Тысячу раз «да» - Рони Лорен

могла бы помочь какому-нибудь другому ребенку с СДВГ, который не может найти свое место.

Холлин сжала его руку.

Он заехал на подъездную дорожку и поднес ее руку к своим губам, целуя костяшки пальцев.

– И я не мог перестать думать о тебе. Со стороны казалось безумием отказываться от роли на телевидении ради новых отношений, независимо от того, как сильно мне нравится женщина. Это то, что я говорил себе по дороге туда. Это то, что и ты мне тоже говорила. Мы повели себя умно. Рационально.

– Верно.

Он заглушил двигатель и повернулся к ней.

– Но потом я начал думать: мы не отказываемся от новых отношений, мы отказываемся от возможности того, что другой человек может стать тем самым, единственным. Мы выбрасываем лотерейный билет, когда выпало всего несколько номеров. И если это окажется правдой, если мы – любовь всей жизни друг друга, отказываться от этого ради роли в каком-то телешоу просто нелепо. Это правда плохая ставка.

Слезы жгли ей глаза.

– Но мы не знаем ответа. Не знаем, навсегда ли это.

– Нет, но единственный способ узнать – не сдаваться сейчас, когда все только начинается. – Он протянул руку и заправил ее волосы за ухо. – Любовь не рациональна. Это риск. Это всегда риск. Так что мы можем сделать только одно.

– Что?

Он улыбнулся.

– Нам придется импровизировать с этой сукиной дочкой.

Она рассмеялась, смех застрял у нее в горле.

– Люблю импровизировать.

– Вот именно. В любом случае жизнь – это одна большая импровизационная сцена. Ты хорош настолько, насколько хороши люди, стоящие рядом с тобой. И ты, Дорогая Холлин, самая лучшая.

Он коснулся своим лбом ее лба, и она зарылась пальцами в его волосы.

– Ты мог бы стать знаменитой телезвездой.

– Я бы предпочел стать счастливым и окруженным людьми, которые меня любят. И давай посмотрим правде в глаза, меня все здесь обожают. – Он ухмыльнулся.

– Самовлюбленный, – поддразнила она.

– Ты это знаешь. – Он закрыл глаза. – Так ты примешь меня? Даже если я не знаменитая телезвезда?

– Приму ли я сексуального владельца театра, преподавателя импровизации, обалденного бариста? – спросила она и прижалась губами к его губам. – Каждый чертов день, когда только смогу.

Он глубоко вдохнул и взял ее за подбородок.

– Как насчет прямо сейчас?

– Особенно прямо сейчас. – Она протянула руку и взяла ключи. – Зайдем. У моего внутреннего интроверта было достаточно публичных проявлений привязанности для одного вечера. Я готова приступить к очень, очень личному.

Джасперу не нужно было повторять дважды. Он обошел машину и открыл перед ней дверь. К тому времени, как они подошли к двери, он уже целовал ее. Ей пришлось вслепую нащупать замок у себя за спиной. Наконец он схватил ключ, и дверь распахнулась, выпуская их в прихожую.

Дверь захлопнулась, и ее блузка оказалась задрана и снята через голову прежде, чем она сделала следующий вдох. Джаспер бросил блузку на пол и поцеловал изгиб ее шеи.

– Боже, я так скучал по тебе.

– Прошло всего несколько дней.

– Да, но в последний раз я думал, что прощаюсь. – Он скользнул рукой вверх по ее боку. – Зная, что это был последний раз, я скучал по тебе еще до того, как мы закончили ту ночь. Но теперь… – В его глазах появилось голодное выражение, он обхватил ее груди через лифчик. – Теперь у нас есть все время в мире.

Он провел большим пальцем по ее соску сквозь тонкую ткань, и она выгнулась, пронзенная волной желания.

– Боже, я тоже скучала по тебе.

Он посмотрел на нее сверху вниз, его ореховые глаза в тусклом свете казались ярко-зелеными. Часть ее не могла поверить, что он принадлежит ей. Этот великолепный, талантливый, добрый мужчина принадлежит ей.

Или, может быть, стоило поверить. Она сама была чертовски фантастична.

Ему повезло.

– Чему ты улыбаешься? – спросил он, закидывая ее ногу себе на бедро и наклоняясь, позволяя ей почувствовать, как сильно он по ней скучал.

– Я думала о том, как тебе повезло, что я у тебя есть. Разве ты не слышал? Я Миз, блин, Поппи.

Он рассмеялся.

– Черт возьми, да, это так. И сегодня вечером ты раскрыла инкогнито. Я наблюдал за всем вашим вступлением из заднего ряда. Я так чертовски гордился тобой.

– Спасибо. У меня был хороший учитель, – сказала она, обнимая его за шею. – Он научил меня еще нескольким вещам.

– Да? – спросил он, и греховная ухмылка коснулась его губ. – Каким это например?

– Отведи меня в спальню, и я тебе покажу.

Он наклонился, поднял ее на руки и понес в комнату. Когда он бросил ее на кровать, и она приземлилась, подпрыгнув, они оба рассмеялись. Он раздел ее и сбросил свою одежду, как будто она оскорбляла его. Вскоре они оказались вместе в постели, кожа к коже. Каждая частичка ее тела горела желанием.

Он завел ее руки за голову и прижал к кровати.

– Моя очередь исследовать. Не шевелись.

Она прикусила губу, кровь прилила к щекам, когда он переместился вдоль ее тела, его член коснулся ее бедра и это прикосновение отозвалось сладкой истомой. Но он не спешил приступать к главному. Целовал ее в шею, вдоль ключицы, вниз по грудине. Его язык нашел чувствительную нижнюю часть ее груди, прокладывая дорожку к соску и заставляя ее бедра выгибаться над кроватью. Когда он сомкнул губы вокруг соска, она вскрикнула.

Он сосал, и его язык сводил ее с ума, а он прижал ее ноги собственным телом, не давая ей пошевелиться. Он немного приподнял голову, его теплое дыхание коснулось ее влажной кожи.

– В тот первый вечер, когда ты кончила лишь от этого, я не знаю, как я пережил остаток дня. – Он взглянул на нее, его взгляд прожигал ее насквозь. – Ты была такой чертовски горячей, Холлин. И ты понятия не имела, насколько ты сексуальна.

– Я была так смущена, – призналась она. – Это выставило меня какой-то озабоченной.

– Озабоченной? Черт, нет. Ты была сама фантазия. Женщина, настолько чувствительная, что я мог заставить ее кончить самыми разными способами. – Его язык прошелся по твердому пику, заставив ее снова ахнуть. – Когда ты ушла тем вечером, я лег в постель, обхватил себя рукой и представил тебя вот такой, распростертой, обнаженной подо мной, исходящей удовольствием от моих рук, моего рта, моего члена. Это был не последний раз, когда я представлял тебя такой. Ты – мечта, Холлин.

Горячая дрожь пробежала по ее телу, когда она позволила словам проникнуть в нее. Она никогда не позволяла себе представлять себя в такой роли. Женщина, о которой мечтал, которую вожделел мужчина. Но он заставил ее так себя чувствовать. Сексуальной. Свободной. Самой собой.

– Хочешь посмотреть, сможем ли мы сделать это снова?

Его губы изогнулись, а глаза вспыхнули желанием.

– Вызов принят.

Холлин откинула голову на подушку и держала руки за головой, пока Джаспер двигался к ее другой груди и сосал, пальцами другой руки