Несущая свет. Том 2 - Донна Гиллеспи

Марк Юлиан испытал сильное разочарование, получив подобное задание. «Да, теперь я вижу, он совсем не изменился. Только припрешь его в угол доводами разума, как он тут же уходит от тебя и появляется снова, надев какую-нибудь новую маску. Я потерпел очередное сокрушительное поражение», — думал удрученный Марк.

— Я читаю все твои мысли, успокойся, речь идет совсем о другом, — продолжал Домициан. — Я получил ряд достоверных сообщений о том, что этот Регул накапливает оружие в одной заброшенной хаттской крепости, расположенной в горах над его военным лагерем. Эта хитрая ловкая бестия, похожая на скользкую коварную змею, вполне способна обратить тайком накопленное оружие против меня. Ты умеешь читать в человеческих душах лучше, чем все, кого я знаю. Понаблюдай за ним. Я хочу, чтобы ты тщательно осмотрел весь его лагерь, а также наведался в ту старую крепость.

— Предупреждаю тебя, что я не гожусь на роль доносчика.

— Неужели ты испугался, что хатты нападут на военный лагерь в то время, когда ты будешь там? Нет, никогда не поверю. Этого не может быть после того, как — я слышал — ты творил чудеса храбрости в северной Африке.

— Дело не в страхе, просто я думаю, что правда не понравится тебе, покажется слишком скучной. Ведь раскрытие заговора — вещь более увлекательная, чем сообщение о том, что никакого заговора нет и не было.

— Ну что ж, рискни в очередной раз наскучить мне своей правдой. Тебе не привыкать к этому.

Домициан позвонил в серебряный колокольчик, призывая одного из своих слуг. Неразбавленное вино слишком ударило ему в голову, и теперь он не мог подняться на ноги без посторонней помощи. За последнее время его крепко сбитая фигура обросла складками жира, и теперь необходимо было не менее двух слуг для того, чтобы поддержать его отяжелевшее тело.

Марк Юлиан был удивлен, что Домициан забыл свой ларец с эпиграммами: он действительно выпил лишнего. Марку показалось, что, взглянув на них еще раз, он может получить кое-какие важные сведения для себя или для тех, кто был под его покровительством. Может быть, в этих документах упоминается имя его друзей или клиентов, или имя автора, которого он мог бы предупредить о грозящей опасности.

— Господин мой, — обратился Марк Юлиан к удаляющемуся Домициану, опирающемуся на двух слуг, которые чуть не столкнулись с третьим, входившим в это время в комнату с сушеными фигами и миндалем на серебряном подносе, — можно я возьму эти сочинения и посмотрю их на досуге? Они, конечно, имеют такое же отношение к поэзии, как собачий помет к приготовлению пищи, но мне необходимо более подробно познакомиться со всей этой гнусностью.

— Только не забудь вернуть их мне, — отозвался Домициан, не скрывая своей радости от того, что, по его мнению, Марк Юлиан теперь в полной мере убедится в мерзкой сути стишков, которые ему приходилось терпеть. — Я надеюсь когда-нибудь своими глазами увидеть, как авторы будут жрать этот самый собачий помет.

Вернувшись в свои покои, Марк Юлиан до поздней ночи читал эпиграммы, заметив в конце концов, что Домициан собирал и хранил подобные сочинения со дня своего восшествия на трон. Он уже собирался ложиться спать, когда его взгляд привлекло начало одного из двухсот собранных в ларце свитков.

Этот свиток, написанный несколько лет назад, был исчерчен глубокими вмятинами, оставленными острием тростникового или гусиного пера. Похоже, Домициан писал какое-то срочное письмо или записку на очень тонком плохого качества папирусе, подложив под него этот свиток, на котором и остались следы. Марк Юлиан не сомневался в том, кто именно писал это письмо, почерк Домициана был слишком узнаваем. Заинтригованный, он стал пристально всматриваться в бесцветные буквы, выдавленные кончиком пера. Домициан написал слова: «Это наверняка…», а затем следовал список из шести имен, написанный сокращенно.

Когда он разобрал буквы третьего имени — «Терт», у него сжалось сердце. Марк Юлиан быстро зажег еще несколько ламп, чтобы лучше видеть. Затем он натер бумагу угольной пылью, на которой отчетливо проступили выдавленные буквы. Конечно, тем самым он испортил свиток, но Марк Юлиан от всей души надеялся, что пройдет немало времени, прежде чем Домициан заметит пропажу, и, таким образом, возможно, не свяжет кражу именно с ним, Марком Юлианом. Если же Император сразу же обнаружит пропажу, сообразительность Марка Юлиана поможет ему объяснить исчезновение рукописи.

В начале списка стояли два имени — это были имена Фабиана и Серена, смерть которых всегда казалась Марку Юлиану очень подозрительной. За ними следовало имя Тертулла.

То, что все три человека, открывшие таинственный список, были мертвы, не могло быть простым совпадением. И тем не менее несколько долгих минут Марк Юлиан боролся сам с собой, не желая делать напрашивающиеся выводы. Но в конце концов он не мог не признать, что перед ним обрывок письма, направленного какому-то тайному сообщнику — возможно, Вейенто или кому-нибудь из гвардейцев — с перечислением имен тех людей, которые должны умереть.

Внезапно Марк Юлиан почувствовал твердую уверенность в том, что не Вейенто, а сам Домициан затеял дело, в результате которого Тертулла обвинили в измене. Марк Юлиан живо представил себе тех безымянных помощников из простолюдинов, которых сообщник Императора мог подрядить на такое дело. Без сомнения, один из подручных, протиснувшись в толпе к Тертуллу, мог сунуть ему под одежду речь, составленную якобы им самим против Домициана. Через несколько минут после этого гвардейцы могли остановить Тертулла и, обыскав его, легко найти порочащий документ в складках тоги.

Два следующих слова были написаны очень неразборчиво. А последним стояло имя «Сатур», и снова сердце Марка Юлиана сжала ледяная рука ужаса. Сатурнин. Кто еще?

Мир потонул для него в море печали и страха Перед ним лежало неоспоримое доказательство предательской сущности Домициана. Марк Юлиан ужаснулся, сопоставив такие как будто искренние, чистосердечные признания собственной вины Императора с вот этим бесстыдным документом, свидетельствующим об умышленном убийстве шести человек. Это было непостижимо! Как могли уживаться в одной голове, в одной душе столь противоречивые мысли и чувства?

Этого человека надо было остановить. Пусть даже силой.

«Мы должны остановить его, иначе очередь в этом чудовищном списке дойдет и до нас, — думал Марк Юлиан. — Но зачем я взваливаю себе на плечи новое тяжкое бремя? Такое дело не по силам даже более влиятельным людям, стоящим у власти. Я не смогу обойтись без помощи единомышленников — но если я доверюсь ненадежному человеку, я погибну. Кроме того, такая задача невыполнима без поддержки Сената и преторианской гвардии. Но самое важное заключается в том, что мы не сможем ничего предпринять без утверждения наследника престола, причем такого, которого приветствовали бы единодушно и Сенат, и армия, и народ. Иначе вновь повторятся все те ужасы, которые повлекло за собой падение Нерона, и мир снова погрузится в пучину гражданской войны. Мне срочно надо начинать вербовать себе сторонников».