий — его смутило и заинтриговало внезапное проявление неприкрытой вражды между Родди и Фиби: интересно, что за история за этим кроется, подумал он. Но, едва осознав, что Фиби ушла выполнять задание, которое может оказаться опасным, он с упреком повернулся к остальным.

— Не следовало бы ей бродить здесь в одиночестве, — сказал он негодующе. — Вы же слышали, что сказал сержант. В доме может прятаться убийца.

— Какая чепуха! — фыркнула Дороти. — Мы же с вами не в кино, знаете ли.

— Это вы так считаете, — ответил Майкл и поспешил за дверь.

Но ему снова выпал случай проклясть дьявольски перекрученную архитектуру дома. Добравшись до верхней площадки Большой лестницы, он понял, что не имеет ни малейшего представления, в каком направлении двигаться дальше, и, отдуваясь, несколько минут потратил на беготню взад и вперед по извилистым и пересекающимся коридорам, пока в конце концов не свернул за угол и не столкнулся лицом к лицу с самой Фиби.

— А вы что здесь делаете? — спросила она.

— Ищу вас, разумеется. Вы его нашли?

— Генри? Нет, его там уже нет. Наверное, вниз спустился.

— Наверное. Но все равно — давайте посмотрим еще раз, на всякий случай.

Фиби повела его за угол, наверх по недлинному лестничному пролету, а затем — вдоль трех или четырех коротких и мрачных проходов.

— Ш-ш-ш! Слушайте! — прошептал Майкл, движением руки вдруг остановив ее. — Я слышу голоса.

— Не волнуйтесь, это телевизор.

Она распахнула дверь пустой комнаты, в которой стояли только диван, стол и портативный черно-белый телевизор, по которому шел „Вечер новостей“. В автономном режиме Джереми Паксман интервьюировал затравленного на вид заместителя министра обороны.

— Видите? — сказала Фиби. — Никого.

— Неверным было бы расценивать ультиматум ООН просто как отправную точку, — вещал государственный чиновник. — Саддам знает, что сейчас мы имеем полное право применять военные меры. Когда — и на самом деле если — мы предпочтем воспользоваться этим правом — совершенно другой вопрос.

— Но со времени истечения ультиматума прошло уже девятнадцать часов, — настаивал Паксман. — Вы хотите сказать, что до сих пор не располагаете никакой информацией касательно…