Коло Жизни. Зачин. Том первый - Елена Асеева

– Конечно, так сияет, так горит, наш малецык. Как это не приметили Огнь и Дажба не понимаю.

Он осторожно приподнял голову Влады одной рукой, а вторую просунув под колени, бережно поднял ее с лежака. Степенно испрямившись, Бог прижал малое тельце к своей груди, и тотчас прильнул губами ко лбу юницы.

– Это первая моя лучица, – точно оправдываясь, вельми как-то слабо протянул Дажба. – Первая… Я ведь никогда не касался лучиц. Я, несомненно, чувствовал ее весьма медленно нарастающую мощь. Однако подумал, сие просто набирается сияния искра Першего… искра Отца.

– Нет, мой дорогой малецык, – не мешкая отозвался Седми и ласково улыбнулся младшему брату. – Я не хотел тебя задеть, прости, мой милый… Однако она так сияет, там верно хватило бы одного прикосновения. Но увы! увы! мы все пренебрегли ее сиянием… и настолько лет лишили всего того, что ей положено по статусу. Будем надеяться это никак не скажется на лучице.

– Ты, почувствовал Дивный какая в ней мощь, каким стойким было видение? – задумчиво протянул Небо и перевел взор со старшего сына, все еще голубящего девочку на брата, меж тем вздев слегка наискосок правую руку и по любовно похлопав перстами по тыльной стороне длани Дажбы, тем движением снимая с него какую-либо тревогу. – А если еще к этому добавить, что способности у нее явственно будут как у Першего и наше дорогого Дажбы, лучица и вовсе становится уникальной. Очевидно, потому Перший и подарил ей величание, с таковыми способностями и чувственностью. С таковой дюжей связью с братом нам будет вельми сложно справится.

– Как подарил величание? – удивленно откликнулся Дивный и потряс своей головой так, что затрепыхались не только его темно-русые волосы, но и усы и борода, достигающие груди, купно колыхнув своими концами, закрученными по спирали в отдельные хвосты. – Это не позволительно, не по Законам Бытия… Лучица принимает предложенное Богами имя тогда, когда делает выбор печищи.

– Нам ли с тобой толковать о том, как часто нарушает Законы Бытия Перший, – незамедлительно молвил Небо, и глубоко вздохнул. – Если бы он это не делал, не думаю, что в нашей Вселенной рождались такие, неповторимые, лучицы. – Небо в упор глянул на брата и досказал теперь мысленно так, чтобы его слышал лишь он один. – И существовала еще какая-нибудь печища кроме Димургов. – И теперь уже для всех продолжил, обводя взором каждого члена своей семьи, – наверно теперь вы поняли, что девочка видела в своих снах и видениях. Черный купол пагоды Першего и его самого… Просто изумительно, что лучица, еще будучи такой крохой, сумела посылать на мозг такие четкие образы. Немудрено днесь, что Воитель подарил ей свою клетку и Огнь взял под свою опеку, это наверно сам Родитель так ее сберегал.

– Ты думаешь, Родитель знает о ней? – беспокойно переспросил Дивный, и, приподняв левую руку с облокотницы, малозаметно дернул перстами, тем движением подзывая к себе Седми.

– Не сомневаюсь в том… Тем паче Родитель мне не ответил. По-видимому, разлучив Першего и лучицу, он все время за ней присматривал. Потому малецыки за нее тогда и вступились, – протянул задумчиво Небо, сам, как и остальные Боги, направивший свой взгляд вслед идущего старшего сына, каковой на руках нес девочку. – У меня только одно вызывает досаду, что через три свати ее увидит Перший. А у них такая связь… стойкая… мощная… надобно днесь… днесь сделать все, чтобы плоть стала от нас зависима… Потому, – Небо воззрился в старшего сына, каковой неспешно передавал со своих рук спящую Владу Дивному, его черты легохонько колыхнулись, ибо он верно предполагал, что сразу после озвучения его веления последуют пререкания. – Прошу тебя, Седми, как только плоть оправится проведи…

Впрочем, старший Рас не договорил, может нарочно, а может стих, потому как резко, несмотря на общую медлительность, Седми выпрямившись, повернулся и обдал Отца весьма гневливым взглядом, а с его кожи вниз посыпались мельчайшие искорки, точно жаждущие поджечь Дивного, также как и иные Боги, прильнувшего губами ко лбу юницы.

– И не надобно со мной спорить, – авторитарно изрек Небо и прикрыл очи, будто утомленный беседой, а скорее всего, просто не желая видеть недовольство сына. – Три свати… этого времени хватит, чтобы плоть окрепла и под моей любовью, и лаской ее смурь утихла. То надобно девочке ни мне, разве ты, Седми, не ощутил как она тоскует.

– Дорогой малецык, – вельми по любовно протянул Дивный, смахивая огненные брызги, падающие со старшего сына, на ткань шаровар отроковицы и прожигающие там черные махие прорехи. – Успокойся, а иначе ты пожжешь, нашу драгоценную девочку, посмотри, как с тебя сыплется гнев.

Седми торопливо ступил в бок, не желая навредить Владелине, одначе не прекратил, как выразился Дивный «сыпать гнев». В зале на какое-то время наступило безмолвие, такое плотное, что слышалось несколько прерывистое дыхание юницы. Дивный очень внимательно смотрел на лежащую у него на руках девочку, словно исследуя ее своей, мгновенно заполнившей все глазное яблоко, бирюзовостью радужек, поглотившей кажется не только склеру, но и сам зрачок, а погодя сказал:

– Слишком грубо вы ее, малецыки, прощупываете, надобно помягче… Это вмешательство чувствует не только плоть, но и, очевидно, сама лучица. А так как последняя вельми слабенькая, юная, она постоянно посылает данное волнение на мозг и посему девочка почасту тревожится, все время находится в напряжении, так ершисто прикрывается от прощупывания. Надобно это творить много мягче… никакой грубости, сие не бесчувственный человек, сие драгоценная плоть, в оной обитает лучица. И постарайтесь не ковыряться в ней, лишь вскользь проходитесь по тревогам девочки, и конечно не часто.

– Я видел ее мысли один раз, – прервал свое долгое молчание Дажба голосом виноватого, вроде подведшего чаяния печищи и тем самым остудил гнев Седми так, что тот единожды перестал сыпать искры и весьма трепетно воззрился в лицо младшего брата. – Тогда перед самым, нападение на нее энжея. – Дажба на миг смолк и протянул навстречу к Отцу свою, чуть вздрогнувшую руку. – Видел наше капище и заполненный черным пространством свод с мерцающими яркими звездами. И мне стало тогда самому не хорошо. Но я не подумал, что то она видит пагоду Отца Першего… предположил, что это какое-то наложение. Надо было мне рассказать о том видении тебе, Отец… или Отцу Дивному… или Отцу Першему, но я скрыл, подумав это не существенно.

– Ничего, ничего, наш дорогой малецык, – благодушно молвил Небо и как дотоль держал девочку за перста, обхватив пальцы младшего сына, едва их пожал. – Не стоит виниться в том. Мы все знаем как ты юн. Если бы в свое время Асил позволил прикоснуться к Кручу ты бы ведал, что такое лучица, и такой неповторимый наш малецык, сразу ее распознал, – с небывалой мягкостью своего бас-баритона, протянул он. – Однако, более не скрывай свои видения от нас… меня, Дивного, Седми, и, конечно, Першего. Они слишком существенны и это ты должен понимать. Все мой милый имеет значение. Посему так как ты весьма близок к девочке окружи ее повышенной заботой, беседуй почасту, призывай в капище. Мягко, как и учит Дивный, прощупывай, то тебе также надобно как и ей.