Прощай ХХ век (Память сердца) - Татьяна Андреева

Трезвый Колька напоминал лесного лешего из старой русской сказки — лохматого мужичка с маленькими яркими глазками, густыми кустистыми бровями и крючковатым носом на пропеченном солнцем лице.

Года через три наших летних заездов в деревню он принял нас как неизбежность и обещал маме показать самые грибные и ягодные места в ближних лесах. Маму он зауважал почти сразу, видя, как неустанно она трудится в огороде, любит лес и, самое главное, всегда величает его по имени и отчеству — Николай Философович. Однако этих мест он нам так и не показал, каждый раз уводя в другом направлении, подальше от своих излюбленных полян и перелесков. Вскоре мы и сами освоились в лесу и узнали, где растут рыжики, а где — белые и подосиновики, и к удивлению местных жителей всегда приносили домой полные корзины грибов. С ягодами проблем вообще не было. Малина росла совсем недалеко от дома, на входе в лес и на просеках. А черникой и брусникой были усеяны вырубки и поляны вдоль лесных тропинок. Во время ягодно-грибного сезона мы не вылезали из леса, с утра уходя туда всей гурьбой. Наши дети с измальства знают толк в лесных дарах, умеют ориентироваться в лесу, и выносливы к долгим лесным прогулкам.

У Николая в хозяйстве всегда были одна, а то и две собаки, представлявшие собой смесь овчарки с лайкой. В третий наш приезд у него жил старый пес Дружок с линялой рыжей шерстью и подслеповатыми глазами, но замечательно дружелюбный и общительный. Его очень любила маленькая Маша. Как-то, я наблюдала такую сцену. Дружок сидит у крыльца, высунув от жары язык, а маленькая Маша, приседая от понимания важности происходящего, обнимает его за шею и, картавя, говорит: «Дгужочек мой, ты читать умеешь?» Через некоторое время я спросила ее: «Ну и что он тебе сказал?» — «Сказал, что не умеет!», с сожалением отвечала Маша.

На следующее лето появился новый Дружок, старого зимой съели волки. Мы как-то мало задумывались над тем, что в лесах вокруг деревни водится много зверья, хотя признаков такого соседства было достаточно. Например, в ближнем перелеске часто можно было видеть лосиный помет, а в конце августа по краям овсяных полей ближе к лесу мы обычно находили «лежанки», намятые медведем, приходившем «на овсы», полакомиться сладким спелым зерном и накопить на зиму жирка. Через деревню часто пробегали белки из одного леса в другой. Увидев людей, они проносились по срубам домов, яркие и быстрые, как язычки пламени, застывая на мгновение на сером фоне деревянной стены, как будто для того, чтобы их можно было лучше рассмотреть.

Второго Дружка я буду помнить всю жизнь. От прежнего он отличался только молодостью, а в остальном был такой же дворовой породы, неопределенного бурого цвета с черной спиной и хвостом, такой же свойский и совершенно безобидный. Мы конечно тут же бросились его кормить, зная, что от хозяина он получает только прокисшее молоко и размоченный в нем черствый хлеб. С нашим приездом у Дружка началась новая, прекрасная жизнь, поэтому он появлялся у нас с утра и уходил только вечером. Ему доставались не только объедки в виде остатков супа и каши, дети норовили отдать псу самые вкусные куски, включая печенье и конфеты.

В то лето нас в деревне было много: вся моя семья, сестра Лена с Соней и ее подруга Валя с сынишкой Сониного возраста. Дружок купался в нашей любви и перестал расставаться с нами даже ночью, спал в доме, на сеновале. По всему было видно, что пес решил, будто он теперь наш и истово сторожил дом, встречая деревенских жителей звонким лаем. Стоило нам собраться на прогулку в лес, Дружок оказывался тут как тут. Он деловито бежал по тропинке впереди всех, весело помахивая хвостом. Пока мы пересекали поле и луга, розовые от клевера и иван-чая, Дружок успевал пробежаться по полю и поймать несколько мышей. Приученный самостоятельно заботиться о пропитании, он «мышковал» не хуже лисицы, подбрасывая вверх пойманную мышь, ловя ее зубами и поедая на бегу. В лесу Дружок сразу исчезал из поля зрения, но стоило его позвать, как он, тут же возвращался. Казалось, что его нет и он везде — все время находится поблизости и держит ухо востро, охраняя нас вместе и по отдельности. Наверное, поэтому нам, никогда не было страшно в лесу. Иногда он звал нас лаем посмотреть на загнанную высоко, на ель белку или куницу. Однажды в «Манином лесу», так мы назвали большую поляну за деревней, поросшую редкими молодыми сосенками, где время от времени мы устраивали для детей пикники, Дружок попытался поймать в траве куропатку, но она сумела улететь. Надо было видеть разочарованную и глупую морду Дружка, быстро сделавшего вид, что он тут не при чем.

Какой-то зоолог недавно высказался в пользу того, что животные не испытывают к человеку никаких чувств, что ими руководят только инстинкты. Никогда в это не поверю! Наш Дружок так преданно засматривал снизу в глаза, бежал в лес рядом, при любой опасности прижимаясь теплым боком к ноге и давая понять, что он здесь и бояться нечего. По утрам встречал веселым лаем, повизгивая и нежно покусывая руку, так чтобы было ясно, что это игра и радость по случаю нашей встречи…

Так пролетело еще одно лето в деревне, и настало время отъезда. Дети прощались с Дружком со слезами на глазах. Взрослые смотрели в сторону, садясь в машину приехавшего за нами товарища. Дружок суетился вместе со всеми, бегая вокруг машины и вертясь под ногами. И вот, в какой-то момент дверцы машины захлопнулись, и мы тронулись в путь, постепенно набирая скорость.

Дружок бежал по обочине дороги, не отставая, и уже почти летел над землей, прижав уши и тяжело дыша. Стоя на коленях на заднем сидении и глядя на Дружка, дети плакали навзрыд, да и взрослые еле сдерживали слезы. Наш верный друг бежал за нами два километра и только, когда мы выехали на трассу, отстал и повернул назад …

Когда мы приехали на следующее лето, он нас не встречал и уже больше не оставался в нашем доме на ночь, проводя больше времени со своим настоящим хозяином, не ласковым и не балующим особой кормежкой, но верным и постоянным. Хотя стоило нам собраться в лес и позвать его, он тут же прибегал и, не помня зла, бежал по дорожке впереди всех.

В начале августа 1996 года в деревню приехали Лена с Соней, Сережа, Маша и я. Я вымыла дом и посуду, Лена приготовила торжественный обед с пирогом, украшенным лесными ягодами: черникой, брусникой и малиной. На столе стоял букет ромашек и колокольчиков, собранный Машей и Соней. Как только мы сели за стол, из соседней деревни, где заканчивали свой век два жилых дома, но в одном из них был проведен телефон, прибежала женщина и сказала, что Татьяну, то есть меня, зовет на переговоры мама. С замирающим сердцем я побежала вслед за ней, что-то случилось. Слабым голосом мама сказала, что умер Саша, что ей плохо, и я должна от семьи ехать на похороны.