Досье Сарагоса - Пьер де Вильмаре

Встреча Артура Аксмана в летевшем над Сибирью самолете с членами «геопо-литической группы» из «полярной ложи» Генерального штаба Красной армии заставила меня задуматься о выпущенном в 1962 году фильме Джона Франкен-хаймера по роману Ричарда Кондона «Маньчжурский кандидат». По странному стечению обстоятельств я посмотрел «Маньчжурского кандидата» в Мадриде в тот же вечер, в который встречался с Артуром Аксманом. Все связано.

От Берлина до Синцзяня

Последней битвой, выигранной генерал-полковником С. М. Штеменко в недрах Красной армии, было включение в военную доктрину возможности применения наряду с новыми сверхстратегическими межконтинентальными баллистическими ракетами также и обычных вооруженных сил. Пьер де Вильмарест указывает в связи с этим на «доктринальную прорывную статью» генерал-полковника С. М. Штеменко, опубликованную в феврале 1965 года в газете «Красная звезда», центральном органе Советских Вооруженных Сил, где он прямо заявил, что «невозможно осуществлять политику обороны СССР только с помощью межкон-тинентальных баллистических средств».

Прежде Хрущев, стоявший также и во главе руководящей военно-политической группы, выдвигал тезис о том, что «отныне политика защиты СССР должна быть основана исключительно на использовании межконтинентальных баллистиче-ских ракет».

Почему генеральный секретарь партии и его люди в Министерстве обороны и Генеральном штабе сделали столь вредный, если не роковой стратегический 348

выбор в пользу применения исключительно новых межконтинентальных балли-стических ракет за счет обычных средств вооружения? Строго говоря, Пьер де Вильмарест лишь намекает на ответ. Но нам он ясен: это был выбор партии, направленный против органики Советских Вооруженных Сил с их собственной судьбой, с их возможностью континентального развертывания «от Берлина до Синьцзяна».

Дело зашло настолько далеко, как указывает Пьер де Вильмарест, что «Красная звезда» не без пафоса сразу же после отставки Хрущева писала: «Стратегия, от которой мы наконец отворачиваемся, рождена слабыми мозгами». Последовала кровавая стирка. «Ровно через восемь дней после смещения Хрущева», как от-мечает Пьер де Вильмарест, маршал С. С. Бирюзов, новый начальник Генераль-ного штаба, назначенный Никитой Хрущевым и руководивший в 1962 году уста-новкой советских ракет на Кубе, безусловный сторонник хрущевской доктрины мирового ядерного блицкрига, погиб 19 октября 1964 года в исключительно странной авиационной катастрофе. В том же самолете находился (и тоже погиб) генерал Н. Миронов, начальник отдела «административных органов» Централь-ного Комитета. Пьер де Вильмарест: «Установлено, что авиакатастрофа была подготовлена». Короче не скажешь.

Прямой и быстрый ответ Красной армии был абсолютно адекватен угрозе смер-ти, которой подобно было промедление.

Игнорирование опасности, исходившей от сверхстратегических доктрин Никиты Хрущева и его людей, неизбежно вело к быстрому упадку Красной армии с ее неотъемлемой и органической собственной судьбой, одно из проявлений кото-рой, способность к быстрому континентальному развертыванию «от Берлина до Синьцзяна», абсолютно не было единственным — сколь ни важным — проявлени-ем стратегической оборонной доктрины. За выбором Н. С. Хрущевым военной доктрины на самом деле стоял иной, совершенно иной выбор. Речь шла о диа-лектическом отрицании, а затем и разрушении всей национальной, метаполити-ческой и неотъемлемо харизматической миссии Красной армии в том виде, в каком она была определена генерал-полковником С. М. Штеменко и его «базо-выми геополитическими группами»: сохранением национальной целостности, самого бытия и национального сознания советского народа, то есть Великой Советской России, иными словами, и, прежде всего, ее «полярного предназна-чения», в строгом, чисто «штеменковском» смысле.

Для «базовых геополитических групп», действовавших в недрах Красной армии под «полярным» руководством генерал-полковника С. М. Штеменко и его лю-349

дей, а также тех, кто стоял за ними — точнее, того, что за ними стояло, — Крас-ная армия была прежде всего «неотъемлемым состоянием сознания».

Дублируя Коммунистическую партию, она должна была стать тем, чем Коммуни-стическая партия стать не могла в принципе, ибо была лишь бессмысленной, темной структурой, выброшенной на поверхность в качестве чисто внешней приманки. Красная армия должна была стать, причем срочно, живой связующей тканью, формой и образом жизни. На более глубоком субверсивном уровне — «внешним», «коллаборационистским» проводником «подземной миссии» Рус-ской Православной церкви, а на Украине и в странах Балтии — подпольной Ка-толической церкви. Должна была зажечь вечный огонь над мировым прахом.

Отчуждаемая от национальных задач и постепенно уничтожаемая секретариа-том Коммунистической партии с его ядерной «хрущевской линией», с его ото-рванной от народа «преторианской гвардией» технических «внутренних наем-ников», Красная армия все яснее видела, как ее отрезают от живого социально-го и национального дыхания советской жизни, подчиняют «единственно вер-ной» линии Коммунистической партии. Необходимо было быстро реагировать, и Красная армия отреагировала немедленно, поставив ценой отказ от любого вмешательства, любого отчуждения ее тайной «полярной линии» как внутри, так и вовне. И вовне?

Разумеется, и вовне. Как только глава ГРУ генерал-полковник С. М. Штеменко добился для служб военной разведки стран восточного социалистического бло-ка постоянного и равного участия в постановке и осуществлении общих опера-тивных целей, равно как их истолкования и использования, а затем принял на себя руководство штабом Объединенных Вооруженных Сил государств — участ-ников Варшавского договора, он установил право национальных представи-тельств в руководстве Варшавского договора на прямое участие в разработке и определении линии «социалистического фронта» Восточной Европы. Это приве-ло его к конфликту, сначала со сторонниками исключительно советского коман-дования армиями Варшавского договора, соглашавшимися разве что на фор-мальное участие других делегаций в деятельности штаба.

Ситуация, парадоксально напоминающая борьбу обергруппенфюрера Бергера, который, будучи ответственным за европейские негерманские отряды войск СС (Waffen SS), отказался — и не он один — от всякого германского преобладания в командовании, а также в статусе солдат, унтер-офицеров, офицеров и генера-лов Waffen SS, равно как и от германской доктринально-идеологической исклю-чительности в разработке послевоенного «нового великоконтинентального ев-ропейского послевоенного порядка».350

Полагаю, историко-политические аналогии уместны. Вспомним о драматиче-ских, более чем исключительных обстоятельствах запуска французских страте-гических сил ядерного устрашения генералом де Голлем именно тогда, когда с помощью крайне темного «алжирского дела» французской армии была нанесе-на тяжелая рана. «Объективные обстоятельства» этого «дела», разыгранного сомнительными игроками именно тогда, когда «один бросок позволяет все об-рести или все потерять», как говорил, почти галлюцинируя, генерал де Голль Пьеру Жоксу, неумолимо потребовали осуществить срочный запуск француз-ских ядерных сил стратегического устрашения, и это с необходимостью про-изошло в необходимое время.

Страшная, ужасающая аналогия возникает между авиакатастрофой, оборвав-шей жизнь генерала Жоржа Эльере, которого должны были вот-вот назначить на пост командующего французскими ядерными силами, трагического протаго-ниста «алжирской пьесы», и той, в которой погиб — по причинам, нами указан-ным, — маршал С. С. Бирюзов, выступавший активным сторонником использования межконтинентальных советских стратегических ракет. Сходство, как и смысл, событий более чем очевидно.

Великая армия, не являющаяся «Секретной вооруженной организацией», если угодно, не ОАС в прямом смысле слова, не армия и не имеет права носить ору-жие, ибо не способна воплотить метаисторическую судьбу, свое предопределе-ние. Всякая истинно великая армия есть орден. Тайный орден.

«Посев и жатва»

После ухода со сцены Леонида Брежнева внутренняя ситуация в СССР развива-ется по спирали со все большим ускорением и, как некоторые утверждают, ста-новится все более непредсказуемой. С восхождением к власти Михаила Горба-чева события не без внутренних разломов вышли на финишную прямую: ныне, когда советский мир постиг небывалый доселе крах, есть все основания счи-тать, что он рушится не самопроизвольно, что его обрушивают и, вероятно, приведут к окончательному крушению. Как и в октябре 1917 года, мировая ис-тория изменяется, обновляется и куется именно в России. Но, кажется, в смыс-ле, обратном ситуации 1917 года. Именно в том смысле, какой предвидел свя-той Максимилиан Кольбе, а Римско-католическая церковь считает сопряженным с грозными событиями, раскрывается непостижимая тайна мариальных явлений в Португалии, в Фатиме, в 1917 году. Известно, что во время одного из своих великих мистических видений святой Максимилиан Кольбе созерцал «лучистую статую Девы Марии на самой высокой башне Кремля» и что 13 июля 1917 года 351