Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны - Мухаммад ан-Насави
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда пришла весть о султане и о его засаде в Джабахджуре, я направился на службу к нему. Я встретил его по дороге, когда он возвращался к обозам. Он первый заговорил со мной, спросив, каков ответ на [его] послание. Я повторил ему все, что услышал от ал-Малика ал-Музаффара, а затем упомянул о записке и переправе татар к Беркри.
Он рассказал мне о прибытии Кокэ Беджкема и о том, как тот сообщил ему об их готовности напасть на него, рассказал мне и всю историю о засаде и о том, как возвратился авангард, сообщив об отходе татар от Маназджирда. Я ответил: «То, что они возвратились после того, как выступили с намерением встретиться в бою, очень странно!» Султан сказал: «Это не удивительно потому, что татары выехали, чтобы сразиться с нами в области Хилата, а когда узнали, что мы находимся в центре страны аш-Шам, то подумали, что [ее правители] вступили в союз с нами и присоединились к нам, поэтому они вернулись». Но я прекратил разговор, так и не согласившись [с ним], считая невозможным, что татары возвратились, не сразившись.
/268/ Глава 106
Рассказ об остановке султана в округе Амида и о его решении направиться в Исфахан. Отказ от этого мнения после прибытия посла правителя Амида ал-Малика ал-Мас'уда. Нападение татар на султана утром второго дня после его прибытия
Когда султан остановился в городе Хани, он вызвал к себе ханов и эмиров и попросил [меня] повторить ответ на его послание. Я прочел им знамения безнадежности и дал им знать, что они бьют по холодному железу, и о том, что нет ни помощника, ни пособника. Затем они договорились о том, что оставят свои обозы в Дийар-Бакре и направятся налегке с дорогими им женщинами и детьми в Исфахан, так же как они и ранее направлялись туда, уставшие и разбитые, а он (Исфахан) прибавлял силы усталому и ободрял удрученного.
Затем, на второй день после этого, прибыл 'Алам ад-Дин Санджар по прозвищу Касаб ас-Суккар — посол от правителя Амида — с письмом, которое содержало изъявление службы и подчинения. Он соблазнял [султана] походом на ар-Рум, подстрекая его к захвату этой страны, и писал: «Поистине, [ар-Рум] — достижимая цель для султана, и он, как только направится туда, овладеет страной, не имея соперников, и будет править им беспрепятственно. А если султан победит малика ар-Рума и будет опираться на дружественных кыпчаков, которые желают [служить] ему, то татары будут бояться его, и [этим] будет достигнута победа».
Далее в письме он упоминал, что если султан решится на это, то он сам прибудет к нему с четырьмя тысячами всадников и не оставит [султанской] службы, пока это государство не будет подчинено и не станет частью султанских владений.
Правитель ар-Рума в том году возбудил гнев в душе правителя Амида ал-Малика ал-Мас'уда, захватив несколько его крепостей.
Султан благосклонно отнесся к его словам, отступив от принятого прежде намерения идти к Исфахану. Он направился в сторону Амида и остановился у моста близ города. Его можно было сравнить с утопающим, который, не умея плавать, хватается за соломинку. Он пил в ту ночь[837] и опьянел, и у него из-за опьянения закружилась голова и затруднилось дыхание, и [было видно, что] отрезвление наступит только тогда, когда протрубит труба и «будет изведено то, что в могилах»[838].
Глубокой ночью к султану пришел один /269/ туркмен и сказал: «Я видел на твоей вчерашней стоянке войска, одежда которых не похожа на одежду твоих войск, с конями, большая часть которых серой масти». Но султан уличил его во лжи и сказал: «Это выдумка тех, кому не нравится наше пребывание в этой стране». И он продолжал наслаждаться всю ночь до рассвета, а утром он и его войска были окружены татарами.
Он пожелал им доброй ночи, и был им постелью шелк,
а пришел к ним утром — ложем их стала пыль.
И те из них, у кого в руках было копье,
стали подобны тем, у кого руки окрашены хной.
Выпали зародыши из слабого чрева,
и [верблюдица] выбросила недоношенного из утробы[839].
И они (войска султана) были рассеяны руками Сабы по странам подобно тому, как распространяются притчи.
Я долго сидел в ту ночь, составляя письма, но в конце ночи меня одолел сон, и я не чувствовал ничего до тех пор, пока меня не разбудил гулям, закричав: «Вставай! Наступил Судный день!» Я быстро оделся и поспешно вышел, оставив в жилище все, что имел, и произнес:
Если мы вернулись, [сохранив] невредимыми благородные души,
которые надеялись на доброе, но обманулись в надеждах,
То наши души — наилучшая добыча. Поистине, они возвращаются,
и в них — их достоинство и стыд.
Когда я сел на коня, то увидел отряд татар, окруживший шатер султана, а он, пьяный, все еще спал. Но вдруг появился Ур-хан со своим знаменем и воинами и напал на них, отогнав их от шатра. Несколько слуг султана вошли [в шатер], взяли султана за руку и вывели. Он был в белой рубашке, его усадили на коня и ускакали. В это время он вспомнил только о малике Фарса, дочери атабека Са'да.
Он приказал Дамир-Кыйыку (Железное Шило) и амир-шикару Дорт-Аба отправиться к ней и служить ей там, где она окажется после бегства.
Когда султан увидел, что его преследует погоня татар, он приказал Ур-хану отделиться от него со своими войсками, чтобы татары стали преследовать его с отрядом, а сам султан смог бы освободиться от них. Это была его
