Маленькая голубка - Лэйла Фрост

красивом лице появилось беспокойство.

— Будь осторожен.

— Я никому не позволю отнять меня у тебя.

Поцеловав ее в последний раз, я направился вниз по лестнице, как раз когда появился Марко.

— Что случилось? — спросил он.

Я рассказал о визите второго Дженсона и о связи с Добровым.

Нахмурившись, Марко молчал, пока я рассказывал. Когда я закончил, он покачал головой.

— Блядь.

Это кратко охарактеризовало ситуацию.

Глава 36. Цель

Максимо

Войдя на территорию завода, я направился прямо к хромому телу, висящему на крюке для мяса за связанные запястья. Я медленно обошел вокруг него. Его раздели до нижнего белья, чтобы проверить, нет ли проводов, маячков или чего-нибудь еще, что он мог спрятать.

Я не удивился, что ничего не было. Добров не стал бы тратиться на дорогое оборудование для слежения, поскольку ему было наплевать на всех, кроме себя. У Дженсона не хватило ума принять меры предосторожности — тупой ублюдок арендовал машину с собственными правами, просто чтобы почувствовать себя важной шишкой.

Эш забинтовал Дженсону глаза, но не из заботы. Это было сделано для того, чтобы он не умер или не потерял сознание до того, как мы узнаем то, что нам нужно.

— Ты быстро работаешь, — сказал я.

Ухмылка Эша противоречила ярости на его лице.

— Это не работа, когда ты любишь то, что делаешь.

Я посмотрел на Коула, который сидел за компьютером.

— Машина и ее аренда?

— Выброшена, а аренда стерта из базы данных, — он набрал текст, прежде чем снова заговорить. — Все было оформлено на Уильяма Дженсона. Тридцать пять лет. Родился в Карсон-Сити. Отбывал срок за хранение наркотиков и незаконного оружия, затем за мелкую кражу и крупный грабеж, — он поднял глаза от экрана и посмотрел на Дженсона. — Мог бы и остановится.

— Откуда ты все это знаешь? — спросил Дженсон, его слова звучали невнятно от боли и адреналина.

— Я настолько хорош, — Коул сделал паузу, прежде чем добавить: — Кроме того, публичные записи являются публичными, тупица.

Я снова обошел вокруг Дженсона, специально делая шаги громче. С каждым моим движением его тело становилось все напряженнее.

Наконец он поднял голову.

— Даже если мне есть что сказать, ты меня убьешь. Так что просто покончи с этим.

— И где же тут веселье? — я снял пиджак и повесил его на спинку стула, а затем закатал рукава.

Начав медленно, я занялся его торсом.

Удар в почку.

Пауза.

Два быстрых удара в грудь, выбивающих из него дух.

Еще пауза.

Два быстрых удара в ту же почку.

Я дал знак, отодвигаясь назад, и Эш бесшумно подошел, нанеся неожиданный апперкот и джеб, за которым быстро последовал правый кросс в рот.

У Дженсона по подбородку потекла кровь.

— Я даже ничего не знаю.

— Господи, ненавижу лжецов.

Я снова стал наносить удары по телу, пока он не застонал и не покачнулся. Взяв перерыв, чтобы он не потерял сознание, я схватил бутылку с водой и прислонился к столу.

Я взглянул на экран компьютера Коула.

— Что у тебя?

— Последние три года он работал вышибалой в "Туз в рукаве".

"Туз в рукаве" был одним из явно названных стрип-клубов Доброва.

— Некоторое время он встречался с танцовщицей, но… ой, тяжелый случай. Банни сейчас живет с барменом.

— Она что? — воскликнул Дженсон. Должно быть, на возмущение у него ушла вся энергия, потому что он поник. Его вес тянул руки и плечи, делая за нас нашу работу.

— Ты не следишь за ней в Интернете? — спросил Коул.

— Она заблокировала меня.

Коул тихонько присвистнул.

— Понятно, почему. Тут много откровенных фотографий.

— Вот дрянь.

Коул рассмеялся.

— Забавно, потому что, судя по ее записи в Facebook, она застала тебя в постели с одной из других танцовщиц.

— Для мужчин все по-другому, — насмехается он.

— Это не так, — сказал я, но это уже не имело для него значения.

Поскольку Дженсон больше не был на грани потери сознания, мы с Эшем возобновили работу. Мы сменяли друг друга, выжидая и нанося удары. Манипулируя его разумом так же, как и телом.

Я сделал еще один перерыв. Выпил воды. Покружил вокруг него.

Играл со своей мишенью.

— Я могу продолжать, — сказал я ему. — Не несколько часов или дней. Я могу держать тебя здесь живым неделями. Сломанные кости будут заживать болезненно. Раны будут заражаться, пока твоя плоть не загноится. Я буду продолжать лечить тебя только для того, чтобы снова разорвать на части.

Его тело содрогалось, пульс заметно участился, дыхание стало резким. От него веяло ужасом.

Он открыл рот, и слюна, смешанная с кровью и рвотой, потекла по его подбородку.

— Давай, — выдавил он из себя. — Пока ты это делаешь, Виктор будет пользоваться твоей шлюхой несколько недель. А потом он разорвет ее на части. Искалечит ее, пока от нее не останется лишь изуродованная оболочка. Ты заслужил это за то, что сделал с моим братом.

Моя рука зависла над пистолетом, и все во мне кричало, чтобы выстрелить. Но получить ответы было важнее, поэтому я не стал его убивать.

Я буду причинять ему боль.

Приложив большие пальцы к его забинтованным глазам, я надавил. Его крики отдавались эхом вокруг нас, пока он не захлебнулся ими.

Ослабив давление, я спросил:

— При чем здесь Джульетта?

Он всхлипнул, кровь просочилась сквозь бинты.

Я взглянул на Эша.

— Зазубренный нож и плоскогубцы.

Многие мужчины могут выдержать удар, особенно если они к этому привыкли. Настоящая боль — совсем другое дело.

Дженсон тяжело сглотнул, его губы сжались, пока кожа вокруг них не побелела.

Мгновение спустя Эш передал мне то, что я просил, нарочно заставив их звякнуть друг о друга. Я провел грубым краем ножа по боку Дженсона, достаточно сильно, чтобы сделать порез. Я убрал нож, наблюдая за тем, как Дженсон обмяк. Его крики стали громче, когда я снова сделал надрез, нарисовав крест.

Прижав холодные щипцы к порезам, я сказал:

— Интересно, сколько кожи я смогу содрать с его тела, прежде чем он потеряет сознание.

Я зажал окровавленную кожу между кончиками щипцов и начал тянуть.

— Подожди! — закричал Дженсон, почти задыхаясь. Он наклонил свое тело в сторону от меня. — Если я расскажу тебе, что знаю, ты меня отпустишь? Я перееду на другой конец страны. Ты больше никогда меня не увидишь, — его прежняя бравада давно исчезла, когда он зарыдал, его голос стал густым и надтреснутым. — Мой брат был мудаком. Виктор — еще и жадный мудак. Я не хочу умирать ни за одного из них.

— Ты мне все расскажешь?