Соловецкий концлагерь в монастыре. 1922–1939. Факты — домыслы — «параши». Обзор воспоминаний соловчан соловчанами. - михаил Розанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
9
Переименован «в честь» члена коллегии ОГПУ монастырский пароход для богомольцев, под новым названием которого разобрали его старое: Ширяев — «Святой Савватий» (стр. 117), Клингер — «Жижгин» (стр. 194), а Никонов — «Архистратиг Михаил» (стр. 227)…Вероятно, прав Никонов, потому что на монастырском пароходе почти под таким же названием — «Михаил Архангел» — в 1918 году английские войска спустились по Белому морю на юг и заняли Онегу (смотр, стр. 309 «Морской истории России за 1848–1948 гг.» М. Митчеля, на английском). Другой монастырский пароход назывался «Соловецкий», переименован в «Новые Соловки», а третий, вероятно, «Надежда» назван «Нева». Олехнович пишет (стр. 58), что «Нева» в 1931 или в 1932 году в пути из Архангельска на Соловки со всей командой пошла ко дну, а причины гибели так и не установлены.
10
То есть Иван Иваныч Кирилловский, тот самый, кто, судя по стэку, у Солженицына на стр. 38-ой этим стэком разгоняет толпу заключенных, расчищая дорогу трем хлыщеватым, с лицами наркоманов, которые волокли уже подобие человека на расстрел под колокольню. Отрадин отметил в НРСлове, что никакого подземелья под колокольней, возведенной на скале, не было. К этому я добавлю, что Кирилловский, переведенный из Кеми на остров в 1926 г. начальником Савватьевского отделения, мог появиться в Кремле со стэком лишь с 1927 года и не для описанной «операции». Местом расстрелов уже давным-давно выбиралась ночь и лес или кладбище, а не день на кремлевском дворе, о чем свидетельствуют и Ширяев, и Зайцев и Олехнович. В 1923 и в 1924 годах Ногтев, принимая новые этапы, пристреливал на берегу по одному из «свеженьких», и этого уже было достаточно, чтобы вселить ужас в тысячи и убедить их, что тут не шутят. Это, конечно, не относится к положению на лесных командировках, где полнейший произвол продолжался до 1930 года.
11
Михельсон, по словам Клингера, был «председателем Особой тройки по проведению красного террора в Крыму после Врангеля». Клингер на счет Бела-Куна, его секретаря Землячки и Михельсона записывает 40 тысяч жертв только за ноябрь-декабрь 1920 г. «по советским данным». В приказе армиям Южного фронта от 16 ноября 1920 г. пом. командующего Южным фронтом К. А. Авксентьевского (о ком в моей книге «Завоеватели…» есть большая глава «Комадарм куралесит на Печоре») в Крымский ревком назначены: председателем Бела-Кун и членами Лиде, Равен, Меметов, Идрисов Давидов-Вульфсон, с правом кооптации на месте еще одного члена, которым, возможно, и был Михельсон. К тому же «совершенно конкретный» первый параграф этого приказа, очевидно, самый важный — о цели и методах работы этого комитета, пока что за семью печатями (Стр. 765 и 766 третьего тома «Гражданской войны на Украине»).
12
Солженицын (стр. 31 и 32) художественно описывает, будто Курилко и сам уже, как трагический артист к пятому акту перед последним убийством «бегает вместе с этапом вокруг столба». Из-за того-то и облачился Курилка в командирскую форму со всеми привилегиями в лагере, чтобы самому-то не бегать, не быть гоняемым, а только наблюдать из окна, как его холуи терзают вновь прибывших. Видимо, кто рассказывал Солженицыну, сам не побывал на пересылке в годы Курилки или вообще слыхал о нем через пятые уши и ввел автора в заблуждение. Поверив ему или им, Солженицын тут же относит годы Курилки — 1928 и 29-ый — к «бласловенным допереломным, докультовым, до-искаженным 1923-25 годам», а про 1927 год передает, будто «тогда урки лежали на нарах и постреливали вшами в интеллигентов на полу» — это, значит, «леопарды» — то, описанные Зайцевым!
13
На тракте этом летом уже работало до 6 тысяч заключенных. Он входил в 3-е Кандалакшское отделение УСЛОНа, а в отделении было больше арестантов, чем на всем Соловецком архипелаге, но, уж, конечно, не 80 тысяч, как по привычке без удержу привирает Киселев-Громов на стр. 88-ой своих «Лагерей смерти».
14
М. Пришвин. Весна света. Глава: Соловки, стр. 497–515. Эта выдержка приведена крупным шрифтом, как эпиграф, в книге Богуславского: Острова Соловецкие. Забегая вперед, тут же добавлю, что Пришвин в августе 1933 г. в группе из 120 писателей тоже объезжал Беломорский канал. Он как-то словчился на короткое время отделиться от этих трубадуров Усатого и с Демьяном Бедным проел время в Зверосовхозе Белбалтлага — метастазе соловецкого Пушхоза, собирая там более безопасный, пригодный и действительно интересовавший его материал о жизни четвероногих диких зверей в неволе, оставив трубадурам обязанность описать двуногих, одичавших в ББК.
15
Клингер (стр. 169) называет Васькова, сапожника по профессии, начальником «следственной части». Возможно, что в первые два-три года концлагеря административная и следственная части (ИСЧ-ИСО) возглавлялись одним лицом, но вскоре каждая из них получила свой штат и свое начальство.
«Васьков — это гроза на Соловках (Зайцев, стр. 103), опьянённый страстью к своей секретарше Томилиной, стоявшей на пороге освобождения, отправил ее мужа на Секирку, а сам вскоре зарегистрировался с нею. Седерхольм (стр. 332), отъезжая в октябре 1925 г. с Соловков, заметил, как „на берегу пристани „товарищ“ Васьков стоял, нежно обнимая свою молодую жену, укутанную в котиковую шубу“. Жена-то оказалась молода годами, да стара норовом. В Севлаге, куда перевели Васькова, она уже чуть не в открытую лупцовала этого — „заслуженного чекиста“. Кому другому не поверил бы, но не Китчину (стр. 211) Воистину: „Взял Фома Лукерью, так суд Божий пришел“»…
16
Все-таки в 1923 году Даллера не свезли и не сбросили в лагерную скудельницу, а похоронили, очевидно, братья-офицеры на Ону фриевом кладбище за кремлем, и крест поставили, и даже четыре строчки из Блока выжгли на дощечке, если память и перо не зашалили у Ширяева (стр. 331, 332). Впрочем, и Бессонов рассказывает, что в Кемперпункте в первые годы, когда умирал еврей, хоронить его выпускали единоверцев, если умирал лезгин или ингуш — покойника сопровождали мусульмане. Хоронили заключенных на кемском кладбище, за 12 верст от Попова острова, под покойника давали подводу, а единоверцам — конвой (Бессонов, стр. 175).
17
Киселев-Громов на стр. 105-ой утверждает, будто существовало устное распоряжение начальника ИСО командиру карантинной роты Чернявскому помещать духовенство всех религий на нарах в алтаре шесте со шпаной.
18
Такая численность возможна, как исключение и только для лета 1928 г. Арестантов не успевали распределять по другим ротам и пунктам сообразно трудоспособности, специальностей и «особых указаний». Зимой, как правило, карантинная рота почти пустовала. М. Р.)
19
Начисто перезабыл всех из моего этапа на остров, кроме однофамильца Сергея Александровича, библиотекаря Академии Наук, чуть ли не втрое старше меня, да еще Ивана Хрисанфовича Озерова, профессора финансового права по делу Промпартии, да и то потому что он лежал на нарах по соседству со мной, и рассказывал интересно о прошлом.
20
В «Предистории…» Клингер (стр. 166) объясняет:
«Выдачей продуктов долгое время (1922–1923) заведывали чекисты из заключенных, обкрадывая всё и всех… Заняв более выгодные должности, они передали свою работу уголовникам. Грабеж продолжался, но не столь открыто. Тогда по настоянию всего лагеря каптерки были переданы духовенству». Ширяев (стр. 44) все это объясняет проще и правдивее: «Практичный Эйхманс сдал снабжение продуктами духовенству, до того рассеянному по уголовным ротам и не допускавшимся к сравнительно легким работам. Епископы стали у весов за прилавком, дьяконы пошли месить тесто, престарелые — в сторожа. Кражи прекратились».
21
Я чуть не взвыл, обнаружив в 1932 г. покражу зашитой в бушлате пятирублевой «расчетной квитанции». Выглядели эти «квитанции», как настоящие деньги, с серийными номерами за подписями лена коллегии ОГПУ Г. Бокия и начфинотдела ОГПУ с оговоркой, то имеют хождение только в лагерях Особого Назначения ОГПУ. Датированные 1929 годом, они выпускались купюрами в 2, 5, 10 и 50 копеек, в 1, 5 и 10 рублей. Часть их переснята в книге Кравченко на английском «Я выбрал законность». Ни одна союзная республика не имела права печать свои банкноты. ОГПУ плевало на право. Но 1933 году Наркомфин СССР как-то добился отмены этих квитанций, как «незаконного суррогата» и в лагерях тогда их обменяли на советские дензнаки. Вольные в Карелии выменивали на водку или обменивали на дензнаки с большим «бонусом» эти лагерные «квитанции», на которые потом в лагерных ларьках они могли купить многое из того, что уже исчезло на воле.
