Грозное лето (Солдаты - 1) - Михаил Алексеев

Они смотрели друг на друга, не скрывая своей большой радости.

Разведчики уселись за стол, Пинчук обещал их вкусно покормить.

Шахаев не торопился к столу, он сидел на подоконнике и молча наблюдал то за Акимом, то за Наташей. Он видел, как горячая кровь приливала к ее счастливому лицу. Лицо ее все время менялось -- Наташа смотрела на Акима то с удивлением, то с безмерной радостью.

Пировали до самого обеда. Пинчук расщедрился и угощал разведчиков такими закусками, о наличии которых на складе старшины солдаты и не предполагали. Кроме общей радости, вызванной выходом наших войск на государственную границу и возвращением Акима, у Петра была еще своя, отдельная радость. Юхим удивил его новым письмом: завхоз построил-таки саманный завод и восстановил колхозные конюшни. Не ожидал Петр от Юхима такой прыти!..

На столе появились куличи, крашеные яйца, золотое виноградное вино в глиняных кувшинах. Это угощали своих освободителей молдаванки, одну из которых Вера уже приревновала к Сеньке. Кузьмич, красный и по-детски счастливый, и Пинчук по очереди произносили тосты. К концу торжества оба они уже хрипели.

Аким и Шахаев не пили. Первому не велели врачи, а второй вообще не любил вина. Они незаметно вышли из комнаты и спустились в сад. Там было прохладно, свежо. Забаров, необычно торжественный, стоял под яблоней и о чем-то оживленно разговаривал с майором Васильевым. Федор то и дело показывал в сторону реки и улыбался. Глубокие морщины на его лбу разгладились. Аким и Шахаев зашли в беседку, присели у маленького круглого столика. Парторг расстегнул полевую сумку и достал оттуда небольшой помятый лист бумаги.

-- Мое заявление? -- удивился Аким.

-- Твое. Может, допишешь?..

Аким с глубокой благодарностью посмотрел на скуластое лицо парторга, потом на его почти белые волосы. "Как он постарел", -- подумал Аким и сказал:

-- Давай... теперь допишу.

Из дома вышли в сад и остальные разведчики. Ванин искал глазами Акима. Но, заметив, что он беседует с парторгом, решил не мешать. Взяв Камушкина за руку, он побежал к краю сада. Спустившись по каменной лестнице, они неожиданно столкнулись с Бокулеем. Румын в глубокой задумчивости всматривался в правый берег. Его большие губы что-то шептали.

-- Бокулей! -- окликнул его Ванин. -- Вот ты и добрался до своей родины!

Румын вздрогнул и обернулся.

-- Шпасибо!.. -- сказал он вдруг. -- Шпасибо, Сенька!..

Ванин приосанился: он хорошо знал, за что его благодарит этот иноземец.

-- Получай свою Румынию, Георгий, да помни: никаких чтоб антонесков в ней больше не было!.. Понятно?

Румын часто и утвердительно закивал головой.

-- То-то! -- продолжал торжественно Ванин. -- Гляди же, как бы снова не послали тебя Транснистрию завоевывать!.. Следи там за министрами-то своими!

-- Бун, Сенька, бун!.. Карашо!..

Бокулей и Сенька сами не знали, как взяли друг друга за руки.

-- Сегодня ночью пойдешь с нами на тот берег?

-- Бун! Карашо!

-- Ну, будь здоров!

Сенька и Бокулей распрощались. Ванин и Камушкин остались одни. Позади, вся залитая солнцем, лежала огромная, необъятная страна, теперь уже навеки освобожденная. А там, за рекой, краснели черепичными крышами домики чужой земли, на которую они ступят ночью.

Камушкин тихо заговорил:

-- О Татьяне и Витьке подумал сейчас... Помнишь Веселую Зорьку? Хорошо ведь: ничего сейчас они не боятся, кругом свои люди, солнце!.. И Витька бегает по саду, весь в белых вишневых лепестках... Хорошо!..

-- Хорошо... -- согласился Сенька, а сам все смотрел и смотрел на ту сторону. -- Вот мы и пришли, Вася! Вася, ты видишь: во-он синеют горы!.. На них заберемся и выше!..

Граница! Сколько думал о нeй Сенька!

Вдруг ему показалось, что все случилось чрезвычайно просто и буднично. Вышли на границу -- и все. Почему так тихо? Отчего не гремят оркестры, не салютуют пушки? Нет, он должен как-то отметить это великое событие!..

Сенька вскинул автомат. Высоко поднял его над головой и дал три длинные очереди. Эхо отозвалось в саду дробным стуком, перекинулось через границу.

-- Ог-го-го-го-го-о! -- заорал Ванин.

-- О-о-о-о-о-о-о! -- откликнулось с того берега. Помолчали оба, по-прежнему глядя за реку.

-- А ведь насчет вишневых лепестков-то ты, Вася, подзагнул, -- вдруг как бы невзначай заметил Сенька. -- Еще не цветут вишни-то. Рано...

-- Так зацветут скоро!..

Камушкин сломал вишневую ветку и украдкой от Сеньки сунул ее себе в карман.