Обычный день - Ширли Джексон

да глаз! – И с дружеской улыбкой добавляла: – Сбегай к цветочнику после обеда, хорошо? В школу нужно отнести цветы, ты же помнишь? У меня столько дел, столько дел… ты ведь не очень занята?

В конце концов, когда Марджори наконец пришло в голову отказаться от унизительного романа, Эллен встретила ее решение с некоторым удовольствием. «Жаль, – подумала она, глядя на Марджори поверх чашки чая, – бедняжка всегда выбирает самый беспомощный путь. Бедняжка Марджори, она всегда была красивее нас всех».

– В последнее время у тебя очень усталый вид, – заметила Эллен.

Марджори посмотрела ей в глаза и снова опустила голову. «Она меня боится, – подумала Эллен, удобно откидываясь назад, – а ведь мы дружим уже двадцать два года». Они сидели вдвоем в гостиной Марджори после обеда за чашечкой чая. «Должно быть, Джон Форрест часто приходил сюда тайно, скрываясь от соседей, проводил здесь время, в этой самой гостиной», – подумала Эллен и с отвращением выпрямилась, чтобы не касаться спинки стула.

– Ты ведешь себя чудовищно, – заявила она, впервые за все время открыто говоря о случившемся.

Марджори снова посмотрела ей в лицо и не отвела глаз.

– Ты мне просто завидуешь.

– Боже милостивый, – засмеялась Эллен, шокированная таким утверждением. – И не пытайся измазать меня в той же грязи.

– Джон так сказал: он говорит, ты ревнуешь.

Эллен почувствовала, как при упоминании его имени по спине пробежала дрожь отвращения.

– Я предпочитаю не касаться этой темы, – отрезала она.

– Тогда просто выслушай меня внимательно, – сказала Марджори. – Этого больше не будет. Все кончено. Навсегда.

– Марджори, дорогая моя Марджори! – Эллен вскочила и села рядом с подругой. – Я так рада, ты даже не представляешь, как я беспокоилась.

– Чарльзу я обо всем расскажу сама, – продолжила Марджори. – Можешь не волноваться.

У Эллен перехватило дыхание.

– Марджори! – чуть не плача, воскликнула она. – Неужели ты думала, что я скажу Чарльзу? Я? Я твоя подруга, и я…

– Мне несказанно повезло, – очень спокойно проговорила Марджори, – что обо всем узнала моя старейшая подруга, а не какой-нибудь враг.

– Марджи, – ласково произнесла Эллен, – ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Послушай, ты попала в романтическую историю, и только увидев все моими глазами, ты поняла, что это вовсе не великая любовь, а дешевая и глупая мелодрама. В конце концов, – добавила она, нежно касаясь щеки Марджори одним пальцем, – мы с тобой всегда были честны друг с другом, ты и я.

– Еще чаю? – осведомилась Марджори, вставая и берясь за чайник.

– Спасибо, пожалуй, хватит, – отказалась Эллен. – Надо спешить. Миллион дел.

– Кстати, – будто вспомнив о чем-то, заметила Марджори, – я не смогу принести твой заказ из бакалеи сегодня вечером. Я занята.

«Трусиха, – думала Эллен, шагая по снегу, – я бы боролась, вцепилась зубами и ногтями…» Она засмеялась, представив себе бедняжку Марджори, выставившую зубы и когти. «О, бедная Марджори, – думала она, – а Джон решил, что я ревную».

Ее словно выпустили на свободу, ведь следить за Марджори больше не было нужды. На другой день ярко светило солнце, и в предчувствии неизбежного наступления весны у Эллен закружилась голова.

– Джон, – обратилась она к сотруднику банка, сидя в его конторе и глядя на него так, как умеют смотреть красивые женщины, – я совершила ужасный поступок. – При виде паники, вспыхнувшей в глазах мужчины, Эллен не смогла удержаться от смеха. – Нет, нет… не настолько ужасный. – «Бедняга, – подумала она, – как его мучает совесть…» – Снег под лучами солнца за окном казался чище, и Эллен знала, что прохожие могут заглянуть в окно и увидеть ее – красивая женщина разговаривает с мистером Форрестом в его кабинете, смеется, меховое манто сброшено на стул, ее прелестная головка склонилась вперед, к поднесенной зажигалке… – Ты же не станешь подскакивать от каждого моего слова… – Она грустно покачала головой. – Я всего лишь сняла слишком много наличных с моего банковского счета в этом месяце.

Джон с облегчением улыбнулся.

– Новое платье?

– Нет. Я не такая уж плохая, как тебе кажется. Купила кое-что мальчишкам – одежду, велосипед для Джимми, просто не уследила, что сколько стоит, а потом, когда я все подсчитала… Дело в том, что я боюсь сказать Артуру, – призналась она. – Ты же знаешь, что все жены кое-что скрывают от мужей, правда?

– Сколько? – спросил Джон.

Эллен задумалась.

– Долларов сорок, не больше. Или даже меньше. Допустим, пятьдесят, чтобы наверняка.

– Понятно, – кивнул Джон.

– Если бы ты мог… – Эллен сделалось стыдно, но она храбро выговорила: – Как бы… скрыть эту растрату, а я бы все вернула тебе первого числа следующего месяца.

– Хорошо, – совершенно спокойно заверил Джон. – Конечно.

– Обычно я не прошу у мужчин денег в долг, – со смехом пояснила Эллен, – но с тобой все по-другому. Я не против одалживать у банкира.

– Это наша работа, – сказал Джон, – мы одалживаем деньги.

– Неужели? – почти игриво уточнила она. – А вы случайно не приглашаете своих клиентов пообедать вместе? Обсудить их банковские счета, например? Я все жду, когда ты меня пригласишь. – Он недоуменно приподнял брови, и Эллен добавила: – Я вовсе не хочу вынуждать тебя к этому…

– Вовсе нет. Я тоже ждал, когда ты меня пригласишь.

Они рассмеялись и Эллен сказала:

– Но я хочу, чтобы ты точно знал, как рассчитать проценты по моему кредиту. Это честная сделка.

– Конечно, – смеясь, кивнул Джон.

– Я обязательно верну тебе деньги первого числа следующего месяца, – продолжала она, вставая и надевая перчатки и меха. – Или, самое позднее, через месяц.

Зная, что она красива, а с лукавой полуулыбкой на лице кажется еще красивее, Эллен развернулась, ожидая, когда Джон подойдет и откроет перед ней дверь.

Одна в «логове»

«Женский день», декабрь 1953 г.

Хотя я прекрасно знаю, что по своей природе я заслуживаю доверия, верна, всем помогаю, дружелюбна, вежлива, добра, послушна, жизнерадостна, бережлива, отважна, чиста и благочестива, я не собираюсь себе льстить и утверждать, будто благодаря наличию всех этих качеств из меня можно вылепить настоящую Наставницу «Логова» скаутов-волчат. До тех пор, пока мой старший сын Лори не стал скаутом, я представляла себе Наставницу волчат сделанной из стали, с ясной головой и сильной правой рукой, и такой я вижу ее до сих пор, да, до сих пор.

И все же, хотя в «Четвертом Логове» не имелось топографических карт, веревочных узлов, моделей деревень, домашней помадки или любительских радиоприемников, которые можно было бы выставить на всеобщее обозрение на ежегодном собрании, я втайне поздравляю себя с тем, что обогатила движение скаутов революционной дисциплинарной методикой, оказавшей заметное влияние на шестерых скаутов-волчат, с которыми я взаимодействовала, и