Племена Гора - Джон Норман

Она отступила и снова бросилась вперед. На этот раз я защищался жестко, чтобы она прочувствовала вес ятагана в руке мужчины. Она тут же стала пятиться, пока не уперлась спиной в колонну. Оружие ее опустилось. Тарна не могла поднять руку. Я поднес клинок к ее груди. Она дико взвизгнула и метнулась в сторону. Снова подняв ятаган, Тарна кинулась в бой. Я встретил ее оружие высоко над головой, а потом резко отбил его в сторону. Потеряв равновесие, Тарна полетела на пол. Я тут же наступил сапогом на ее правую руку. Маленькая кисть разжалась, и ятаган со звоном покатился по каменным плитам. Я приставил клинок к ее горлу.

— Встань, — приказал я.

Подняв ее ятаган, я переломил его о колено и швырнул обломки в угол.

Тарна застыла посреди комнаты.

— Можешь надеть на меня веревку, — сказала она. — Ты завоевал меня, воин.

Я обошел разбойницу кругом, рассматривая приобретение. Она гневно сверкала глазами.

Легким ударом ятагана я разрезал до конца левую штанину ее шальваров. У нее оказались восхитительные ноги.

— Пожалуйста, — произнесла она.

— Сними сапоги, — приказал я. Пленница недовольно повиновалась.

— Ты что, собираешься привести меня к пашам босую? — спросила она. — Ты так сильно меня ненавидишь, что собираешься еще и опозорить?

— Разве я не взял тебя в плен? — спросил я.

— Взял.

— Тогда делай, что тебе говорят.

Потом я приказал ей встать на колени. Она опустилась на плиты и уронила голову на руки. Несколькими взмахами ятагана я раздел ее догола.

— Что тут у нас? — спросил, входя в комнату, Хассан. Я с удивлением отметил, что он переоделся. Вместо

белоснежного одеяния высокого паши каваров он облачился в простую и добротную одежду разбойника.

— Подними голову, красотка, — сказал я, подсунув острие ятагана под подбородок девушки.

Она посмотрела на Хассана залитыми слезами глазами. В этот момент она была невероятно красива.

— Перед тобой Тарна, — сказал я.

— Такая хорошенькая? — улыбнулся Хассан.

— Ага.

— Твоя добыча, — развел он руками. — Надевай веревку ей на шею. Гарун, высокий паша каваров, и Сулейман, высокий паша аретаев, хотят ее видеть.

Я улыбнулся и вытащил из-за кушака моток грубой невольничьей веревки.

— Не сомневаюсь, — сказал Хассан, — что Гарун, высокий паша каваров, и Сулейман, высокий паша аретаев, заплатят хорошие деньги человеку, который приведет им Тарну.

— Надеюсь, — ответил я.

— Сулейман просто жаждет ее увидеть, — добавил Хассан. Я набросил петлю на шею красавицы. Она была моей. Хассан разглядывал обнаженную соблазнительную женщину.

— Я не хочу умирать! — неожиданно крикнула она. — Я не хочу умирать!

— Наказание за порчу колодца не бывает легким, — заметил Хассан.

Тарна рыдала, уронив голову на пол. Моя веревка уже затянулась на ее шее.

— Пошли, женщина. — Я потянул за веревку, и ее голова дернулась. — Тебя хотят видеть паши.

— Неужели нет выхода? — простонала она.

— Для тебя выхода уже нет, — сказал я. — Тебя взяли в плен.

— Да, — тупо повторила она. — Меня взяли в плен.

— Думаешь ли ты, Хассан, то же, что и я? — подмигнул я Хассану — Есть ли у нее надежда сохранить жизнь?

— Может быть, — улыбнулся Хассан.

— Что? — крикнула Тарна. — Что надо сделать?

— Забудь об этом, — отмахнулся я.

— Что надо сделать? — рыдала Тарна.

— Даже не стоит пробовать, — сказал Хассан. — Ты все равно не согласишься. Ты же такая гордая, благородная и утонченная.

Я дернул за веревку, как если бы собирался тащить Тарну к пашам.

— Что надо сделать? — завизжала она.

— Для тебя будет лучше немного потерпеть и достойно умереть на колу в Девяти Колодцах, — сказал Хассан.

— Что надо сделать? — рыдала Тарна.

— Это так ужасно, так унизительно и так чувственно, — проговорил я.

386

— Что это? — повторяла сквозь рыдания связанная красавица — Ну, пожалуйста, что9

— Если не ошибаюсь, — сказал Хассан, — на нижних уровнях содержатся рабыни.

— Да, — кивнула Тарна. — На радость моим воинам.

— У тебя больше нет воинов, — напомнил я.

— Я поняла! — крикнула Тарна. — Я могла бы затеряться среди рабынь!

— Это шанс, — рассудительно произнес Хассан.

— Но у меня нет клейма! — заплакала девушка.

— Это можно устроить, — пообещал Хассан.

— Но тогда, — Тарна в ужасе взглянула на него, — я и в самом деле стану рабыней!

— Я знал, что ты не согласишься, — пожал плечами Хассан.

Я дернул за веревку. Подбородок красавицы взлетел кверху. Узел находился как раз под подбородком.

— Нет! — закричала она. — Нет! Лучше сделайте меня рабыней. Пожалуйста! — Девушка разрыдалась.

— Это очень рискованное дело, — нахмурился Хассан. — Если об этом узнает Гарун, высокий паша каваров, он живьем сдерет с меня кожу!

— Пожалуйста! — плакала Тарна.

— Слишком сложно, — нахмурился я.

— Пожалуйста, умоляю вас!

— Что будем делать? — спросил я.

— Прежде всего, — заявил Хассан, — невольничья веревка на шее не подойдет. Лучше тащить ее за связанные руки.

— Не вижу большой проблемы, — сказал я.

— Большая проблема возникнет, когда мы поведем ее через зал и по коридорам.

— Я могу идти, опустив голову, как рабыня, — сказала Тарна.

— Большинство рабынь, — тут же оживился Хассан, — ходят очень гордо. Они гордятся тем, что находятся во власти мужчин. Они познали собственную женственность.

Хотя формально они и не свободны, рабыни представляются мне самыми свободными и счастливыми женщинами. Они ближе других подошли к истинной сути женщины — полному подчинению мужской воле, послушанию и раболепию. Таким образом, обретая собственную сущность, рабыни приходят к абсолютной свободе В этом и заключен парадокс. Большинство рабынь на словах порицают институт рабства, но эта напыщенная, фальшивая риторика опровергается их же собственным поведением. Не побывавшая в рабстве девушка никогда не сможет ощутить всю глубину свободы. Протесты рабынь, как я заметил, направлены не против рабства как такового, а против конкретного хозяина. Дайте им настоящего господина, и все будет в порядке. В хорошем ошейнике женщина просто светится от счастья и радости.

— Они в самом деле гордятся тем, что они рабыни? — недоверчиво спросила Тарна.

— Большинство, — сказал Хассан. — Ты, скорее всего, и не видела настоящих рабынь. Нельзя судить по невольницам, которые прислуживают женщинам, или по смотрительницам сералей, которые имеют дело с дохлыми и безвольными мужчинами.

— Однажды в кофейне я видела, как рабыня танцует перед мужчинами, — сказала Тарна. — Какое бесстыдство! А остальные девушки, которые прислуживали в кофейне! Позор!