Роман-воспоминание - Анатолий Рыбаков

Это говорилось на исходе второго года перестройки.

Во время трехмесячной работы над романом в «Дружбе народов» я доходил до белого каления. Теперь, после прочтения этой стенограммы, я винюсь. Баруздин, Теракопян, Смолянская, – у них были связаны руки, они сами находились под прессом. Первый человек в тоталитарном государстве – Горбачев запретил давать трибуну молодым интеллектуалам, называя их «всякой падалью», требовал для исправления возить работников искусства в колхозы, оценил XX съезд и мой роман как «самый дорогой и самый желанный подарок врагу». Второй человек в государстве – Лигачев – ведет расследование, почему «Дружба народов» посмела анонсировать «Детей Арбата». Что в этих условиях могли сделать сотрудники журнала?

Страна в отчаянном положении, а ее руководители рассуждают о покойных поэтах Ахматовой и Цветаевой, которых не читали, цедят сквозь зубы об уничтоженных в лагерях Мандельштаме, Кондратьеве, Чаянове («видимо, жестковато поступили»), дрожат перед тенью дедушек Евтушенко и отца Трифонова, поносят романы Быкова, Можаева, Рыбакова. Больше им делать нечего! Напрасно американские советологи приписывают себе честь развала СССР. Достаточно оказалось наших собственных управляющих.

Я прочитал оба тома мемуаров Горбачева (1233 страницы). Протоколы заседаний и казенных встреч, длинные речи автора, эйфория по поводу бесчисленных заграничных вояжей. Цитирую: «Вот в таком виде… чета Горбачевых предстала перед собственной страной и миром».

Кто еще мог написать такое о себе? Ленин? Сталин? Брежнев? Первый – интеллигент все-таки, второй – учился в духовной семинарии, третий – инженер из рабочих, знал себе истинную цену. Хотели ему вписать в доклад цитату из Маркса, он отмахнулся: «Бросьте, ребята, кто поверит, что Ленька Брежнев читал Маркса?»

«…Со стороны Ростова в село ворвались немецкие мотоциклисты. Федя Рудченко, Виктор Мягких и я стояли у хаты. „Бежим!“ – крикнул Виктор. Я остановил: „Стоять! Мы их не боимся“». Так героически, в 11-летнем возрасте началась руководящая деятельность Михаила Сергеевича, успешно продолженная в комсомольских и партийных аппаратах, в марте 1985 года он стал Генеральным секретарем ЦК КПСС – хозяином в партии и государстве.

Такую карьеру Горбачев приписывает своим выдающимся талантам, обнаруженным еще в школе и университете.

«Год закончил с похвальной грамотой, да и все последующие годы с отличием… Выпускное сочинение в школе я писал на тему: „Сталин – наша слава боевая, Сталин – нашей юности полет“. Получил высшую оценку, и потом еще несколько лет оно демонстрировалось ученикам – как эталон… Мои одноклассники подавали заявления в вузы Ставрополя, Краснодара, Ростова, я же решил, что должен поступить не иначе как в самый главный университет – Московский государственный университет… Стипендия студента – 220 рублей… я, как отличник и общественник, получал персональную – 580 рублей… Я мог на равных участвовать в студенческих дискуссиях с самыми способными однокурсниками… В те годы Горбачева считали чуть ли не „диссидентом“ за его радикализм».

В чем секрет стремительного продвижения Горбачева?

Прежде всего – аппаратная выучка, знал «правила игры». Затем, как это ни парадоксально, университетское образование. В секретари обкомов обычно выдвигались инженеры или агрономы. А вот Горбачев-гуманитарий прорвался в первые секретари – нужный человек оказался в нужном месте. В Ставропольском крае – лучшие курорты страны: Кисловодск, Железноводск, Ессентуки, Пятигорск. «Всесоюзная здравница» для людей среднего и пожилого возраста (молодые стремились к морю), в том числе и для высшей партийной и государственной элиты. С ее представителями Горбачев завязал тесные связи, среди них был и Андропов, ставший его главным покровителем: сам в собственном представлении «интеллектуал», ценил Горбачева, отличал от других секретарей обкомов, технократов и животноводов, толкующих о сеялках, веялках. А Горбачев ночью у костра может Лермонтова наизусть прочитать. «Уж не жду от жизни ничего я, и не жаль мне прошлого ничуть, я ищу свободы и покоя, я б хотел забыться и заснуть». Приятно такое послушать теплой звездной ночью, не оскудела земля русская способными людьми. И Аристотеля при случае ввернет, Макиавелли, Монтескье, Локка и, конечно, Маркса, Энгельса, Ленина. Все понимает с полуслова и сам в карман за словом не полезет. И край в передовых. Тянет, конечно, с отдыхающих здесь министров. И правильно. Умеет. Обеспечивает. Ездит с ними в горы, на природу, людям приятно – рядом с ним отвлекаются от повседневности, приобщаются к «истокам», ведь имена «основоположников» забывают в этой текучке, а тут вон куда закидывает – Аристотель, Монтескье этот самый… Надо же! И ведь не из «идеологов», не хмурый начетчик Суслов, распекающий за «отклонение от линии», а «свой» парень, такой же, как и они.

Демонстрация на каждом шагу своих знаний создавала Горбачеву известные трудности. «И вот однажды, на совещании аппарата крайкома комсомола, мне открыто бросили упрек в том, что я „злоупотребляю“ своим университетским образованием. Потом в узком кругу мне сказали: „Знаешь, Миша, мы тебя любим, уважаем и за знания, и за человеческие качества, но многие ребята в аппарате очень обижаются, когда в споре выглядят как бы неучами или хуже того – дураками“».

Случился тот эпизод на заре его карьеры, тогда Горбачев сумел поладить с молодыми аппаратчиками. Однако на самом верху столкнулся с технарем, в котором сохранился мальчишеский рабоче-крестьянский гонор, ревность к «шибко грамотному» удачливому говоруну.

Человеком этим оказался Борис Ельцин, секретарь Свердловского обкома партии, ровесник Горбачева. Но его перевели в Москву не в 1978 году, не секретарем ЦК, как Горбачева, а на 7 лет позже, в 1985 году, и всего лишь заведующим строительным отделом. Горбачев в 1985 году уже был Генеральным секретарем. Такая дистанция! Несправедливо! Свердловская область на третьем месте по производству в стране. Что перед ней Ставрополье? Курорты всякие, на них и выскочил.

Как и Горбачев, Ельцин сделал карьеру в аппарате, но отличался от Горбачева решительным характером. Обоим партия служила лишь лестницей для подъема вверх – единственная такая лестница в стране. Взобравшись по ней на крышу, Горбачев занял место под солнцем, нежился в лучах славы, но лестницу не трогал, вдруг пригодится. Ельцин, взобравшись на крышу, оттолкнул лестницу ногой, она упала и разлетелась на мелкие кусочки. Остался Горбачев один на один с Ельциным. В юности Михаил Сергеевич участвовал в художественной самодеятельности, выступал со сцены, декламировал, Борис Николаевич занимался спортом – волейбол, лыжи, бокс. Бывший технарь одолел бывшего гуманитария.