Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира. Книга I - Владимир Карпов

У кого хватит терпения, вникните в цифры, показывающие, как выглядели две огромные противостоявшие армии перед началом битвы за Москву. Кому это неинтересно, перелистните страницу.

Итак, у гитлеровцев три полевые армии, три танковые группы, 16 армейских корпусов, 8 моторизованных корпусов. Всего в этих объединениях было 76 дивизий, из них 50 пехотных, 14 танковых, 8 моторизованных, 3 охранные, 1 кавалерийская, И еще три отдельные бригады — две моторизованные и одна кавалерийская. Все дивизии полнокровные: пехотные— 15 200 человек, танковые— 14 400 человек, моторизованные — 12 600 человек. Всего в группе армий «Центр» было около 2 миллионов человек, что превосходило наполеоновскую армию, вступившую в Россию (600 тысяч человек), в три с лишним раза. И это только на одном направлении, а фронт был от Северного до Черного моря.

Наши три фронта под Москвой имели 15 армий: Западный — 6, Резервный — 6, Брянский — 3. Всего дивизий-83, из них танковых-1, мотострелковых — 2, кавалерийских-9, танковых бригад-13. Наши дивизии имели среднюю численность между 10 000 и 6500 человек. Очень мало артиллерии и танков.

Таким образом, по количеству соединений наша сторона вроде бы имела преимущество над противником. Но когда раскрывается истинное содержание этих цифр, их наполненность реальными силами, то получается, что преимущество явно у гитлеровцев.

Надо еще учесть, что дело не всегда решают силы, большое значение имеет умение их применить, то самое военное искусство, которым владеют или не владеют военачальники, возглавляющие войска.

На первом этапе, при подготовке битвы за Москву, надо признать, военное мастерство было на стороне гитлеровцев. Они не только сумели за короткий срок восстановить боеспособность ослабевших в предыдущих боях дивизий, но еще мастерски провели перегруппировку (которую мы не заметили!) и создали на главных направлениях такие мощные ударные кулаки, что удержать их наши малочисленные на этих участках подразделения не могли. Именно подразделения — батальоны, роты, а не дивизии.

Почему так получилось? Да очень просто. Немцы стремились к концентрированному сосредоточению сил и достигли этого, а наши командиры выстраивали фронт с почти равномерным распределением количества километров на дивизию. Например, в 30-й армии на дивизию приходилось 17,5 километра фронта, в 19-й армии— 8 километров на дивизию. И вот в стык между этими армиями гитлеровцы бросили 12 дивизий! Только в стык! Значит, превосходство сил противника здесь было подавляющее. Если в 30-й армии дивизия удерживала 17 км, то на полк приходилось 8-9 км (два полка в первом эшелоне), а на батальон-до 4 км (два батальона полка в первом эшелоне). А у немцев на эти 4 километра были 1-2 дивизии! Несколько полков на роту! Кто же удержит такую силищу? Солдаты голыми руками? Винтовками и пулеметами? На них прут сотни, танков, а у нас на Западном фронте тактическая, плотность на 1 километр: танков— 1,5 шт., противотанковых орудий — 1,5 шт., орудий 76-мм калибра — 4,5 шт. Вот и все. Вот и попробуй удержать такую армаду врага. Не на главном направлении, там, где у немцев сил было поменьше, наши 16, 19, 20, 24 и 32-я армии сдержали напор, но гитлеровцы на это и рассчитывали: пробив на флангах (на главных направлениях) наш фронт, ударные группировки обошли и окружили эти пять армий, создав Вяземский котел!

Напомню уже приводившееся ранее высказывание Жукова:

— Для нас оказалась неожиданной ударная мощь немецкой армии. Неожиданностью было и шести — восьмикратное превосходство в силах на решающих направлениях. Это и есть то главное, что предопределило наши потери первого периода войны.

Добавлю от себя: даже отступив до Москвы, наши полководцы еще не понимали этой тактики врага, а если и понимали, то не умели ей противостоять. Начало операции «Тайфун», окружение сразу пяти армий, убедительно подтверждает это.

Соотношение сил сторон все же создавало нашим обороняющимся войскам возможность вести успешную борьбу с наступающим врагом и, уж во всяком случае, возможность не дать себя разгромить и окружить свои основные группировки. Но для этого нужны были правильная оценка сложившейся обстановки, правильное определение, в каком направлении подготовляется удар врага, и своевременное сосредоточение своих главных сил и средств на тех участках и направлениях, где ожидается главный удар противника. Этого не сделали, и линейная оборона наших войск не выдержала удара. В результате, как уже говорилось, пять наших армий Западного фронта и оперативная группа Болдина оказались в окружении. На Брянском фронте немцы окружили еще две армии: 3-ю и 13-ю. Часть сил фронтов, избежав окружения и понеся большие потери, отходили туда, куда им позволяла обстановка.

Сплошного фронта обороны на западном направлении фактически уже не было, образовалась большая брешь, которую нечем было закрыть, так как никаких резервов в руках командования Брянского, Западного и Резервного фронтов не было. Нечем было закрыть даже основное направление на Москву. Все пути к ней по существу, были открыты. Никогда с самого начала войны гитлеровцы не были так реально близки к захвату Москвы.

В штабе Западного фронта Жуков спросил у командующего И. С. Конева, что он намерен предпринять в этой тяжелой обстановке.

— Я приказал командующему 16-й армией Рокоссовскому отвести армию через Вязьму, сосредоточившись в лесах восточнее Вязьмы, но части армии были отрезаны противником и остались в окружении. Сам Рокоссовский со штабом армии успели проскочить и сейчас находятся в лесу восточнее Вязьмы. Связи с Лукиным — командармом 19-й, Ершаковым — командармом 20-й — у нас нет. Я не знаю. в каком они положении. С группой Болдина связь также потеряна. Нет у нас связи и с соседними фронтами. В 22, 29, и 30-ю армии правого крыла фронта, которые меньше пострадали, послан приказ отходить на линию Ржев — Сычевка. Закрыть центральное направление на Москву фронт сил не имеет.

Было 2 часа 30 минут ночи 8 октября, Жуков позвонил Сталину. Доложив обстановку на Западном фронте, сказав об окружении армий, Жуков произнес:

— Главная опасность сейчас заключается в слабом прикрытии на Можайской линии обороны. Бронетанковые войска противника могут поэтому внезапно появиться под Москвой. Надо быстрее стягивать войска откуда только можно на Можайскую линию.

Сталин спросил:

— Что вы намерены делать?

— Выезжаю сейчас же к Буденному.

— А вы знаете, где штаб Резервного фронта?

— Буду искать где-то в районе Малоярославца.

— Хорошо, поезжайте к Буденному и оттуда сразу же позвоните мне.

Моросил мелкий дождь, густой туман стлался по земле, видимость была плохая. Утром 8 октября, подъезжая к полустанку Оболенское, увидели двух связистов, тянувших кабель в Малоярославец со стороны моста через реку Протву. Жуков спросил:

— Куда тянете, товарищи, связь?

— Куда приказано, туда и тянем, — не обращая на спросившего внимания, ответил рослый солдат.

Жуков назвал себя и сказал, что ищет штаб Резервного фронта.

Подтянувшись, тот же солдат ответил:

— Извините, товарищ генерал армии, мы вас в лицо не знаем, потому так и ответили. Штаб фронта вы уже проехали. Он был переведен сюда два часа назад и размещен в домиках в лесу, вон там, на горе. Там охрана вам покажет, куда ехать.

Машины повернули обратно. Вскоре Жуков был в комнате представителя Ставки армейского комиссара 1 ранга Л. 3. Мехлиса, где находился также начальник штаба фронта генерал-майор А. Ф Анисов. Мехлис говорил по телефону и кого-то здорово распекал. На вопрос, где командующий, начальник штаба ответил:

— Неизвестно. Днем он был в 43-й армии. Боюсь, как бы чего-нибудь не случилось с Семеном Михайловичем.

— А вы приняли меры к его розыску?

— Да, послали офицеров связи, они еще не вернулись.

Закончив разговор по телефону, Мехлис, обращаясь к Жукову,, спросил:

— А вы с какими задачами прибыли к нам? Здесь я прерву пересказ из книги Жукова и сообщу читателям весьма любопытный комментарий Бедова, который присутствовал при этом разговоре:

— Мехлис, как это было в его характере, задал свой вопрос бесцеремонно и грубо. Жуков и раньше его недолюбливал. Больших усилий стоило Георгию Константиновичу, человеку вспыльчивому, сдержать себя и не ответить Мехлису в том же тоне. Жуков поступил мудро, нельзя было в такой сложной обстановке обострять еще и личные отношения. Поэтому Георгий Константинович не стал разговаривать с Мехлисом, подчеркнув тем самым свое к нему отношение, он просто достал предписание Ставки и молча протянул его. Мехлис прочитал и в прежнем вызывающем тоне огрызнулся:

— Так бы и сказали!..

Из разговоров с Мехлисом и Анисовым,Жуков узнал очень мало конкретного о положении войск Резервного фронта и о противнике. Сел в машину и поехал в сторону Юхнова, надеясь на месте, в войсках, скорее выяснить обстановку.

И далее Жуков вспоминает; «Всю местность в этом районе я знал прекрасно, так как в юные годы исходил ее вдоль и поперек. В десяти километрах от Обнинского, где остановился штаб Резервного фронта, — моя родная деревня Стрелковка. Сейчас там остались мать, сестра и ее четверо детей. Как они? Что если заехать? Нет, невозможно, время не позволяет! Но что будет с ними, если туда придут фашисты? Как они поступят с моими близкими, если узнают, что они родные генерала Красной Армии? Наверняка расстреляют! При первой, же возможности надо вывезти их в Москву.