Тьма века сего - Фрэнк Перетти

– У нас нет выбора, нам уже накинули петлю на шею. Мы должны спасать себя сами!

– Это я и собираюсь делать. Мы с Дорис собираемся скрыться, и я советую тебе поступить так же. Здесь нам нельзя оставаться.

– Как я тебя найду?

– Я не хочу говорить по телефону. Жди, пока тебе не позвонят из прокуратуры от Норма Маттили. Я свяжусь с тобой через него.

Только таким образом я смогу помочь.

– А если меня не будет здесь, если я уеду из города иди умру, то свяжись с Алом Лемли из «Нью-Йорк Таймс», я постараюсь держать его в курсе дел.

– Хорошо. Мы с тобой обязательно еще встретимся.

– Будем молиться, чтобы так оно и было.

– Да, теперь я уже начал молиться о многом.; Маршалл положил трубку, как следует запер все двери и отправился домой.

Бернис лежала на диване с ледяным пузырем на лице и неудобной повязкой на ребрах и желала только одного; услышать телефонный звонок. Она уже пыталась подняться, в голове стучало, тело болело, но ей нестерпимо хотелось, чтобы кто-нибудь позвонил. Что происходило за стенами ее квартиры? Она несколько раз звонила в редакцию «Кларион», но там никого не было. В конце концов она набрала домашний номер Маршалла, но и там никто не отвечал.

Наконец-то! Телефон проснулся. Бернис схватила трубку, как сова хватает мышь.

– Алло!

– Бернис Крюгер?

– Кевин?

– Да… – парень был возбужден и сильно нервничал. – Привет, я, похоже, помру, я имею в виду, что я здорово трушу!

– Где ты, Кевин?

– Я звоню из дома. Кто-то побывал здесь и изломал у меня в квартире!

– Ты закрыл дверь?

– Да.

– Но почему ты ее не запираешь?

– Но она была заперта. Мне страшно. Похоже, за мою голову назначили хорошую цену.

– Будь осторожен, думай, что ты говоришь, Кевин. То, что мы слышали, будто наши телефоны прослушивают, вероятно, правда. Твой, наверняка, тоже.

Вид долго не отвечал, потом от страха почти закричал

– Да, я только что разговаривал, ты сама знаешь, с кем! Думаешь, они слышали наш разговор?

– Я не знаю. Но мы должны быть осторожны.

– Что же делать? Все летит к чертям. Сузан сказала, что у нее есть доказательства, и все летит к чертям. Она собирается удрать оттуда.

Бернис оборвала его:

– Не говори больше ничего. Лучше, если мы встретимся с глазу на глаз. Где мы можем увидеться?

– Но разве они не узнают, где мы сделаем это?

– А! Узнают, так узнают, но мы, по крайней мере, будем уверены, что они подслушивают.

– Тогда давай скорее встретимся, ты понимаешь, скорее, слышишь?

– Что ты скажешь про мост через Джад-ривер, недалеко от Бэйкера?

– Большой, зеленый?

– Да, этот. Там есть поворот направо, сразу как съезжаешь с северного конца моста. Я буду там… скажем, в семь часов?

– Я приеду.

– Окей. Тогда до встречи.

Бернис не медля набрала номер «Кларион». Никакого лвета. Она позвонила Маршаллу домой.

Телефон на кухне Хоганов звонил и звонил, но Кэт и Маршалл сидели за кухонным столом не шевелясь, пока он не умолк.

У Кэт дрожали руки. Она старалась сдерживаться, глядя на мужа полными слез глазами.

– У телефона потрясающая способность приносить худые вести, – с грустной иронией заметила она, опуская глаза.

Маршалл чувствовал, что в голове у него оглушительно пусто. Он не находил, что ответить.

– Когда произошел этот разговор?

– Утром.

– И ты не знаешь, кто звонил?

Кэт сделала глубокий вдох, пытаясь совладать со своими чувствами.

– Кто бы это ни был, практически он знал о нас с тобой все, и о Санди тоже. Он все учел, и это не было шуткой. Его доводы… были очень убедительными.

– Но он врал!

– зло сказал Маршалл.

– Я знаю, – ответила Кэт примирительно.

– Они хотят меня запугать. Кэт! Они отобрали у меня газету, пытаются отобрать дом и теперь хотят разрушить мою семью. Между мной и Бернис ничего нет и никогда не было. Я для нее, честно говоря, слишком стар, я ей в отцы гожусь!

– Я знаю, – опять сказала Кэт. Она остановилась, стараясь собраться с силами, чтобы продолжить разговор. – Маршалл, ты мой муж, и если я тебя когда-нибудь потеряю, я знаю, что мне не найти никого лучше тебя. Я знаю также, что ты не из тех, кто позволяет страстям одержать над собой верх. Я тебя очень уважаю и всегда буду уважать.

Маршалл взял ее руку:

– И ты

– именно та, о которой я всегда мечтал. Пожав руку мужа, Кэт заговорила вновь:

– Я уверена, что всегда буду к тебе так относиться, и это помогает мне держаться и ждать…

Голос у нее дрогнул, и на кухне воцарилась тишина. Маршалл не знал, что ответить. Кэт с трудом сдержала слезы и, овладев собой, продолжала говорить:

– Есть и нечто другое, что ост; чось без изменения, но что мы хотели было изменить. Мы с тобой договорились, что все будет иначе, когда мы уедем из Нью-Йорка: твоя работа будет спокойнее, ты будешь уделять семье больше времени, и мы, все трое, постараемся лучше понять друг друга, чтобы наладить нашу семейную жизнь… – слезы снова потекли, и ей стало трудно говорить. Но, раз начав, она хотела высказаться до конца:

– Я не знаю, то ли это действительно неприятности настигают тебя, куда бы ты ни направился, то ли ты каждый раз сам себе изобретаешь трудности, но если я тебя когда-нибудь и ревновала или подозревала, что у тебя есть любовница, так это именно сейчас. У тебя есть другая любовь, Маршалл, и я, право, не знаю, могу ли я с ней соперничать.

Маршалл знал, что никогда не сумеет объяснить ей всего:

– Кэт, ты даже не подозреваешь, насколько это все серьезно.

Она покачала головой, не желая ничего слушать.

– Я говорю не об этом, я уверена, что это серьезное лело, настолько важное, что оно, вероятно, требует всего твоего времени и энергии. Но сейчас я пытаюсь объяснить тебе какой вред нанесло все это мне, Санди, нашей семье. Маршалл, я не хочу сравнивать, но мы с Санди оказались на последнем месте в твоем списке дел. Мы страдаем, об остальном я не хочу и говорить.

– Кэт… это именно то, чего они хотели добиться!

– И им это удалось! – резко оборвала его Кэт. – Но не старайся перекладывать вину на других, если не можешь сдержать своих обещаний. Никто не несет ответственности за твои слова, Маршалл. Ты целиком и полностью виноват в том, что не выполнил того, в чем уверял не так давно свою семью.

– Кэт, но я не просил, чтобы мне это навязывали, я не хотел, чтобы так случилось. Когда все кончится…

– Это закончится сейчас! – ее слова заставили Маршалла замолчать. – И у меня действительно нет иного выбора. Моим возможностям есть предел. Я знаю, сколько могу вынести. Я должна уйти.

Маршалл был настолько обессилен, что не мог ничего возразить. Он не мог даже думать в эту минуту. Единственное, что он мог, – глядеть жене в глаза, предоставив ей возможность говорить и делать все, что она решила.