ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ - Жюль Верн

– Провод оборван!

Спутники Харберта ускорили шаги и подошли к тому месту, где стоял юноша.

Столб был опрокинут и лежал поперек дороги. Обрыв провода можно было считать установленным, и телеграммы из Гранитного Дворца в кораль и из кораля в Гранитный Дворец, очевидно, не доходили до места назначения.

– Этот столб опрокинуло не ветром, – заметил Пенкроф.

– Нет, – подтвердил Гедеон Спилет. – Под ним подрыли землю и вырвали его руками.

– Кроме того, провод порван, – сказал Харберт, указывая на два конца проволоки, которая была кем-то разорвана.

– Что, излом свежий? – спросил Сайрес Смит.

– Да, проволока, несомненно, оборвана недавно, – ответил Харберт.

– В кораль! В кораль! – вскричал Пенкроф.

Колонисты находились на полпути между Гранитным Дворцом и коралем. Им оставалось пройти две с половиной мили. Они быстрым шагом двинулись вперед.

Очевидно, в корале произошло какое-то важное событие. Айртон, конечно, мог послать телеграмму, и она не дошла, но не это беспокоило его товарищей, а вот что казалось им не понятным: Айртон обещал вернуться в Гранитный Дворец накануне вечером и не пришел. Наконец, связь между коралем и Гранитным Дворцом была прервана не без причины, а кто, кроме пиратов, был заинтересован в том, чтобы эта связь нарушилась?

Колонисты бежали, задыхаясь от волнения. Они были искренне привязаны к своему новому товарищу. Неужели они найдут его убитым рукой тех самых людей, во главе которых он когда-то стоял?

Вскоре маленький отряд достиг того места, где начинался ручеек, приток Красного ручья, орошавший луга в корале. Они умерили шаги, чтобы не чувствовать себя утомленными в ту минуту, когда, может быть, придется вступить в борьбу. Все взвели курки ружей. Каждый наблюдал за определенным участком леса. Топ издавал глухое рычание, не предвещавшее ничего хорошего.

Наконец между деревьями стал виден дощатый забор. С первого взгляда не было заметно никаких разрушений. Калитка была закрыта, как всегда. В корале царила глубокая тишина. Не слышалось ни блеяния муфлонов, ни голоса Айртона.

– Войдем туда, – сказал Сайрес Смит.

Инженер сделал несколько шагов вперед. Его товарищи стояли настороже в двадцати шагах, готовые стрелять. Сайрес Смит поднял внутреннюю щеколду калитки и хотел ее открыть, когда Топ громко залаял. Над забором прозвучал выстрел, и крик боли раздался ему в ответ.

Харберт, пораженный пулей, упал на землю.

ГЛАВА 7

Журналист и Пенкроф в корале. – Харберта переносят в дом. – Отчаяние моряка. – Инженер и журналист советуются. – Способ лечения. – Снова надежда. – Как известить Наба? – Верный и надежный посланник. – Ответ Наба.

Услышав крик Харберта, Пенкроф выронил ружье и бросился к нему.

– Они убили его! – закричал он. – Моего мальчика! Они убили его!

Сайрес Смит и Гедеон Спилет тоже подбежали к Харберту. Журналист послушал, бьется ли еще сердце бедного юноши.

– Он жив, – сказал Гедеон Спилет. – Его нужно перенести…

– В Гранитный Дворец?

– Это невозможно, – ответил инженер.

– Тогда в кораль! – воскликнул Пенкроф.

– Одну минуту, – сказал инженер.

Он бросился влево, стараясь обойти забор. Вдруг он увидел перед собой пирата. Тот прицелился, и его пуля пробила инженеру шляпу. -Но второго выстрела он не успел сделать, так как упал на землю, пораженный кинжалом Сайреса Смита, более метким, чем ружье пирата.

Между тем Гедеон Спилет и моряк подтянулись на руках к верхний доскам забора, перелезли через него, спрыгнули в загон, вырвали болты, которые запирали дверь, и бросились в дом, оказавшийся пустым. Вскоре несчастный Харберт лежал на кровати Айртона. Несколько мгновений спустя Сайрес Смит был подле него. Горе Пенкрофа при виде Харберта, лежавшего без сознания, было ужасно. Он плакал, рыдал, бился головой об стену. Ни инженер, ни Гедеон Спилет не могли его успокоить. Они сами задыхались от волнения и не в состоянии были говорить.

Тем не менее они сделали все, что могли, чтобы вырвать из когтей смерти бедного юношу, умирающего у них на глазах. Гедеон Спилет, проживший столь бурную жизнь, имел кое-какой опыт в области медицины. Он знал всего понемногу, и ему часто приходилось лечить раны, нанесенные огнестрельным оружием. С помощью Сайреса Смита он принялся ухаживать за Харбертом. Журналиста поразила полная неподвижность юноши, которая объяснялась, вероятно, кровотечением, а может быть, шоком, если пуля с силой ударилась о кость и вызвала сотрясение организма. Харберт был очень бледен. Пульс его еле прощупывался, так что Гедеон Спилет, улавливал его биение лишь с большими промежутками, словно сердце готово было вот-вот остановиться. Сознание совершенно отсутствовало. Это были очень опасные симптомы.

Журналист обнажил грудь Харберта, смыл кровь мокрым платком и холодной водой.

Рана стала ясно видна. На груди, между третьим и четвертым ребрами, в том месте, где поразила Харберта пуля, краснело овальное отверстие.

Сайрес Смит и Гедеон Спилет перевернули бедного юношу, который еле слышно стонал. Этот стон был больше похож на последний вздох умирающего.

На спине Харберта зияла вторая рана, из которой сейчас же выпала пуля.

– Слава Богу! – сказал журналист. Пуля не осталась в теле, и нам не придется ее извлекать.

– Но сердце? – спросил Сайрес Смит.

– Сердце не затронуто – иначе Харберт был бы мертв.

– Мертв? – закричал Пенкроф, испустив нечто похожее на рычание.

Моряк расслышал только последнее слово, произнесенное журналистом.

– Нет, Пенкроф, нет, он не умер, – ответил Сайрес Смит. Его пульс продолжает биться. Он даже застонал. Но, ради блага вашего питомца, успокойтесь. Нам нужно все наше хладнокровие. Не волнуйте нас еще больше, друг мой.

Пенкроф умолк; в нем произошла реакция, и крупные слезы покатились из его глаз.

Между тем Гедеон Спилет старался вспомнить то, что знал, и действовать методически. Сомнений не было: пуля вошла спереди и вышла сзади. Но какие разрушения произвела она на своем пути? Какие важные органы были задеты? Этого не мог бы сказать в данный момент даже профессиональный хирург, а тем более Гедеон Спилет.

Однако журналист знал одно: что ему придется бороться с воспалением поврежденных частей и затем с местным воспалением, лихорадкой, вызванной ранением, которое, быть может, смертельно. Какие средства мог он употребить? Какие противовоспалительные лекарства? Каким способом предупредить воспаление?

Во всяком случае, важнее всего было немедленно перевязать раны. Гедеон Спилет не счел нужным вызывать новое кровотечение, обмывая раны теплой водой и сдавливая их края. Кровотечение было и так очень обильно, а Харберт чрезвычайно ослаб от потери крови.

Поэтому журналист ограничился промыванием ран холодной водой.

Харберта повернули на левый бок и удерживали его в этом положении.

– Не нужно, чтобы он двигался, – сказал Гедеон Спилет. – Такое положение удобнее всего для того, чтобы из ран на груди и на спине мог свободно выделяться гной. Харберту необходим абсолютный покой.

– Что? Его нельзя перенести в Гранитный Дворец? – спросил Пенкроф.

– Нет, Пенкроф, – ответил журналист.

– Проклятие! – крикнул моряк, грозя небу кулаком.

– Пенкроф! – сказал Сайрес Смит.

Гедеон Спилет снова принялся тщательно осматривать раненого юношу. Харберт был по-прежнему страшно бледен, и журналист почувствовал тревогу.

– Сайрес, – сказал он, – я не врач… Я очень волнуюсь… Я страшно растерян… Вы должны помочь мне вашим опытом, вашим советом…

– Успокойтесь, мой друг, – ответил инженер, пожимая руку журналисту. – Действуйте хладнокровно… Помните одно: надо спасти Харберта.

Эти слова возвратили Гедеону Спилету самообладание, которое он было потерял, поддавшись на минуту отчаянию и тяжелому чувству ответственности. Он сел на край кровати. Сайрес Смит стоял рядом

с ним. Пенкроф разорвал свою рубашку и машинально щипал корпию.

Гедеон Спилет объяснил Сайресу Смиту, что он находит нужным прежде всего остановить кровь, не закрывая ран и не стремясь, чтобы они зажили, ибо внутренние органы были повреждены и нельзя было допустить скопления гноя в груди. Сайрес Смит вполне одобрил это мнение, и было решено перевязать раны, не пытаясь немедленно закрыть их, соединяя края. К счастью, раны не приходилось расширять, но самый важный вопрос заключался в том, имеется ли у колонистов действительное средство против неизбежного воспаления.

Да, у них было такое средство. Природа не пожалела его: у них была холодная вода, то есть самое сильное успокаивающее средство при воспалении ран, самое действительное в тяжелых случаях: теперь им пользуются все врачи. У холодной воды есть и то преимущество, что она позволяет держать рану в полном покое и избавляет ее от частых преждевременных перевязок. Это преимущество очень велико, так как опыт доказывает, что в первые дни воздух производит на рану вредное действие.