Смерч - Василий Головачев

– А до «адовых миров» отсюда далеко?

– Один шаг.

Асат действительно сделал один широкий шаг и вышел к краю озера. Но синяя гладь на самом деле оказалась не водой, а стеклом. Или материалом, похожим на синее прозрачное стекло.

– Я почему-то был уверен, что это настоящее озеро, – разочарованно сказал Самандар.

– Зачем тебе озеро? – не понял Парамонов.

– Искупаться хочу, не люблю ходить потным и грязным.

– Потерпи немного.

– Так эта стеклянная плешь и есть Лагерь? – обратился Вахид Тожиевич к Асату. – Или его крыша?

– Лагерь создан из особо организованной субстанции, исключающей все виды энергетических процессов.

– Интересно, как же мы в таком случае сможем находиться внутри него? Ведь внутри нас идут те же самые энергетические процессы – химические, биохимические, электрические…

– Пока мы внутри тхабс-режима, нам ничто не грозит, – сказал Парамонов.

– Не беспокойтесь, людям в Лагере действительно ничто не грозит, – заверил всех Асат. – Здесь уже отдыхали земляне.

– Кто?! – в один голос воскликнули Василий Никифорович и Ульяна, подумав о Марии, жене Стаса.

– Человек по имени Юрий Венедиктович.

– Юрьев… – пробормотал Самандар. – Жив-таки наш кардинал, шатается по «розе» в поисках развлечений.

Четырёхрукий великан с пассажирами на ладони ступил на синюю поверхность «озера», и она тотчас же ожила, превратилась в самую настоящую – с виду – водяную гладь с барашками волн. Асат вошёл в эту «воду» по колено, по грудь, предупредил:

– Возможны неприятные ощущения.

– Потерпим, – буркнул Самандар.

Гигант погрузился в «воду» по плечи, окунулся с головой.

Вокруг людей прозрачной плёнкой обозначилась сфера тхабс-защиты. Синяя мгла сгустилась, стала фиолетовой, потом чёрной. Асат продолжал идти дальше, преодолевая вязкое сопротивление среды. Наконец тьма стала рассеиваться, и носильщик со своей живой ношей с тугим треском прорвались в пространство, свободное от синей субстанции.

Зал кубической формы, с закруглёнными углами, с квадратной дырой в полу и такой же дырой в потолке. Пол и потолок – синие, «стеклянные», а стены – из материала с жёлтыми, коричневыми и красными разводами, напоминающего агат.

– Здесь вы будете в безопасности, – сказал Асат, выпуская пассажиров на пол. – К отверстию в полу зала не подходите. Время существования данного объёма – около двенадцати земных часов.

– Это и есть Лагерь? – хмыкнул Самандар.

– Лагерем является вся данная локальная интрузия, то, что вы назвали озером. Я сформировал лишь объём пространства с параметрами близкими земным. Прошу прощения за отсутствие удобств.

– Я думал, это апартаменты создателя Лагеря.

– К сожалению, мне они недоступны.

– Ладно, спасибо и за это.

– Прощайте, земляне.

Четырёхрукий исполин повернулся и с треском разорвавшейся оболочки резинового шара вошёл в стену зала. Исчез.

Беглецы посмотрели друг на друга.

– Уюта тут никакого, – сказал Парамонов. – Может, напряжёмся и соорудим какую-нибудь мебель?

– Из чего?

– Сделал же Асат этот зал из «агата»? Значит, и мы сможем.

Василий Никифорович встретил усталый взгляд Ульяны, перестал колебаться:

– Попробуем.

Они снова объединили индивидуальные пси-сферы, порядком истощённые в результате непрерывных энергозатрат, с усилием перешли на уровень силсарваса-убхагья–дайака[16], позволяющий реализовать мыслеволевые раппорты Посвящённых в материале.

Стены зала содрогнулись.

Пол конвульсивно дёрнулся, из него вылезли прозрачные синие «глыбы льда» и превратились в кровать, диван, кресла и стол. И всё успокоилось. Ещё некоторое время земляне держались вместе, готовые к бегству отсюда в тхабс-режиме, затем расслабились.

– Отдыхаем, – сказал Парамонов, снимая рюкзак. – Есть-пить хотите?

– Пить, – слабо улыбнулась Ульяна, прижимаясь к сыну лицом. – Родной мой, всё позади! Сейчас я тебя напою.

Василий Никифорович подошёл к ней, взял Матвейку на руки.

Иван Терентьевич открыл жестянку с березовым соком, подал ему.

Самандар направился было к дыре в полу, но остановился, принюхиваясь.

– Палёным пахнет…

– Не подходи, – недовольно сказал Иван Терентьевич. – Асат же предупреждал.

– Как ты думаешь, что это такое?

– Вентиляционная шахта какая-нибудь.

– Ну и воображение у вас, патриарх! – фыркнул Вахид Тожиевич. – Что же перекачивает эта вентиляция и куда?

– Прошлое в будущее.

Самандар озадаченно взялся за подбородок. Парамонов, конечно же, пошутил, но идея оказалась интересной.

– Знаешь, над этим стоит подумать.

Словно иллюстрируя слова Ивана Терентьевича, колодец в полу зала ожил.

Края дыры подёрнулись дымком, а затем из дыры с тихим свистом вырвалась струя прозрачно-лилового пламени, очертания которой смахивали на деформированное и растянутое тело человека, и втянулась в квадратное отверстие в потолке. Зал содрогнулся, стены и пол пошатались немного и успокоились.

– Что это было?! – прошептала Ульяна, покачивая на руках проснувшегося малыша.

– Явление путешественника во времени народу, – пошутил Самандар.

– Я серьёзно.

– Если гипотеза Ивана Терентьевича верна, мы и в самом деле стали свидетелями перехода объекта из прошлого в будущее.

– Разве такой переход можно увидеть?

– Вероятно, в зоне Лагеря виртуальные процессы становятся локально реализованными, визуально наблюдаемыми. Сюда бы мою аппаратуру притащить, параметры зафиксировать…

– Зачем? – полюбопытствовал Парамонов.

– Ради исследовательского интереса, – усмехнулся Самандар. – Да и практического тоже. Вдруг отсюда можно будет спуститься в самый низ земной истории, встретиться с самим Творцом матричной реальности?

– Замахнулся, – ворчливо произнёс Василий Никифорович. – Нам бы наши насущные проблемы порешать.

– Порешим, – легкомысленно отмахнулся Вахид Тожиевич. – Раз мы до сих пор вместе, живы и строим планы, никакой Рыков нам не страшен.

– Оптимист…

– Это похвала или ругательство?

– Есть хорошее высказывание на эту тему, – улыбнулся Парамонов. – Оптимист – тот, кто верит, что конец света наступит после его смерти.

Улыбнулся и Котов.

– Это как раз про него.

– Шутите, шутите, если больше нечего сказать, – пробурчал Самандар. – Слабого может пинать ногами каждый.

– Тебя попинаешь.

– Всё, джентльмены, – остановил пикировку Василий Никифорович. – У нас не так много времени для отдыха. Предлагаю всем лечь спать, дежурить будем по очереди. Сначала я, потом Вахид, последним Иван Терентьевич. Возражения есть?