Сатанинское зелье (сборник) - Юрий Петухов

— Да нету, сам знаешь!

— Что хочешь, одеколон, лосьон любой… ну сам… Сергей завертелся на месте — у него ничего не было, он только терял зря время. А ведь с Бяшей было всерьез плохо. Он не придуривался. Сергей точно видел.

— Ничего у меня… Погоди, «биокрин» годится? Для волос, он на спирту?!

— Давай, — Бяша попробовал поднять голову. Зрачки у него куда-то закатывались, дергались, словно пытаясь возвратиться на место, но снова уходили вверх и в сторону. — Давай…

Сергей долго возился с дверцей шкафа, как назло ключ застрял в другой дверце, а эта не поддавалась, незапертая, но очень плотно подогнанная. Наконец отворил. Достал пузырек. Чуть не упал на скользнувшем под ногой ковре, на ходу срывая колпачок. Бяша сидел все в той же позе. Он был совсем зеленый, в тон крашенной кухонной стенке.

— Все, порядок, держись! — Сергей сунул пузырек прямо к губам, наклонил резко.

Бяша дернул головой, чуть не упал. Его трясло все сильнее, даже спина билась о деревянную спинку стула.

— Не так, погоди, в стакан — и водой.

Сергей понял свою оплошность — эх, ты, салага, хренов, все учить надо! Он быстро развел жидкость, подал Бяше. Тот взял в руку, но ее приходилось придерживать. Сам выпить Бяша никак не мог. Сергей крепко прижал его голову к себе, чуть запрокинул, вместе они поднесли стакан ко рту. Булькнуло пару раз глухо…

Сергей отошел, немного постоял, потом сел на свое место. Теперь ничего, теперь все будет в порядке. Он видел как краски возвращаются на Бяшино лицо, как оживают глаза, как он сам подтягивается на стуле, пытается сесть выше, расправить плечи. Через минуту от стал почти прежним, только подрагивала почему-то выставленная из-под стола нога, да руки все еще продолжали мелко дрожать.

Сергей взглянул на пузырек — он был достаточно большой, больше стакана. И там еще оставалось две трети зеленоватой приторной на запах жидкости.

— Вот так, Серый, — сказал Бяша, улыбаясь краями губ. Эта улыбка ему давалась с трудом. — Вот так бывает. Ты только не пугайся.

— Еще чего! — выдохнул Сергей. — Дурак ты, лечиться надо, что же ты с собой делаешь, Славик.

Бяша не ответил, потянулся к гитаре. Стал медленно и осторожно перебирать неподатливые пока для его пальцев струны.

— Север, воля, надежда, страна без границ… — начал он песню, и пальцы, сжимавшие гриф разжались. — Не могу.

Сергей встрепенулся.

— Дальше, как там дальше? — спросил он. Бяша отмахнулся.

— Потом. Давай-ка лучше пузырек докончим! — он приготовил себе мутной, белесой бурды из жидкости, оставив треть флакончика. Аккуратненько собрал маслянистые капли, плавающие на поверхности, кончиком бумажной салфетки. Понюхал с отвращением. — Будешь?

Сергея аж передернуло.

— И тебе не советую, — сказал он и отвернулся, уже жалея, что достал этот пузырек. Надо было вызывать врача, лучше бы было.

— Ну и зря — коктейль "зашибись"! — проговорил Бяша и медленно отпил полстакана. Потом долго корчил рожи, тер глаза. — Пробирает, зараза.

Теперь Сергей видел, что он здорово пьян. И не только от жидкости на спирту, но от всего предыдущего, ведь в сумме набиралось немало. Надо бы остановить Славку, но как?!

Тот взял в руку огурец, принялся жевать его с явным отвращением, утирая без конца едкую слюну, скапливающуюся по краям губ. Потом, не дожевав до конца, проглотил оставшиеся полстакана и снова принялся за огурец. Съел один, второй, половину третьего… Скривился.

— Вот пойло! Знаешь, Серый, дерябнешь вот, что одеколону, что другой такой дряни — и все вверх ногами: жуешь вроде бы огурец, а на вкус вата, пакость какая-то! Я читал где-то, дружок давал журнальчик, что на языке штуковины какие-то…

— Рецепторы, — вставил Сергей.

— Во-во, так они после одеколона с ума сходят, все перевирают… Потому и кажется так. Странно.

— Да не лезь ты в науку, — раздраженно буркнул Сергей, умнее не станешь. Рецепторы, видишь ли! Скажи, вкус отбивает, и все понятно!

Бяша обиделся, погрустнел.

— Куда уж нам, не кончали институтов для благородных девиц, не из графьев, это вы у нас наука, вам почет да уважение… — его развозило все больше. Он вдруг взялся за гитару, начал орать что-то неразборчиво пьяное на мотив «цыганочки», притопывать ногой.

Сергей подождал пока набесится вволю, потом предложил:

— Давай спать, что ли? Останешься у меня, я на диване постелю, пора уже.

Бяша смотрел вытаращенными, непонимающими глазами, глуповато ухмылялся и кивал беспрестанно.

— Щя, Серый, щя! Добить надо остатки, сей секунд! Он снова намешал бурды, не отрываясь, выхлебал всю. Сел на стул, раскинув ноги, прижав руки к груди. На лице его застыло выражение крайнего изумления, и от того оно стало похоже на лицо старого, выжившего из ума маразматика. Сергей не мог смотреть на подобное — будь кто другой, плюнул бы, отвернулся. Но когда с другом так, нет хуже. Он сидел, положив локти на стол, барабанил пальцами.

— Не-е, нормалек, — доложился Бяша, — зря отказывался, это еще что! Хоть научу гуталин пить, ну хошь? Или бээф, клей такой, знаешь, — язык у него заплетался, речь звучала невнятно.

— Не хочу! — отрезал Сергей. — Пошли укладываться.

— Сей минут! — сказал Бяша и уткнулся лицом в стол. Тарелки он перед этим резко отодвинул, и они чуть не полетели на пол — Сергей успел подхватить.

Он отнес всю посуду в раковину, мыть не стал. Потом склонился над Бяшей — спит? Нет, тот не спал. Он тихо и беззвучно рыдал в скатерть. Сергей провел рукой по его спине. Отошел.

— За что… — невнятно донеслось от стола, — за что все это мне! — кулак чуть не проломил столешницу, подпрыгнула и завалилась на бок ваза с тремя красными веточками, которые Сергей подобрал на улице еще осенью, полилась вода, прямо под локоть Бяше, — он не чувствовал, его сотрясали глухие, прорвавшиеся-таки наружу рыдания. — Я из другого теста, что ли?! Я не понимаю, да?! За что так?! У-у-у, всю жизнь угробили, Серега-а!

Сергей молчал, да и что он мог сказать. Он думал о другом — что стоило сегодня пройти мимо, не заметить, не узнать. Как было бы спокойно и хорошо, так ведь нет, сам, дурак, напросился!

— Ты думаешь, я пьян, Серый! Нет! — продолжал подвывать от стола Бяша. Конечно же, он был пьян в стельку — поднимись на ноги, и они б его опрокинули на пол. Это было еще далеко не худшим проявлением его пьяной дури, Сергей знал, но это было уже близким к пределу, к вспышке буйства, следовавшей обычно за такими вот самотерзаниями. Нет, этого не будет, нет, Сергей не верил, что у него дома, после стольких лет разлуки Бяша не сможет сдержать себя, не верил! Он поглаживал его по спине, успокаивал.