Отпуск в тридевятом царстве - Галина Бахмайер

Олквин до боли стиснул в кулаках металлические пряжки рейдерской формы. Это отрезвило его ровно настолько, чтобы начать понимать, чего все же не стоит делать прямо здесь, на улице. Но женщину из объятий он все равно не выпустил.

— Что вы творите? — пискнула Джелайна. — Я на двенадцать лет старше вас!

— И что с того? — севшим голосом возмутился Бенвор.

— А по нашим законам вы вообще еще несовершеннолетний. Я не могу…

— К черту ваши идиотские законы! — не выдержал капитан. — Я воюю с тринадцати лет!

Нелепая причина упрямства женщины, идущая вразрез с ее откровенным влечением к нему, разозлила Бенвора. После полутора месяцев одной лишь умственной нагрузки тело теперь все настойчивее требовало физической компенсации. И отступать так просто юноша был не намерен.

— Я не имею права вмешиваться в вашу жизнь, — отстраняя его руки, пробормотала Джелайна.

— Но моя жизнь и так необратимо изменилась в тот день, когда вы появились здесь, — возразил Олквин.

Женщина замерла, глядя на него широко открытыми глазами. Неожиданно она ахнула и зажала рот рукой.

— Что такое? — насторожился капитан. Джелайна помотала головой и попятилась от него вдоль стены. Взгляд ее сразу стал таким, словно она смотрела на Бенвора, но видела при этом кого-то другого.

— Он что… проверяет вас мной?! — ошеломленно предположил Олквин. Джелайна повернулась и убежала прочь. Капитан так и остался стоять, привалившись к стене.

Немыслимое, самонадеянное коварство двойника просто не укладывалось у него в голове. Ладно, какой-то там Бенвор Олквин из утопии — понятно, что для Уокера он был никем, просто одним из зеркальных отражений в бесконечной веренице идентичных миров. Но поступить так с любимой женщиной, которая доверяла ему…

Почему ему раньше казалось, что он в состоянии понять Уокера? Душа этого страшного человека теперь представлялась темной, как декабрьская ночь, и такой же холодной. Что привлекло двойника в Джелайне, зачем она ему нужна? Зачем было мучить ее своей скрытностью, бросать одну в незнакомом мире, устраивать непонятные испытания с непредсказуемыми правилами? Зачем привязывать к себе, а потом цинично провоцировать? Какая-то извращенная логика, форменное издевательство.

Вылившееся в злобу напряжение наконец-то нашло подходящее направление для ненависти. Хуже всего Бенвору сейчас было оттого, что он совершенно точно знал: Джелайна все равно простит Уокера, что бы тот ни сделал. И Олквин не мог и не хотел винить ее за это — она была всего лишь женщиной, впечатлительной и легко ранимой, а ее единственная настоящая жизнь терпеливо дожидалась по ту сторону бескрайней бездны.

Сентин казался вымершим — все попрятались от мороза. Бенвор быстрым шагом пересек крошечные улочки и, едва войдя в дом, увидел крестьянку. Она все-таки осталась ждать капитана в тепле у камина, надеясь, что тот скоро вернется. У Олквина аж в глазах потемнело, когда он представил себе, что Джелайна опять ее встретила.

Если бы эта девица не приперлась сюда сегодня, то ничего из того, что произошло за последний час, не случилось бы. Если бы чертов Уокер не вздумал забросить в его мир удивительную женщину из параллельного будущего, то крошечная вселенная Бенвора так и осталась бы если не простой, то по крайней мере привычной и понятной. А что теперь творится с его жизнью?!

Злость на Уокера была масштабной, но заведомо бесполезной. А вот настырная девица, из-за которой испортились отношения с Джелайной, неосмотрительно оказалась в пределах досягаемости.

Олквин решительно шагнул к ней. Кому-то же все равно придется за все отдуваться…

— Как тебя зовут? — хмуро бросил он. А какая, к черту, разница? — Иди за мной, — не дожидаясь ответа, приказал он и пошел к себе. Девушка послушно заторопилась следом.

Бенвор швырнул в угол теплый плащ, стащил рубаху, сел на кровать и принялся снимать сапоги. Покосился на девицу — та спохватилась и стала поспешно раздеваться.

— Серебра не получишь, — с мрачным злорадством предупредил он. Крестьянка замерла, не поняв сразу, о чем идет речь.

— А! — дошло до нее. — Ну и ладно!

Олквин бесцеремонно схватил ее за распущенные волосы и толкнул на кровать. Быть с ней ласковым он точно не собирался. Другим неповадно будет.

Подавая на стол, Даина, против обыкновения, не смотрела на господина и не говорила ни слова. О причине ее осуждающего молчания можно было легко догадаться. Крестьянка, имени которой Бенвор так и не узнал, вчера ушла от него вся в слезах. Олквина раздражало, что экономка дуется из-за какой-то глупой девки, и поэтому он тоже молчал.

— Погоди, — наконец, проронил он, когда Даина собралась выйти. — Почему леди не идет завтракать?

— Леди давно уже поела на кухне и ушла, — сухо ответила экономка. Бенвор бросил на нее угрюмый взгляд.

— Что, уже успели перемыть мне косточки?

— Воля ваша, милорд, — безучастно отозвалась Даина. — Как можно?

Капитан решил поехать верхом, чтобы дать как следует размяться коню, которого полтора месяца выгуливал только конюх. Дорогу замело, но мягкий снег легко разлетался в стороны. Олквин быстро отыскал в натоптанной с утра колее знакомые ребристые отпечатки и пустился по ним. Но вскоре следы исчезли в густом лесу, и Бенвору пришлось вернуться на дорогу. Он доехал почти до самой границы, а потом завернул к реке. Бриста стояла, скованная льдом, и вряд ли теперь в ней можно плавать. Капитану пришлось возвращаться в Сентин ни с чем.

В ожидании Джелайны Олквин стал просматривать заготовленный ею учебный план. Как все-таки мало они успели пройти! Сколько еще впереди интересного и важного. Бенвора снедало беспокойство, смешанное с раскаянием — а вдруг она теперь не захочет продолжать занятия? От этой мысли ему делалось почти так же горько, как и тогда, когда он ошибочно решил, что Джелайну забрали домой.

Задумавшись, Бенвор едва не пропустил ее возвращение. Дверь открылась почти неслышно, да и Джелайна, когда хотела, могла перемещаться совершенно бесшумно. Ее выдала скрипучая ступенька лестницы. Олквин вскочил и побежал следом, но женщина уже скрылась в своей комнате. Бенвор прислонился к двери и постучал.

— Леди, откройте.

Конечно, он не рассчитывал, что она тут же послушается, и не ошибся. В комнате слышался лишь легкий шелест одежды. Тихо прожужжала «молния» застежки, неожиданно вызвав у Бенвора совсем не те мысли, которыми он настраивал себя с самого утра. Перед глазами снова встали хрупкие плечи женщины в жарко натопленном доме… и ее горящие глаза в окружении белого снега…