Война амазонок - Альбер Бланкэ

Мансо перед рвом, наполненным водой, поднял голову и увидел принцессу, которая, протянув руку, энергичным жестом указывала ему на человека, осмелившегося оспаривать у него дорогу. Он опустил голову и посмотрел на этого человека. Видя его грозный выпад против носильщиков, он поднял свою дубинку и, вертя ею вокруг себя, ловко вышиб шпагу из рук герцога, так что она вылетела и с размаху воткнулась в стену крепости. Не давая растерянному де Бару опомниться, Мансо нанес ему удар прямо в грудь. Герцог зашатался, чувствуя, что земля уходит из-под ног. Напрасно силился он устоять, руки его хватали пустоту. Он упал в ров.

– Помогите! – закричал де Бар с отчаянием.

Но никто не спешил к нему на помощь, грязные волны сомкнулись над его головой. Еще минута – и опять опустили мост, чтобы дать проехать графине де-Фьеске на ретивом коне.

– За мной, носильщики! – восклицала она. – За мной! Ее высочество приказывает вам идти к Пикнусскому монастырю на помощь герцогу Бофору, многочисленный враг одолевает его.

Прекрасная амазонка, выехав вперед, повела носильщиков в предместье. В это время принцесса зорко следила за битвой, происходившей перед ее глазами. Вооружась зрительной трубой, она видела, какое опустошение производили две сотни мушкетеров под предводительством Бофора. Она узнала его по султану и блистательной одежде. Принц Кондэ на своем посту дрался как лев. Его движения содействовали Бофору, оба они отрезали путь королевской армии к Пикнусскому монастырю. С помощью зрительной трубы принцесса отчетливо различала местность, где находился двор – множество экипажей, расставленных по дороге. Несколько раз она отводила трубу от глаз и тщательно вытирала стекла, чтобы лучше рассмотреть некоторые непонятные для нее подробности. Иногда ей казалось, будто она видит на флангах королевской армии женщин, одетых амазонками, со шпагами на перевязи. Они скакали с беспримерным усердием взад и вперед, развозя приказания, возбуждали пламенную ревность воинов.

– Неужели же это мои собственные амазонки? – спросила она, оглядываясь на бастильский двор, где оставила большую часть своего прекрасного эскадрона.

Нет, ее адъютанты были в полном составе.

– У королевы тоже летучий отряд, как у Екатерины Медичи! – воскликнула принцесса, поняв истину.

Она пожала плечами и продолжала обозревать поле сражения. Вдруг она увидела, что большой отряд, давно уже сосредоточенный в Баньоле, исчез за высоким холмом и снова появился. Его конница неслась во весь опор с намерением ударить во фланг войска принца Кондэ. Мигом сообразила принцесса, какой опасности подвергнется принц Кондэ, когда его армия будет разделена на две половины; герцог Бофор будет подавлен многочисленностью врагов.

– Пали! Пали! – закричала она артиллеристам, стоявшим у пушек с готовыми фитилями. Как вулкан воспламенилась вершина древней крепости, изрыгая смерть. Облака дыма закрыли платформу, и принцесса не могла видеть действия, произведенного ее командой и которого не могли ждать ни Тюренн, ни Кондэ, ни друзья, ни враги. Принцесса дрожала от нетерпения, пока ветер, как нарочно, едва дувший, разнес облака белого дыма. Артиллеристы опять зарядили орудия и с полным знанием своего дела рассчитывали свои меткие выстрелы.

– Пали! – скомандовала принцесса. – О! Мои храбрецы, какая славная награда ожидает вас! Вы спасли принца Кондэ, нашего героя, вы спасли герцога Бофора, нашего будущего короля!

Дым рассеялся. Луиза Орлеанская увидела страшное действие, произведенное ее артиллерией. Видно было, что в королевской армии никто не ожидал такого смертоносного противодействия. В неведении о настоящей причине, приписывали это дело возмутившимся парижанам. Солдаты в испуге остановились. Кондэ соединил все свои силы и ударил на неприятеля с такой яростью, что принудил Тюренна отступить. Победа осталась за фрондерами. Когда до королевского лагеря дошла весть о том, что бастильская артиллерия действовала по распоряжению герцогини де-Монпансье и, следовательно, по ее милости победа осталась за мятежниками, Мазарини весело вскричал:

– Принцесса убила своего мужа!

В ту самую пору, когда решалось, быть или не быть Луизе Орлеанской женой короля французского, тоска была в ее душе. Записка, принесенная герцогом де Баром, заключала следующие строки:

«Луиза, возлюбленная Луиза! Наш брак не имеет силы. Злодей, которого я убил у Пикнусских ворот, объявил мне, что в Сен-Венсене мы были обвенчаны подложным священником».

Приказав стрелять по королевским войскам, принцесса смутно сознавала то же, что предвидел Мазарини, – этим выстрелом убивается возможность стать королевой. Час спустя, когда она увиделась с Бофором, он заверил ее, что ничего не писал к ней.

– О небо! Неужели это так?

– Клянусь вам, Луиза!

– От кого же может происходить это извещение? – спросила она взволнованным голосом.

– Один Гонди мог это написать.

– Все равно, – сказала принцесса, – признают законным или нет наше бракосочетание, все равно, я сама вырыла непроходимую бездну между королем и мной. Это уже непоправимо…

В это время герцог де Бар, хорошо знакомый со всеми извилинами бастильских рвов, выкарабкался из воды и вышел на берег в неузнаваемом виде.

«Ну вот, – подумал он, очищаясь от тины, – в другой раз меня считают убитым. Итак, придется опять надеть лохмотья нищего!»

Глава 20. Измена

Когда королевская армия отступила от Парижа, когда стало возможным выжить из ратуши приверженцев Мазарини, городской мэр и губернатор Парижа маршал Лопиталь пытались было сопротивляться, опираясь на большинство голосов. Но народная ярость достигла крайних пределов. Бревна, хворост, солома были кучами сложены у ворот ратуши и без всякого милосердия подожжены. Пожар продолжался всю ночь…

Чтобы не распространяться в описании бесчисленных ужасов междоусобной войны, запечатленных кровавыми страницами в истории Франции, мы просто скажем, что власти вынуждены были подать в отставку. Добродушный Бруссель был избран головой, а герцог Бофор губернатором Парижа. Его высочество герцог Орлеанский принял титул королевского наместника, а Кондэ наименовал себя генералиссимусом. Двор и парламент нашли убежище в Понтоазе, и Мазарини по королевскому повелению еще раз отправился в изгнание.

Терпеливый дипломат спокойно выжидал в Бульоне развязки, которую предвидел. Раздор не замедлил появиться между принцами и различными властями. В Париже происходили страшные беспорядки, партии усиливались, народ колебался и приставал то к принцам и герцогине Лонгвилль, то к коадъютору, всплывавшему наверх. Бофор каждый день имел в ратуше свидание с принцессой. Встревоженная странными поступками отца и его таинственными словами, она спешила ежедневно черпать мужества и советов в разговорах с Бофором.