Век криминалистики - Юрген Торвальд

Один шериф, с которым Уэйт случайно встретился, показал ему пулю, убившую человека. По характеру пули Уэйт пришел к выводу, что она была выстрелена из бельгийского револьвера фирмы Николя Пипера из Льежа, модель 1895 г. До этого сам шериф никак не мог продвинуться в расследовании, хотя уже довольно давно и держал под подозрением некоего бельгийца. После же вмешательства Уэйта бельгиец сознался в совершении убийства. Однако именно это вроде бы успешно раскрытое дело снова вызвало у Уэйта чувство острого разочарования. Хотя он и установил, что пуля выстрелена из бельгийского револьвера модели 1895 г., но фирма Пипера, без сомнения, выпустила еще десятки тысяч единиц оружия той же модели. И если бы убийца случайно не попал под подозрение и не сознался, никто бы не смог доказать, что причинившая смерть пуля была выстрелена из того экземпляра пиперовской серийной продукции, который принадлежал именно ему. Уэйт вновь убедился, что он еще далек от своей цели.

Однако Уэйт слишком далеко продвинулся по избранному пути, чтобы отступать. Если вообще существует возможность по выстреленной пуле идентифицировать совершенно определенное, конкретное оружие, то необходимо найти дополнительные признаки — признаки, которые неизменно соответствовали бы лишь одному-единственному оружию, точно так же, как — какая смелая, невообразимо смелая мечта! — каждый человек имеет свои, только ему присущие отпечатки пальцев. Сотни раз наблюдал Уэйт процесс изготовления огнестрельного оружия: в цилиндрическом стальном блоке вытачивался и полировался ствол будущего оружия. Затем с помощью механического станка резцами из самой закаленной стали делались нарезы в канале ствола. Резцы работали в масляной ванне, выбрасывая перед собой стальные стружки, вырезанные ими из стенок ствола. Если рассмотреть эти резцы под микроскопом, то окажется, что их режущая поверхность не гладкая, а состоит из бесчисленного количества зубцов неправильной формы и расположения. Кроме того, станки приходится по многу раз останавливать для заточки резцов. Уэйт вспомнил слова одного австрийского инженера-оружейника: «Мы пользуемся лучшими инструментами, и тем не менее нам никогда не удается сделать одно оружие точно таким же, как другое. В любом случае имеются хотя бы крошечные различия. Рассмотрите под микроскопом лезвие бритвы! Вы увидите, что его режущая кромка не гладкая, а состоит из множества зубцов, расположение и размер которых у каждого лезвия различны. То же самое и у наших резцов. Сверх того, их заточка ведет к тому, что на каждом зубце образуются те или иные отклонения, зазубрины и тому подобное. Практического значения все это, естественно, не имеет, но все-таки весьма интересно».

Поглощенный своей первоначальной идеей создать полную коллекцию огнестрельного оружия, Уэйт не сразу постиг все значение этого высказывания. Но теперь он осознал его важность. А что, если австриец прав и процесс фабричного изготовления оружия той или иной модели, несмотря на всю его одинаковость, допускает Крохотные особенности, позволяющие отличить один экземпляр оружия от другого в рамках одной модели и, естественно, оставляющие свой след на пулях?

Никогда Уэйт не прибегал к микроскопу. Для его прежней работы вполне хватало точных измерительных инструментов. Однако те особенности, о которых он сейчас мечтал, можно было увидеть только под микроскопом. Уэйт помчался в Рочестер к Максу Позеру. Он хотел получить самый лучший микроскоп из имеющихся в продаже. Его энтузиазм произвел столь сильное впечатление на именитого оптика, что он в кратчайший срок изготовил особый микроскоп, где был предусмотрен пуледержатель и измерительная шкала, которые позволяли вести наблюдение и измерение даже самых слабых примет и изменений. Но Уэйт чувствовав, что сам он уже не справится с такой работой. Зрение часто подводило его, а правая рука дрожала. Поэтому он стал искать нужного ему специалиста. Поиски были нелегкими — ведь Уэйт не имел никаких прибылей от своей практики. Ему нужен был идеалист, который, подобно ему, верил бы в само дело и в то, что оно имеет будущее.

То, что он нашел людей, разделявших его идеи и готовых ради них на жертвы, было последней большой удачей в жизни Уайта. Первым среди них был Джон X. Фишер, физик, долгое время работавший в пробирной палате, но всегда интересовавшийся огнестрельным оружием. Второго звали Филипп О. Грейвелл. Еще будучи студентом Колумбийского университета, Грейвелл ночами занимался микроскопией и фотографией. Затем его страстью стала микрофотография. В ту пору Грейвеллу было сорок Пять лет. Лондонское микрофотографическое общество только что награ-дило его золотой медалью Барнарда. Услышав об идеях Уэйта, он, ни минуты не колеблясь, присоединился к нему. В итоге в Нью-Йорке возникло Бюро судебной баллистики — первое такого рода учреждение в мире.

В нем началась кипучая работа. Физик Фишер сконструировал геликсометр — разновидность медицинского цистоскопа. Если последний служил для того, чтобы вводить трубки и лампы в мочевой пузырь и почки для прямого наблюдения за состоянием этих органов, то геликсометр позволял проводить обследование ствола любого ружья или пистолета. Фишер сконструировал также измерительный микроскоп, линзы и шкалы которого позволяли измерять нарезы, промежутки между ними и крутизну нарезки с недостижимой прежде точностью. Грейвелл между тем обследовал и фотографировал тысячи пуль, выстреленных из различных экземпляров оружия одной и той же модели в тюки с хлопком. Он сравнивал их друг с другом, и в каждом случае пули, выстреленные из различных экземпляров оружия, обнаруживали собственные признаки, характерные только для них. Трудно было поверить, но неодинаковость станков и инструментов, степень их изношенности, царапины от вылетающих стальных стружек оставляли, оказывается, на стволе каждой единицы огнестрельного оружия свои характерные следы, которые не повторялись ни в каком другом стволе. Но был ли найден тот самый «отпечаток пальца» каждого отдельного экземпляра оружия на каждой выстреленной из него пуле?

Число проведенных наблюдений было еще недостаточно большим, чтобы окончательно сделать столь смелый вывод. Грейвелл не доверял в первую очередь человеческому мозгу. Пока он мог обследовать под микроскопом только одну пулю и должен был запечатлевать ее образ в своей памяти до того, как под микроскопом окажется пуля, взятая для сравнения, о подлинно научной точности исследования нечего было и говорить. Слишком много здесь зависело от способности к восприятию конкретного наблюдателя.

Неудовлетворенность такой ситуацией привела Грейвелла в конечном итоге к открытию, которое должно было дать судебной баллистике надежную опору.

Шел 1925 год, когда Грейвелл создал «сравнительный микроскоп» — инструмент, позволивший одновременно держать в поле зрения одного человека две пули при многократном их увеличении. Два микроскопа, под каждым из которых находилась одна из сравниваемых пуль, он соединил вместе посредством остроумно сконструированной оптики. Несовершенство человеческой памяти было преодолено. Грейвелл одновременно имел перед глазами две пули, расположенные вплотную друг к другу, и мог вращать их до тех пор, пока не убеждался окончательно в совпадении или же несовпадении их примет и характерных признаков.

Вот насколько продвинулось развитие судебной баллистики к тому моменту, когда Уэйт — уже отмеченный печатью близкой смерти — нашел третьего сотрудника. Ему суждено было поднять дело всей жизни Уэйта на такую высоту, которая впервые обеспечила Америке ведущее место в области криминалистической науки. Звали его Калвин Годдард.

Годдарду исполнилось тогда тридцать четыре года; это был крупный, сильный мужчина с густой темной шевелюрой. Происходил он из Балтиморы и, подобно большинству американских пионеров судебной баллистики, имел за плечами годы бурной жизни. Вообще-то он был врачом, специалистом по кардиологии, получившим в 1915 г. степень доктора медицины и некоторое время работавшим в качестве ассистента в больнице Джона Хопкинса. Но в 1916 г. он поступил на службу в американскую армию, стал майором санитарного корпуса, служил во Франции, Бельгии, Германии и Польше; в 1920 г. вернулся в Соединенные Штаты, где начал работать в одной из армейских оружейных мастерских. Сделал он это не без оснований, ибо еще с детства огнестрельное оружие стало его страстным увлечением. Оружейная мастерская давала ему желанный повод ознакомиться с арсеналами и оружейными заводами. Через год он вновь, хотя и вынужденно, вернулся к медицине и даже стал заместителем директора больницы Джона Хопкинса. Но уже в 1924 г., влекомый своей прежней страстью, он обратился к «доктору» Альберту Гамильтону, которому в свое время с помощью рекламных трюков удалось без ущерба для собственной карьеры пережить провал по делу Стилоу. Годдард попросил у Гамильтона совета, как стать «судебным баллистиком». К счастью, он быстро почуял шарлатанство Гамильтона и, познакомившись в 1925 г. с Уэйтом, бесповоротно покончил с медициной, поступив на работу в его бюро. Когда же 14 ноября 1926 г. Уэйт скончался от сердечного приступа, Годдард стал уже бесспорным лидером «баллистической троицы», в качестве каковой Джон Фишер, Филипп Грейвелл и он вошли в историю криминалистики.