Из Америки с любовью - Андрей Уланов

А когда ей завладеют многие, наступит хаос. Период безудержной гонки. Последствия первой такой гонки мы расхлебываем до сей поры – когда атомные бомбы начали прибавлять в мощности, начали появляться все новые разновидности: «феникс», лучевая бомба, крохотные, безумно дорогие афиниевые заряды. Кто-то подсчитал, что накопленного атомного оружия хватит, чтобы уничтожить все армии на Земле. Если секрет деформатора распространится, гонка начнется снова. Появятся сверхмощные деформаторы, портативные деформаторы, импорт оружия в соседние патахроны, наемники из бедных или неприютных миров. Но альтернатива – это граната в руках дикаря. Я еще не знаю, что сделают комитетчики с деформатором, но эту игрушку у них надо отобрать. Пока они не поранились сами и не поранили других.

Шоссе 95, участок Стаффорд – Арлингтон,

штат Виргиния, 29 сентября 1979 года, суббота.

АНДЖЕЙ ЗАБРОЦКИЙ

– Слушай, он вообще правильно едет? Теперь нам прямо? – поинтересовался я, следуя за Сергеевой машиной. Городок окончательно скрылся за холмом.

– Да.

Кейт с силой потерла виски и невидящим взглядом уставилась на серую ленту шоссе.

– Голова болит? – озабоченно спросил я.

– Нет.

– А что? – не унимался я.

– А все! – взорвалась Кейт. – Вся моя жизнь. Прошлись по ней как... как казак по степи, – фраза была, похоже, заученная, – перевернули все с ног на голову. Да, конечно, если на голове стоять, она заболит. А вы на моей голове не стоите – вы на ней пляшете!

– Ага, – не удержался я. – Вприсядку.

Наверно, от пощечины меня спас только тот факт, что я был за рулем.

– Право же, Кейт...

– Ну что Кейт, что?! Я уже двадцать восемь лет Кейт! И все эти лет – псу под хвост! Из-за вас!

Несколькими лихорадочными рывками она опустила стекло, вытряхнула из мятой пачки очередную сигарету – я успел-таки обнаружить на приборной доске колпачок прикуривателя – и жадно затянулась.

Почему-то меня страшно беспокоил, что ли, запах ее сигарет. Такой неповторимый, надрывно-щемящий, чуть горький, как и она сама. Ох, Кейт, Кейт. Что же вы со мной делаете, а, офицер Тернер? Такого наверняка ни в каком штатовском законе нет. Потому что нету таких людских законов.

– А ведь говорили! – Кейт щелчком отправила окурок за обочину. – Не связывайся с русскими! Ничего хорошего ждать от них не приходится! А я, дура, не верила. Надо же, хоть в чем-то, оказывается, не врали.

– Вот и нам говорили, – в тон ей, с наигранной горечью, подхватил я, – ничего хорошего быть не может у этих янки. Брехали, сволочи, как всегда.

Секунду Кейт непонимающе смотрела на меня, а затем нацепленная ею страдальческая маска дрогнула, расплылась – и моя спутница заливисто, правда, немного истерично расхохоталась.

– Нет, ты все-таки потрясающий тип, – выдавила она сквозь смех. – За черт-те сколько миль от своей страны, разыскиваемый всей полицией, Комитетом... Черт, да все, кому не лень, за твоей головой охотятся, а ты шутки шутишь! Эй, парень, а ты вообще как – нормальный?

– В каком смысле? – не понял я. – Любовных предпочтений?

– Нет, головы!

– Обижаете, мамзель, – осклабился я. – У нас в полиции с этим строго – каждые полгода полное медицинское обследование, в том числе и это... насчет головы.

Я счел за благо промолчать о том, что в рижской полиции я до упомянутой проверки не дослужил. Не успел.

– Да? – с подозрением переспросила Кейт. – Не похоже.

– И потом, – продолжил я. – Осталось-то всего ничего. Прорвемся в посольство, а там – хоть трава не расти. Через неделю, максимум, будем дома.

– Это вы будете дома! – взвыла Кейт. – А я где буду?! В ... – Она употребила какое-то американское слово, значения которого я, понятно, не знал, но примерно понял. И покраснел, словно барышня.

– Нет, ну, я думаю, все как-то уладится, – пробормотал я. – В самом крайнем случае можешь поехать со мн... с нами. У нас очень хорошо относятся к политическим беженцам.

Да. Помещают о них пару статеек – преимущественно в бульварных, падких на сенсации газетенках, выплачивают скудное иммигрантское пособие – и валите, господин (я покосился на Кейт) или госпожа хорошая, на все четыре стороны. Россия – страна большая, мест, где пара хороших рук нужна, навалом, а таких, где светлая голова, – еще больше. А не сможешь – значит, зря бежал из своего социализма. Здесь тебе не тут, по будням не подают!

– И что я там буду делать, в этой вашей России?! – громко осведомилась Кейт.

«Будешь моей женой!» – подумал я. Или... не подумал?! Я испуганно оглянулся на Кейт. Моя спутница вдруг стала непривычно притихшей и задумчивой. Или все-таки сказал вслух?!

Матка боска, пресвятая богородица, все святые и архангелы! Чур меня, чур! Что ж я натворил-то?!

Шоссе 95, участок Стаффорд – Арлингтон,

штат Виргиния,

29 сентября 1979 года, суббота.

КЕЙТЛИН ТЕРНЕР

От этого взгляда мне сделалось не по себе. Он не испепелял, нет, он жег, жег – и навстречу ему откуда-то из глубины поднимались давешние жаркие волны.

Да что ж это со мной делается?! Слава богу, не наивная девочка. Давно уж не наивная, а не девочка еще дольше. Почему же меня снова начинает знобить?!

Простыла я вчера, определенно! Все эти шпионские игры в бушующей ночи. Никакая это не любовная лихорадка, а самая обычная.

– Мадемуазель Кейтлин Тернер, – четким командирским голосом произнес Заброцкий. – Я. Прошу. Вас. Стать. Моей. Женой.

– What?!

Очень уж это неожиданно у него вышло. Я просто ошалела. Выйти за этого... русского маньяка?! Дикого сибиряка с кучей каких-то подозрительных родственников?! Да ни за... За... ой, я бы еще и приплатила!

Во мне боролась сразу дюжина каких-то подозрительных голосов. Один бормотал: «Да ты на него посмотри, это же жердь в костюме!», второй: «Соглашайся, дура, это когда ж к тебе иностранцы сватались в последний раз, хоть за кордон свалишь...», третий: «А как же Америка, патриотизм, папа с мамой... Ой, боюсь...» Голоса уговаривали, ныли, бубнили, а я сидела, замерев, и боялась спугнуть наваждение.

– Слушай, я же тебя совсем не знаю, – попыталась я обратить все в шутку. – Какая уж там свадьба...

– Ну и что? – непритворно удивился Анджей. – Это не главное.

– Да я тебя даже не люблю! – воскликнула я и осеклась. Мне показалось, что фальшь в моем голосе слышна за милю, что сейчас даже Щербаков из патрульной машины обернется и покажет мне нос – дура, мол, кого обманываешь?

– А разве можно любить человека, которого не знаешь? – возразил Анджей. – Когда отец сватался к маме, он ее видел два раз мельком. И до сих пор дарит ей букеты по двенадцатым числам.

– Почему по двенадцатым? – спросила я ошеломленно.

– Традиция, – безмятежно ответил Заброцкий. – Честно сказать, я никогда не выспрашивал, почему. Но на моей памяти он не забыл ни разу. Не бойся, я помню, что разводы только папа римский дает.

Я смотрела на него и видела, точно в первый раз. И этот парень с первого взгляда показался мне мальчишкой? Да все его мальчишество – тонкая пленка, а внутри растет здоровенный сибирский кедр, который ни срубить, ни свалить. Он такой же непоколебимый, как Щербаков, только сам этого не знает.

Полюбить можно всякого, по себе знаю. А вот положиться... Таких если найдешь, то держи и не отпускай!

– Выйдешь ты за меня замуж?! – неожиданно заорал Анджей, вдавливая педаль газа в пол – меня, соответственно, вжало в спинку сиденья. – Или дальше будешь голову морочить?!

– Да! – рявкнула я в ответ и сразу успокоилась.

В конце концов, что меня привязывает к дому? У меня и дома-то нет. У меня теперь ничего нет. Я всю жизнь думала, что свободна. Теперь я свободна. Так почему же мне страшно?

Я накрыла ладонью руку Анджея на рычаге передач. И мне стало спокойнее.

Арлингтон, штат Виргиния,

29 сентября 1979 года, суббота.

СЕРГЕЙ ЩЕРБАКОВ

Признаюсь откровенно – я недооценил наших противников. Мне и в голову не пришло, что охота на неведомых этапников ведется с таким, хотелось сказать, российским размахом.

Первой я заметил пробку. Нет, не бутылочную – автомобильную. В подсознании у меня брякнул звоночек, и я поспешно свернул с магистрали на неширокую параллельную улицу. «Бригантина», едва не опоздав, повторила мой маневр.

Как оказалось, я не зря ввел в недоумение товарищей. С улицы, где мы остановились, мост просматривался плохо, но мне и не надо было подъезжать ближе. Я и так видел, чем вызван грандиозный затор на арлингтонских улицах.

Мост через Потомак был перекрыт. Полностью. В обе стороны. Полицейские кордоны досматривали каждую машину, требуя у водителей документы и сличая их со своими загадочными ориентировками.

– Вот вам и приехали в посольство, – пробормотал Андрей озадаченно.

Кейт не произнесла ни звука. Вообще у меня сложилось впечатление, что за время поездки между моими спутниками произошло нечто. И оно заметно изменило их отношение и друг к другу, и к миру. Впрочем, если они не хотели об этом говорить, я мог только уважить их желание.