Красная лента - Роджер Эллори

Рос опустил голову и закрыл глаза. У него был такой вид, словно ему только что сообщили о смерти близких людей.

Нэнси Коэн встала и подошла к окну.

— Килларни уже в пути, — тихо сказала она.

— Килларни? — спросил Миллер.

— Джеймс Килларни. Тот, который приезжал после убийства Шеридан.

— Я знаю, кто он такой. Они опять его присылают?

— Он уже едет, — сказал Ласситер. — Будет здесь до полуночи. С ним приедут его люди. Они заберут все, каждую запись, каждый файл, каждый клочок бумаги. Квартиру Роби уже опечатали. Она теперь в федеральной юрисдикции.

— Это неправильно, — сказал Миллер. — Это абсолютно неправильно. Они не могут так поступать. Как им вообще могло такое прийти в голову?

— Они те, кем являются, — заметила Коэн, достала сигарету и закурила. На мгновение ее лицо скрылось за облачком сигаретного дыма. — Они пристально следили за развитием событий благодаря отчетам, которые отправлялись Килларни. Все, что знали мы, спустя несколько часов узнавали они.

— Они и не собирались позволить нам раскрыть это дело, верно? — спросил Миллер. — Черт подери, да кто он такой, этот Роби? — Он покачал головой. — Молчите. Я сам знаю, кто он.

— Они ясно дали понять, что он никогда не работал на правительство, — сказал Рос.

— Они ответили на вопрос, который мы не задавали, — напомнила Коэн. — Что может означать только одно…

— Что он таки на них работал, — закончил за нее Миллер. — Но на кого конкретно? ФБР? ЦРУ? Совет по нацбезопасности? Министерство юстиции?

Ласситер встал из-за стола.

— Этого разговора не было! — заявил он.

Миллер обомлел. Он никогда не видел капитана в таком состоянии. Ласситер был чертовски напуган.

— Этого разговора не было, — повторил он. — По местам. Мы с Нэнси едем по домам, а вы, парни, ждете прибытия федерального агента Джеймса Килларни и его людей. Вы должны дать им все, что у вас есть по этому делу, и позволить им это забрать. Вы не будете ничего утаивать и смиритесь с тем, что это больше не наше расследование. Теперь это федеральное расследование, и мы ничего не можем с этим поделать. Когда они уберутся, вы тоже можете ехать по домам. Проведете выходные дни с родными и близкими… — Ласситер глубоко вздохнул и сел, вцепившись в подлокотники стула. Костяшки его пальцев стали такими же белыми, как лицо. — Мы вернемся на работу в понедельник и займемся новыми преступлениями…

— Это полный бред! — раздраженно прервал его Миллер. — Я не верю, что вы позволите сделать это.

— Сделать это? — спросил Ласситер так же громко. — Сделать это? О чем ты говоришь, черт возьми? Ты хоть понимаешь, с кем мы имеем дело? Это федеральное правительство, Миллер! Руководство города и федеральное правительство говорят мне, что дело, которым мы занимаемся, передается одному из их подразделений, а… Боже, неужели ты думаешь, что твое слово здесь что-то значит? Или мое? Что ты хочешь, чтобы я сказал? Ты хочешь, чтобы я им сейчас позвонил? Черт, мы об этом и не подумали! Я просто позвоню сейчас министру юстиции и посоветую ему катиться подальше! Так, черт подери?

— Довольно! — резко прервала его Коэн. — Если бы я хотела послушать базарную ругань, то отправилась бы в доки. Вы же видите, что происходит. Вы будете работать дальше. А это дело забирает высшая инстанция в стране, и вы никак не можете им помешать. Ни у кого здесь нет выбора. Ты, — она указала пальцем на Миллера, — должен выполнять приказы своего капитана. А ты, — она повернулась к Ласситеру, — должен понимать разочарование и горечь, что испытывают сейчас эти парни. Они могут злиться только на тебя, так позволим же им это. Никто в этом не виноват. Мы взялись за это дело, и мы напортачили. Я уже начинаю говорить, как вы. — Она взяла со стола свой портфель, портмоне, удостоверение и сотовый телефон. — Я еду домой. Советую вам сделать то же самое.

Ласситер встал, и они вместе вышли в коридор. Вернувшись, он снова уселся за стол.

— Она права, — сказал Ласситер. — Мы сворачиваемся и отправляемся по домам. В понедельник все обсудим. Или не обсудим. Я не знаю. Я плохо соображаю.

Ласситер посмотрел на Миллера, потом на Роса, всем видом показывая, что пытается понять их чувства, но в этой ситуации ничем помочь им не в состоянии.

— В понедельник, — сказал Миллер.

— Да, в понедельник, — ответил Ласситер. — Вы хорошо поработали. Оба. Вы продвинулись настолько, насколько могли.

— Мы продвинулись настолько, насколько нам позволили.

Ласситер поднял руку.

— Для нас дело закрыто, и его обсуждение тоже.

— Оно не стоит наших жизней, верно? — заметил Миллер. — Я имею в виду, что если бы мы серьезно продвинулись, то они бы нашли повод…

Ласситер сжал его плечо.

— Роберт, — тихо сказал он, — я скажу всего раз…

— Я понял, — перебил его Миллер. — Я все понял.

— Тогда спускайся вниз и жди Килларни. Веди себя вежливо. Ничего ему не говори. Только то, что надо, и ничего больше. Пускай берут, что хотят, ладно? Дай мне слово, что ты так и сделаешь.

Миллер опустил глаза, потом посмотрел на Роса и снова на Ласситера.

— Даю слово.

— Хорошо, — сказал Ласситер. — Я вас ни в чем не виню. Поезжайте по домам и проведите выходные с родными. Забудьте об этой истории, договорились?

Ласситер распахнул дверь и остался стоять, глядя, как Миллер и Рос идут по коридору к лестнице.

Когда они исчезли из виду, он тихо затворил дверь, подошел к столу и опустился на стул. Ему казалось, что он еще никогда в жизни не чувствовал себя таким уставшим. Или старым.

К тому времени, как Джеймс Килларни и шесть федеральных агентов, сопровождавших его, покинули здание второго участка, к тому времени, как они уехали на трех внедорожниках, увозя с собой все материалы по Ленточному Убийце, было уже начало третьего ночи. Они оставили пустой кабинет, который выглядел ужасно необжитым. Остались только урны, пепельницы и пустые блокноты.

Выходные уже начались, а ни у Миллера, ни у Роса не было перерыва с самого одиннадцатого ноября.

— Не хочешь прийти к нам на ужин в воскресенье? — спросил Рос, когда они стояли возле входа в участок. Ночь была холодная, на безоблачном небе мерцали звезды. Изо рта вырывались облачка пара.

Миллер покачал головой.

— Я буду спать, — сказал он. — Я буду спать до утра понедельника, а потом подумаю, хочу ли и дальше заниматься этой работой.

Рос понимающе улыбнулся.

— Ты будешь заниматься этой работой, — негромко сказал он.

— С чего ты взял? — спросил Миллер.

— Это у тебя в крови, дружище. Это дерьмо у тебя в крови.

Меньше чем через час Роберт Миллер стоял в своей квартире на Черч-стрит. Затаив дыхание, он медленно достал из кармана сложенный лист бумаги и подошел к кофейному столику, стоявшему перед диваном. Развернув листок, он разгладил его на столике и взглянул на бесконечные ряды букв и цифр, которые Риэль, Фешбах и Литтман выписали из книг Кэтрин Шеридан.

Это все, что осталось от их расследования. Один-единственный лист бумаги, испещренный загадочным шифром, повествующим о более чем тридцати казнях. Потому что именно этим они и были. Казнями. Какова была их причина, он не знал. Как не знал, виновен ли в этом Джон Роби или Майкл Маккалоу, как бы его ни звали. В любом случае мотив был очень важным моментом в этом кошмаре, который теперь у него забрали.

В начале четвертого утра Миллер разделся, бросив одежду прямо на пол спальни, лег на кровать и натянул на себя одеяло. Через несколько минут он уже спал. Он не видел снов — у него не было ни сил, ни желания их видеть.

ГЛАВА 51

— Я сказала Зальману… Верно, Зальман? Я сказала, что Роберт ушел, что он нашел себе девушку и ушел. Так я сказала.

Хэрриет подпила еще кофе. Был почти час дня субботы, восемнадцатое число. Миллер проспал до полудня, встал, принял душ, полчаса побродил по квартире и спустился вниз обедать. Ему пришлось пережить неминуемые расспросы: «Где ты пропадал? Почему ты так плохо выглядишь? Что же ты не побрился? Что ты ел, опять эту дрянь из кафе, верно?» Это продолжалось до тех пор, пока он не обнял Хэрриет и не прижал к груди.

— Я детектив вашингтонской полиции, — прошептал он ей на ухо. — Наверху у меня есть пистолет. Если ты не прекратишь расспросы, я поднимусь за ним…

Хэрриет вывернулась из объятий и шлепнула его деревянной ложкой по плечу. Она велела ему сесть, закрыть рот, вспомнить о хороших манерах и дождаться обеда.

— Так что можешь идти наверх за пистолетом. Ты слышал, что он мне сказал, Зальман?

— Я слышал, что он сказал, — откликнулся Зальман.

— И что ты будешь делать?

— Я хотел сам пойти и принести его.

Миллер рассмеялся.

— Видишь, — сказал он. — Мы, мужчины, держимся друг за друга.