Третьи звездные войны - Гарри Гаррисон

— Ты говоришь это таким скорбным тоном…

— Жизнь, великая штука, девочка. Стены, которые мы воздвигли между собой и остальным человечеством, стоят не зря. Пропасть между нами велика. У нас давно уже чувствователи посвятили свою жизнь раскрытию в человеке скрытых свойств натуры. Сейчас мы находимся как бы в клетке, почти все возможности уже исчерпаны. Нужен приток новых сил. И это может дать космос!

— Но разве нас не учили, что звезды еще не готовы принять нас к себе?

— А разве кто–нибудь проверял это утверждение? Разве мы не сами должны побеспокоиться о себе?

— В таком случае, я готова!

— Это будет нелегкая дорога, девочка. Многие из Совета против этого. Но если существует разгадка, мы должны найти ее. Иди! У Дабрия есть план. Он не успокоится, пока не решит эту проблему.

Когда Дабрия во второй раз входил в камеру, он остановился на пороге, не решаясь подойти ближе к узнику.

— Инспектор, в прошлый раз мы немного повздорили. Поверьте, это не было личной неприязнью. Несмотря даже на то, что мне прибавилось хлопот. Но я разделяю твои взгляды на то, что твое убийство во много раз усложнило бы проблему, нежели положило бы конец. В связи с этим у меня есть предложение.

— И у меня тоже. Мне нужен ясновидящий Хаоса и свобода. Дайте мне два часа, в противном случае встречайте крейсер Федерации.

— В этом нет необходимости, инспектор. Я говорил с Пилоном. Мне, кажется, что всем нам одинаково необходимо, чтобы ясновидящий летел с тобой. Правда, здесь есть небольшая закавыка. Видишь ли наш закон, запрещает ясновидящим покидать Майо. Если Совет позволит твоему ясновидящему лететь с тобой, то оставшиеся чувствователи проявят недовольство, и это может привести к развалу нашей системы, всего того, что создавалось веками.

— Значит и у вас есть проблемы.

— Мы придумали решение проблемы, которое должно удовлетворить нас обоих. Пилон пошел за ясновидящим Хаоса, который должен согласиться помочь тебе. Когда он окажется здесь, мы оставим вас вдвоем, но стражник забудет запереть дверь. За ней ты найдешь свою одежду и снаряжение. Я верю в твои возможности, верю, что ты сможешь преодолеть все препятствия и похитить ясновидящего с планеты, пока мы будем стараться догнать вас. Ты получишь то, что являлось целью твоего прилета сюда, ну а я не буду держать на тебя зла.

— Кто еще знает об этом?

— Никто, кроме Пилона и ясновидящего.

— Значит, если дело дойдет до драки, то кровь будет настоящей?

— Изучив твое орудие, я очень сомневаюсь в том, что это будет твоя кровь. Но сейчас нет другого выхода.

Весь следующий час Вилдхейт размышлял о двуличности человеческой натуры. Потом пришел Пилон и привел с собой девушку с дикими глазами, которая только недавно перешагнула черту созревания.

— Инспектор, это ясновидящий Хаоса. Ее зовут Роза. Заботься о ней, поскольку она единственный прекрасный цветок из всех, которые до сих пор удавалось вырастить чувствователям.

Вилдхейт с трудом встал.

— Вот уже не думал, что ясновидящим Хаоса окажется девушка.

— Хочу предупредить тебя, инспектор, что план твой не вполне верен. — Пилон скривился. — Знаю также, что результаты будут не такими, каких ты ждешь. Кроме того, ты толкнул нас на новую дорогу, и пути назад у нас уже нет. Кстати, у этой девочки есть еще одно имя, которое впредь ты должен будешь употреблять в обращении с ней. Ветка, это субинспектор пространства Вилдхейт, своего рода стражник Галактики. Его оружие ужасно, но помыслы откровенны. Он очень наивен и слабо интерпретирует естество вселенной. Ты должна его многому научить. Читай звезды, девочка…

Когда Пилон повернулся к выходу, Вилдхейт взял его под руку.

— Подожди! — сказал он. — Ветка, если бы я знал, что ты так молода, я не просил бы Совет о помощи. Перед нами трудная и опасная дорога, охота за Оружием Хаоса, и будет очень опасным делом. Ты в самом деле готова идти со мной?

Пилон посмотрел на нее. В его глазах вспыхнула тень разочарования.

— Что же ты, Ветка, ответишь?

— Эта минута уже оставила свой след на узорах Хаоса. Она дала начало одному из самых сильных потрясений энтропии, какие когда–либо имели место в Галактике.

— Слышишь, инспектор? Будущее продиктовало свой приговор. И пускай никому из нас не кажется, что он имеет право выбора. Начатое вами дело встряхнет вселенную. Неизвестно, хорошо это или нет, но оно должно было случиться.

Когда Пилон вышел, Вилдхейт повернулся к девушке. По выражению ее глаз он понял, что она четко видит симбиота на его плече.

— Ты удивлена, девочка? — спросил он как можно более нежным голосом. — На бойся этого. Да, твой разум необычайно чувствителен. Большинство людей не видят Коула.

— Что это? — спросила она. Голос девушки дрожал от напряжения.

— Это Бог Коул.

— Не понимаю. Бог бесконечен.

— Верь в то, во что должна верить. Я сказал тебе правду. Существует много богов. Все они обладают огромной властью, однако ни один из них не обладает всемогуществом.

— Почему он так мигает?

— Он находится сразу в нескольких измерениях, и то, в котором находимся мы, является одним из них. Он беспрерывно мечется то в одно, то в другое, и поэтому он ни в каком не бывает полностью.

— Почему же он тогда сидит на твоем плече?

— Мы связаны с ним до смерти… до моей смерти. Коул бессмертен.

— И ты не можешь его снять? Никогда?

— Незачем. Он живет во мне.

— Как паразит, — вид Коула явна нервировал ее.

— Нет, не как паразит. Это симбиот. Мы помогаем друг другу. Понимаешь, помогаем, как два партнера.

— Не понимаю, — девушка покачала головой.

— Я отдаю Коулу духовную силу, необходимую ему для перемещения по измерениям, а он охраняет меня во время моей опасной работы.

Ватка избавилась, наконец, от терзавшего ее страха. Сейчас она уже могла рассмотреть Коула подробное.

— Он очень хорошенький.

— Дотронься до него.

— Можно?

— Если ты веришь в него, то ему будет это приятно. Ты веришь, что он существует?

— Я вижу его. Почему я должна сомневаться?

— Веришь, что он Бог?

Она мгновение колебалась. Потом глубоко заглянула в глаза Вилдхейта, пытаясь найти там усмешку или шутку. Но в глазах инспектора была одна только симпатия и нежность.

— Я верю, что он Бог, — наконец, прошептала она.

Очень осторожно она протянула руку и нежно дотронулась до нежной кожи симбиота. Так продолжалось несколько минут, потом она отняла руку.

— Что ты слышишь? — спросил Вилдхейт.

— Я слышала музыку, — ее голос был едва слышен.

— Прекрасно! Значит он признал тебя.

— А почему