Предначертание - Вадим Давыдов

— Почему именно аккредитивы, Джейк?

— Это избавит полицию и власти от соблазна затянуть переговоры под предлогом сбора средств и прочей дребедени, которую любят пускать в ход в таких случаях. Расселу достаточно будет дать команду брокерам, и всё.

— А как вы собираетесь их оприходовать? Даже если номера не будут переписаны…

— Это я беру на себя.

— Вы слишком много всего уже взяли на себя, Джейк. Вы уверены, что справитесь?

— Абсолютно.

— Всё же я не понимаю, как будет с деньгами. Это самое слабое место. Намного слабее, чем сомнительные записки миссис Рассел.

— Деньги исчезнут в тот самый момент, когда бандиты, по идее, должны будут их забрать.

— Что значит – «исчезнут»?! — почти хором воскликнули Хоук и Мэгги, переглянулись и уставились на Гурьева.

— Вы верите в сказки, друзья?

— К чёрту ваши шуточки, Джейк!

— Я вовсе не шучу. Будет именно так, как я сказал. Я пообещал Джованни, что никто не узнает о его роли в похищении. Для посторонних всё должно выглядеть так, как будто Карлуччо-младший, осознав всю глубину морального падения старого дона и не желая в этом участвовать, железной рукой навёл порядок в семье и освободил миссис Рассел. Без всяких денег.

— А…

— Ваши деньги вы получите в любом случае, ребята. Не беспокойтесь.

— К дьяволу деньги, Джейк. Не хочу я никаких денег. Я сам готов приплатить всем вокруг, только бы это поскорее закончилось!

— Пессимизм разрушителен и плохо действует на печень, старина. Не будь таким педантом. Парад состоится, и кто будет им командовать, вы оба хорошо знаете. Знает это и малыш Джованни.

— Я всё-таки совсем не понимаю…

— Это чудесно, Мэгги, — ласково сказал Гурьев. — И вы оба, и Карлуччо, — никогда не сможете рассказать того, чего не понимаете и не знаете. Вам и не нужно этого знать, потому что я дал слово. Слово моё такое – все получат свои деньги и своих любимых, и все хорошие ребята останутся живы, а Чезаре Карлуччо со своими плохишами отправится прямо в ад. И на этот раз – действительно всё, ребята. За дело. У нас ещё масса работы по организации технических деталей.

И только когда Гурьев решил, что всё готово, Карлуччо, до того по его указанию всеми правдами и неправдами затягивавший операцию, дал отмашку на старт.

Нью-Йорк. Февраль 1934 г

Джованни выполнил свою часть работы безукоризненно. Похищение прошло гладко, Расселы не пострадали, — Гурьев с Рранкаром убедились в этом лично. Оставалось ждать развития событий.

Около суток ушло на всевозможные приготовления. В воскресенье рано утром аккредитивы были доставлены в контору Хоука в сопровождении целой когорты полицейских. Вооружённый до зубов эскорт вокруг портфеля, который легко мог унести ребёнок, выглядел довольно комично, хотя всем было и не до смеха. Начальники полиции Манхэттена и Нью-Йорка тоже прибыли сюда, по мере сил мешая всем, до кого могли дотянуться, и внося такую необходимую Гурьеву сумятицу и неразбериху в действия своих подчинённых. Недавно потрясшее страну похищение сына авиатора Линдберга,[70] закончившееся гибелью малыша, ужасным фантомом маячило у всех перед глазами. Никто не был готов идти на риск дразнить похитителей затяжкой переговоров и прочими уловками, тем более что сам Рассел сразу же согласился заплатить всю сумму без каких бы то ни было условий. У Хоука при взгляде на миллионера, который старался бодриться, сердце сжималось от жалости, но он понимал, что единственный шанс снова увидеть миссис Рассел и мальчиков живыми – это неукоснительно выполнять указания Гурьева. Детектив пустил в ход весь свой дар убеждения для того, чтобы внушить эту мысль и Расселу, и всем остальным.

Получив записку от миссис Рассел с требованиями похитителей, кризисный штаб принялся за тщательную подготовку передачи выкупа.

Полицейские положили потрёпанный дорожный саквояж с аккредитивами возле мусорного контейнера в глухом переулке Чайна-тауна – всё точности, как и было велено – и, отойдя на безопасное расстояние, стали ждать появления курьеров. Минуту спустя они, оторопев, увидели, как огромный, совершенно невероятных размеров орёл, приземлившись около саквояжа, придержал его лапой, открыл клювом и заглянул внутрь. Подняв голову, орёл внимательно окинул полицейских, впавших в совершенную прострацию, безмятежным взглядом золотых глаз и снова нырнул головой внутрь саквояжа. Видимо, удовлетворив своё любопытство, орёл сгрёб добычу когтями и, рассекая воздух чёрно-коричневыми крыльями, издававшими низкий, леденящий душу свист, со скоростью пушечного снаряда взмыл в небо. Через несколько секунд он уже превратился в точку в зените.

— Что-о-о-о-о?!? — рёв начальника полиции Манхэттена легко заглушил бы брачные вопли стада бегемотов. В конторе Хоука было не так уж много места, что ещё более усилило эффект разорвавшейся звуковой бомбы. — Какой орёл, ослодыры?!? Какого дерьма вы наглотались с утра, пингвины беременные?!? Где деньги?!? Где эти чёртовы деньги, я вас спрашиваю?!?

В панике, поднявшейся после известия о том, что аккредитивы исчезли, всем стало не до Хоука. Поэтому ещё одного исчезновения – на этот раз самого детектива – никто просто не заметил. Ввинчивая автомобиль в поток городского транспорта, Хоук пытался понять, что же произошло на самом деле. Разумеется, у него ровным счётом ничего не выходило.

Нью-Йорк. Февраль 1934 г

Конечно же, Гурьев не ошибся. Куски мяса с пушками – разного размера и калибра, — оказались одинаково слабо подготовленными к встрече с таким персонажем, как Гурьев. Он их не убивал – отключал, как и договорился с Джованни. Через полминуты путь был свободен. Удостоверившись, что всё вокруг спокойно, Гурьев тихо приоткрыл дверь и вошёл.

Миссис Рассел и мальчики лежали на кровати связанные, но не верёвками, а широкими бинтами – насчёт этой детали Гурьев проинструктировал Карлуччо особым образом. Глаза у всех троих были завязаны, а рты заклеены пластырем. Гурьев снял с глаз женщины повязку и улыбнулся:

— Здравствуйте, Эйприл. Могу я снять пластырь, вы ведь не станете кричать?

Она, подумав, качнула отрицательно головой. Гурьев кивнул:

— Замечательно. Только потерпите – будет немного неприятно.

Он взялся за конец липкой ленты и резко дёрнул. Эйприл зашипела от острой боли.

— Всё, всё, дорогая. Сейчас я вас распутаю.

— Как… Как вы…

— Эйприл. Вот ну ни секунды времени нет на объяснения. Потом, хорошо?

— Хорошо.

Гурьев разрезал на ней бинты и вручил женщине перочинный ножик, после чего они вдвоём освободили мальчиков. Увидев Гурьева, оба мальчугана воспряли духом: они ещё помнили его «подвиг» в парке.

— Выходим. Молча и очень быстро.

— Куда?

— Туда, где вы будете в безопасности.

— Но…

— Эйприл. Я на вашей стороне. Просто ещё ничего не закончено, поэтому вам придётся потерпеть. Осталось совсем немного, дорогая. Ещё буквально пару часов, и всё будет позади. Обещаю. Давайте, я помогу.

Они вышли из дома и нырнули в автомобиль, за рулём которого сидел Хоук. Усадив Расселов на заднее сиденье, Гурьев сказал:

— Слушайте внимательно, Эйприл. Сейчас детектив Хоук увезёт вас в охотничий домик в Нью-Джерси. Оттуда мистер Хоук свяжется со своей помощницей и подтвердит, что вы с детьми в полном порядке, и вы сможете поговорить с мистером Расселом. Пока все будут переваривать эту потрясающую новость, я займусь синьором Карлуччо. В Нью-Джерси вы будете находиться до тех пор, пока я не появлюсь. Это будет означать, что всё прошло как надо, и вы сможете наконец вернуться к мужу. Даю слово, что я появлюсь и что вам никто не причинит никакого вреда. Поверьте, всё, что сейчас делается, делается ради вашей безопасности. Не сиюминутной, а вообще безопасности, в более широком смысле. Вы сейчас ничего не понимаете, а я не имею ни времени, ни возможности объяснять. Потом. Просто не делайте глупостей, Эйприл. Это сейчас самое главное. Хорошо?

— Хорошо.

— Пообещайте мне не делать глупостей, Эйприл, — Гурьев мгновенно стёр улыбку с лица.

— Обещаю… Джейк.

— Отлично, — он успокаивающе улыбнулся снова и выбрался наружу.

Гурьев хлопнул ладонью по металлу дверцы, и машина умчалась. Гурьев вернулся в дом, забрал сумку и, выйдя через чёрный ход, минуту спустя был уже в переулке, где в автомобиле изнывал от нетерпения Джованни Карлуччо.

— Твои деньги здесь, — Гурьев втолкнул сумку на заднее сиденье автомобиля. — Будешь пересчитывать?

— Очень смешно, — скривился Карлуччо. — Что дальше?

— Как договаривались. Я отправляюсь в гости к дядюшке Чезаре, а ты можешь делать, что хочешь.

— Я пристрою «капусту» и проверю, как у тебя продвигается.

— Валяй, — милостиво разрешил Гурьев и дотронулся двумя пальцами до полей своего кофейного «стетсона» из первоклассного фетра. Карлуччо моргнул и в недоумении завертел головой: Гурьев как сквозь землю провалился. Не веря своим глазам, Карлуччо выбрался из машины и огляделся. Переулок был пуст. Карлуччо мог бы поклясться, что не слышал ни звука и не видел даже тени. Чёртов проклятый призрак, подумал он. Постояв ещё минуту, Карлуччо сплюнул в сердцах на асфальт и сел за руль. Времени было в обрез.