Евреи России. Времена и события. История евреев российской империи. - Феликс Кандель

Что мне сказать? И как я могу говорить? Чем я воздам Всевышнему за то‚ что удостоился стоять там‚ когда отлетела его душа? И если бы я пришел в этот мир только для этого‚ этого было бы достаточно".

В восемнадцатый день месяца тишрей‚ 16 октября 1810 года‚ рабби Нахман скончался‚ прожив тридцать восемь с половиной лет. "Я хочу остаться среди вас‚ – говорил он‚ – и вы будете посещать мою могилу". И действительно‚ его могила в Умани является и теперь местом поклонения евреев‚ которые приезжают туда со всех концов света. Со дня смерти рабби Нахмана нет у его последователей другого цадика‚ они так и называют себя – хасиды брацлавского ребе.

Будучи уже смертельно больным, рабби Нахман сказал: "Люди не приближаются к Всевышнему, потому что пребывают в смятении… Лишь с помощью радости можно управлять рассудком и обрести умственный покой. Радость – это мир свободы… Посредством радости становятся свободными и выходят из изгнания". Перед уходом из жизни, в своем последнем наставлении, он выкрикнул "из глубины сердца": "Не отчаивайтесь! Нет больше никакого отчаяния, что бы ни происходило на свете!" По сей день евреи поют песню про узкий, очень узкий мост, по которому человек идет всю свою жизнь, – слева пропасть и справа пропасть, – и повторяют в этой песне слова цадика из Брацлава: "Не надо отчаиваться. Только не отчаиваться! Ни в коем случае – не отчаиваться!" Ведь это он‚ рабби Нахман‚ сказал однажды: "Воистину нет никакого зла в мире‚ всё – благо‚ всё – едино!"

В годы немецкой оккупации еврейский историк Э. Рингельблюм составил "Записки из Варшавского гетто". В них сказано среди прочего: "В синагоге брацлавских хасидов, что на Новолипской, вывешен большой плакат: ”Евреи! Не отчаивайтесь!” Хасиды танцуют там с тем же воодушевлением, что и до войны".

***

Одно из повествований рабби Нахмана.

"Сказал однажды царь своему другу: "Звезды указывают мне: всякий, кто будет есть от урожая этого года, станет безумцем. Что же нам делать?" Ответил тот: "Запасем для нас двоих зерно из прошлогоднего урожая, чтобы не пришлось есть из нового". Сказал на это царь: "Что толку, если мы останемся здравомыслящими, а все вокруг обезумеют? Тогда только мы будем сумасшедшими в их глазах. Придется и нам есть от этого урожая. А потому пометим знаками наши лбы, и когда я взгляну на твой лоб, а ты на мой, по этим знакам мы распознаем свое безумие".

Одно из разъяснений этой притчи (читатель может предложить иное).

Душа цадика находится на небе; он нисходит к людям, чтобы силой своего духа поднимать их наверх. Для этого цадик должен проникнуться земными заботами, радостью и страданием повседневной жизни, – другими словами, "есть от того же урожая", сводящего с ума. Но при этом – в окружении безумцев, считающих себя нормальными – ему необходим "знак на лбу", удостоверяющий его теперешнее безумие; этот знак поможет сохранить знание о предыдущем состоянии, когда душа цадика на небесах приникала к высшей мудрости.

***

В начале двадцать первого века стало известно о сельских жителях, которые почитали место захоронения цадика рабби Исраэля из Ружина. Они передавали местному раввину записки с просьбой о помощи и исцелении, чтобы относил их на могилу. Изо дня в день у синагоги выстраивалась очередь; входя внутрь, посетители целовали мезузу на двери ("цэ йих хрэст"), затем излагали свою просьбу раввину, который записывал ее "по-ихнему".

В прикарпатском селе Вижница христиане приходили с просьбами на могилы праведников-евреев, и смотритель еврейского кладбища разъяснял им правила обращения "к чужому святому". "Когда приходят христиане, я прошу их не креститься, не вставать на колени, надевать шапку, не просить Иисуса Христа и не просить зла (на кого-либо)".

ОЧЕРК ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ 

Царствование Николая I. Введение воинской повинности для евреев. Дети-кантонисты. Насильственные крещения. Служба в николаевской армии.

"Льются по улицам потоки слез‚ – сказано в народной песне‚ – льются потоки детской крови. Младенцев отрывают от хедера и одевают в солдатские шинели... Горе‚ о горе!"

1

В годы царствования Николая I появились хвалебные сочинения о "премудрости" императора, перед которым преступники "содрогаются в раскаянии и повергаются во прах", а Россия "благоденствует". Печатали оды такого содержания:

Наше сердце благодарно, 

Счастлив Руси светлый трон,

И на троне – Соломон!

Николай I правил страной тридцать лет – с 1825 по 1855 год. На смену Александру I пришел император‚ который желал подогнать всех под общий ранжир‚ с одними и теми же мыслями и взглядами‚ угодными правительству. "Крепостное право стоит‚ как скала‚ – писал И. Тургенев о том периоде‚ – казарма на первом плане‚ суда нет‚ темная туча висит над всем ученым и литературным ведомством‚ шипят и расползаются доносы‚ страх и приниженность во всех".

Вторил ему другой свидетель николаевской эпохи: "Начальство сделалось всё в стране... В начальстве совмещались закон‚ правда‚ милость и кара... Купец торговал потому‚ что была на то милость начальства; обыватель ходил по улице и спал после обеда в силу начальнического позволения; приказный пил водку‚ женился‚ плодил детей‚ брал взятки по милости начальнического снисхождения. Воздухом дышали потому‚ что начальство‚ снисходя к слабости нашей‚ отпускало в атмосферу известное количество кислорода. Рыба плавала в воде‚ птицы пели в лесу‚ потому что так разрешено было начальством".

По воспоминаниям приближенных‚ Николай I "проводил за работой восемнадцать часов в сутки… трудился до поздней ночи, вставал на заре… и принимал на себя больше труда и забот, чем последний поденщик из его подданных". Император был затянут в такой тесный мундир‚ что к вечеру ему становилось плохо; в такой же мундир была затянута вся страна. Его методы были полицейскими‚ его реформы навязывались принуждением; не случайно один из его сановников сказал: "Везде преобладает у нас стремление сеять добро силою. Везде пренебрежение и нелюбовь к мысли‚ движущейся без особого на то приказания. Везде опека над малолетними". Эта опека доходила до того‚ что император не разрешал дворянам и чиновникам отпускать бороды "по образу жидов" или в подражание "французским людям"‚ и запретил им носить усы‚ "ибо сии последние принадлежат одному военному мундиру".

Российские евреи жили обособленно в черте оседлости – со своей верой и обычаями‚ отличавшими их от прочих народностей‚ со своим автономным управлением‚ а это вызывало желание правителей подогнать и их под общий ранжир. Побывав в Западном крае и увидев на улицах толпы евреев‚ Николай I спросил местного губернатора: "Чем они живут? Надо непременно придумать‚ что с ними делать‚ и дать этим тунеядцам работу". Его законы о евреях были направлены против "этих тунеядцев", целью своей ставили "уменьшение евреев в государстве и‚ в особенности‚ в тех местах‚ где они еще не слишком умножились".

В "Уложении о наказаниях" еврейское вероисповедание – наравне с исламом и язычеством – официально признавалось лжеучением; основной путь к "уменьшению евреев" видели в их массовом обращении в христианство. Опасались и "религиозного фанатизма" этой замкнутой‚ живущей обособленно народности‚ которая‚ как полагали тогда‚ всячески склоняла христиан к своей вере. Из Петербурга запросили генерал-губернатора Новороссийского края о проявлениях этого "фанатизма"‚ но получили ответ‚ что ни в чем предосудительном евреи не замечены‚ – разве что зажигают по субботам свечи‚ а это "может привести к пожарам".

Вскоре после вступления на престол Николай I решили ввести для евреев воинскую повинность. Эта идея была не новой. Еще прежде один из сенаторов предлагал "учредить для евреев рекрутский набор... для вернейшего и успешнейшего истоку сего беспрестанно размножающегося народа"‚ который не имеет "другой убыли‚ кроме обыкновенной смерти". Вторил ему и автор записки‚ поданной в правительство‚ предлагая брать с еврейского населения впятеро больше солдат‚ чем с христиан‚ чтобы они служили "расторопнейшими" денщиками‚ "проворными и дело свое знающими погонщиками при артиллерийских подводах‚ лошадях и обозах"‚ "искусными в полку ремесленниками". "Почему с одних жидов взимают деньгами за рекрута?.. – писал он. – Россиянин вчетверо заплатит против жида‚ освободи его только от рекрутства".

Со времен Екатерины II еврейская община освобождалась от набора в армию, выплачивая – совместно с российскими купцами – особый налог: 500 рублей за каждого рекрута. Однако летом 1827 года в черте оседлости распространились слухи о подготовке указа о рекрутской повинности. Эта весть вызвала ужас в еврейском обществе, рассматривалась как покушение на веру народа и его традиции. Все прекрасно понимали‚ если еврейский юноша попадет в чуждую ему среду‚ он уже не сможет строжайшим образом исполнять предписания религии, сохранять еврейский образ жизни.