Зазеркалье: авторитет законов или закон «авторитетов» - Юрий Удовенко

3 марта 2006 года около 10-11 часов в районе 2 комплекса Нового города, возле ресторана «АШ СУ» мною был задержан гражданин Титарев и доставлен в УВД г. Набережные Челны, где он признался в участии в совершении нападения на Бабарай Ахмад Гуль и Абдул Гафура». [131]

Мне довелось быть адвокатом А. Н. Титарева по этому уголовному делу. Следователю милиции Александр дал подробные показания и заявил, что о случившемся он написал явку с повинной, которую еще в феврале отправил Главному военному прокурору России. Несмотря на это заявление, А. Н. Титарева задержали, а затем и арестовали, предъявив ему обвинение в соучастии в разбойном нападении.

А майор Талипов гулял на свободе. Он ведь военнослужащий ФСБ России, и совершенные им преступления подследственны военной прокуратуре. Пока милиционеры и прокуроры думали, что делать с майором ФСБ России, Титарев сидел в тюрьме и проклинал тот день, когда Салават вмешался в его судьбу и познакомил с Талиповым.

10 марта 2006 года следователь военной прокуратуры Казанского гарнизона Е. В. Иванов освободил из-под стражи А. В. Титарева. А 2 апреля допросил его в качестве свидетеля.

25 августа 2006 года судья Казанского гарнизонного военного суда Э. Е. Сафонов (тот самый!) приговорил Р. Р. Талипова к двум годам лишения свободы условно с испытательным сроком в один год за. угон автотранспорта без цели хищения. Во как! Титарева арестовали и предъявили обвинение в совершении разбоя, а майора ФСБ России Талипова, организовавшего это преступление, осудили за угон без цели хищения! Ну, хорошо, машину у афганцев Талипов взял просто «покататься». А как быть с телефонами, документами, деньгами? Взял на хранение? Да и пистолетом Талипов размахивал не деревянным!

В приватной беседе со мною Сафонов недоумевал по поводу действий военной прокуратуры Казанского гарнизона. Из материалов рассмотренного им уголовного дела в отношении майора Р. Р. Талипова невооруженным глазом видно, что он совершил вооруженный разбой. Но военная прокуратура предъявила ему обвинение всего лишь в неправомерном завладении автомобилем без цели хищения. А судья Сафонов по Закону не мог выйти за пределы предъявленного обвинения.

По моей жалобе военный прокурор Казанского гарнизона полковник юстиции М. А. Дильмухаметов был вынужден дать правовую оценку этим обстоятельствам. Судья Сафонов признал Талипова виновным в совершении... нет, не разбоя, а банального грабежа. И приговорил его опять таки к условному наказанию. Потому что прокуроры установили: Талипов в «беседе» с афганцами не использовал свой табельный пистолет Макарова, а просто прикурил от зажигалки, напоминающей пистолет!

А сержант спецназа ГРУ ГШ МО России А. Н. Титарев и бывшие офицеры Советской Армии Абдул Гафур и Бабрай Ахмад Гуль, отвоевавшие не один год в Афганистане за интересы СССР, ничего не смыслят в оружии. И приняли эту зажигалку за настоящий пистолет Макарова.

При расследовании разбоя, совершенного Р. Р. Талиповым, последний и начальник Службы УФСБ РФ по РТ в городе Набережные Челны, полковник С. Ф. Галиакберов разгласили сведения, составляющие государственную тайну: Сайфи Зариф Мухаматшариф является агентом органов ФСБ РФ.

Ни у военного прокурора Казанского гарнизона, ни у вышестоящих прокуроров, ни у начальников Управления ФСБ России по РТ генералов Гусева А. П.[132] и Вдовина Е. В. так и не возникли вопросы: что происходит с сознанием челниских чекистов? Чем объяснить, что военнослужащие Службы УФСБ РФ по РТ в городе Набережные Челны за короткий период времени совершили ряд действий, имеющих признаки преступлений? А. Н. Дудниченко и Ф. Ф. Резатдинов — кражу; Н. Е. Зайцев — злоупотребление должностными полномочиями, должностной подлог и клевету; Р. Р. Талипов — воружен-ный разбой и разглашение госудаственной тайны; С. Ф. Галиакберов — разглашение государственной тайны и заранее не обещанное укрывательство особо тяжкого преступления; Р. Б. Юлбарисов — заранее не обещанное укрывательство особо тяжкого преступления.

Почему члены Коллегии Управления полковники Ю. А. Пахомов, В. А. Гаврилов, О. В. Назаров, А. В. Снаш-ков, С. Е. Загайнов, В. А. Домолазов, В. Г. Медведев; подполковники А. А. Бобков и В. В. Шагалов так легко и непринужденно совершили действия, имеющие признаки коррупции?!

И как тут не вспомнить слова Директора ФСБ России Н. П. Патрушева: «Хорошо, когда руководители ведомств с пониманием относятся к работе, проводимой органами безопасности по выявлению и пресечению фактов коррупции в их ведомствах», сказанные им в связи с задержанием за взятку высокопоставленного сотрудника Счетной Палаты РФ[133]. И как не задать вопрос: а найдутся ли камикадзе выявлять и пресекать коррупцию в стройных чекистских рядах после увольнения подполковника Удовенко Ю. А. за доклад по команде о признаках взяточничества полковника Зайцева Н. Е.?

Увы, вопрос, похоже, риторический.

События, участником или очевидцем которых мне довелось быть, заставили задуматься. Это только мне так «повезло»? Или правовой нигилизм стал нормой правоохранительных и судебных органов?

Попытался найти ответы на эти вопросы.

Гражданин становится подозреваемым, как правило, по доносу[134] . Институт доносительства развит во всех государствах мира, потому что без него эффективная борьба с преступностью немыслима. Но очень остро стоит проблема с заведомо ложными доносами: когда для достижения своих, как правило, низменных целей, доносчик обвиняет человека в том, чего он фактически не совершал. При этом доносчик практически ничем не рискует. Статью УК РФ «заведомо ложный донос»[135] никто не отменял, но эта статья практически не применяется, потому что доказать, что не соответствующая действительности информация была распространена преднамеренно, очень и очень сложно. Если человек заявляет, что он «искренне заблуждался», то ложным доносом это не считается.

В общем, все зависит от того, как и кем представлен донос. Если законопослушный гражданин приходит в правоохранительный орган и сообщает, что он является очевидцем преступления; если гражданин сообщает своему знакомому сотруднику спецслужб об известных ему обстоятельствах подготовки или совершения какого-либо преступления; если агент сообщает оперработнику о признаках преступной деятельности, ставших известными ему в результате выполнения задания — все это законно, а стало быть, нравственно! Но если же подонок, руководимый своими низменными мотивами, сообщает в органы правопорядка заведомо ложные сведения о причастности другого лица к преступлению, а тем паче, если сотрудник правоохранительного органа принуждает гражданина к заведомо ложному доносу — это преступно и безнравственно!