Колесо Фортуны - Николай Дубов

А то я тебя, трепло, знаю...

- Миша! - с чувством сказал Кологойда и, растопырив пальцы, прижал руку к груди. - Да нехай меня святая мольния убьет!

Онищенко недоверчиво хмыкнул и ушел.

6

Перед тем как идти в Дом колхозника, Кологойда снова заглянул в отделение. Оказалось, бородатый режиссер приходил к Егорченке жаловаться на самодурство автоинспектора, но сочувствия не нашел.

- Вы словами не кидайтесь, гражданин. То не самодурство, а порядок. Дымит у вас машина? Дымит. Значит, правильно старший лейтенант указал на дефект.

- Да, но...

Режиссер начал доказывать, что он должен срочно возвращаться, его ждет съемочная группа. Там каждый день простоя несет убытки в десятки тысяч рублей, а он здесь теряет время...

- А вы не теряйте, - сказал Егорченко. - Исправьте дефект и езжайте. Не можете сами - остановите любого шофера, он вам сделает.

Светло-серая "Волга" стояла в кружевной тени белой акации, разинув пасть капота. Казалось, какой-то невиданный альбинос на округлых коротких лапах исходит немотным криком, взывая о помощи. Никто не обращал внимания на этот немой призыв. Окрашенные грязнозеленой краской, пропыленные колхозные "ЗИЛы" и трехтонки были как бы совсем другой породы. Им не было дела до шикарных альбиносов, гремя и побрякивая, они проносились мимо. Заслышав гром и бряк, режиссер выбегал на дорогу, махал руками, даже пританцовывал от нетерпения. Идущие порожняком изредка останавливались, но, выслушав бородача, водители с сомнением поглядывали на "Волгу", отрицательно качали головой и трогали с места.

Откинувшись на спинку скамейки, под той же акацией сидел архитектор и вприщурку наблюдал за беготней своего товарища. Подходя, Кологойда явственно услышал, как тот сказал: "Вот еще один на вашу голову. Смотрите, Олег, не лезьте снова в бутылку, хуже будет". Режиссер бросил на Кологойду ненавидящий взгляд и побежал к дороге, по которой дребезжал очередной грузовик.

Кологойда сделал вид, будто ничего не слышал, не заметил и, подойдя, козырнул архитектору.

- Здравия желаю! В какую сторону собираетесь?

- Чинить собираемся.

- Такая новенькая и уже чинить?

Грузовик проехал мимо, бородач вернулся. Ноздри его раздувались от бешенства.

- Проверять пришли? - с ненавистью выпалил он Кологойде.

- А зачем вас проверять? Я думал, если по пути, может, меня прихватите?

- Никуда я вас не повезу! Скажите спасибо автоинспектору - он снял номера. Из-за дурацкой придирки...

- Олег, - сказал архитектор, - помните о бутылке!

- Да, да, Игорь Васильевич! Из-за дурацкой придирки мы должны торчать в этой проклятой дыре... И ни одна сволочь, - он с ненавистью посмотрел на проехавший грузовик, - ни одна сволочь не хочет помочь...

- Да чего там не хочет... - миролюбиво сказал Кологойда, хотя, по правде сказать, ему очень хотелось дать подзатыльник этому типу. - Кто откажется от поллитра? Не умеют они. Грузовиком кое-как управляют, а на "Волге" не ездили. Вот и сомневаются. А вы сразу сволочить... А в чем, собственно, дело? Ну-ка, заведите...

- А вы... разбираетесь? - с недоверием и надеждой спросил режиссер.

- Трошки. В армии довелось мараковать.

Стартер зарычал раз, второй, наконец заработал и мотор. Громко урча, глушитель поплевывал струйкой черного дыма, время от времени резкий хлопок выталкивал целый клуб.

- Угу, - сказал Кологойда, - факт налицо - газует, как трактор на солярке. Где ваши причиндалы? Ну, инструменты, - пояснил он, встретив недоумевающий взгляд режиссера.

- Должно быть, там. - Режиссер повел рукой в сторону багажника.

"Да ты, оказывается, вовсе тютя", - подумал Кологойда и полез в багажник. Пропыленность сумки и девственная чистота инструментов подтвердили его заключение.

Он снял воздухоочиститель, крышку карбюратора, слегка отогнул опорный язычок поплавка и поставил крышку на место.

- Заводите снова!

- Вы же забыли эту штуку! - с ужасом и торжеством сказал режиссер, показывая на воздухоочиститель.

Он как завороженный провожал взглядом каждое движение Кологойды, не слишком поверив в умение и знания какого-то милиционера, и хотя сам не знал ничего, был уверен, что, если тот начнет портачить, он обязательно заметит и не допустит. И вот опасения его сразу же подтвердились.

- На стоянке эта штука может полежать. Галка в карбюратор не полезет, мух нема, и песок с неба не падает.

Режиссер пожал толстыми плечиками и полез за баранку. Хлопков больше не было, глушитель урчал тише, струйка черного дыма осталась, но стала немного жиже.

Кологойда отпустил стопор трамблера, повернул его вправо, влево, нашел положение, при котором мотор работал устойчивей и тише, поставил воздухоочиститель на место. Дыма больше не было, глушитель, пришепетывая, еле слышно что-то бормотал.

- Вот и всего делов, - сказал Кологойда. - Окончательно отрегулировать надо трамблером на ходу. Тряпка у вас есть?

- Тряпки? - удивился режиссер. - Ах, руки... Я вам пасту дам. У меня есть замечательная паста. Заграничная... Вот. - Он выдавил из тюбика на ладонь Кологойды колбаску прозрачного желе.

- Вроде духами пахнет, - сказал Кологойда.

- Да, да! - радостно подтвердил режиссер. - Вы трите, трите! Как будто моете руки. Понимаете? Без воды, без мыла... Удивительная паста!.. Вот видите?

Видите?.. - в полном восторге восклицал он, наблюдая, как прозрачное желе превращается на руках Кологойды в черные окатыши грязи, а руки становятся чистыми. - Может, еще дать? Вы не стесняйтесь, у меня много...

Я вам целый тюбик подарю...

Кологойда сгонял черные окатыши и наблюдал за режиссером. Это же пацан! Бородатый пацан...

Их немало развелось, таких великовозрастных пацанов. Привыкнут в детсадике ходить гуськом, держась за подол переднего, так потом и идут всю жизнь, держась за ручку слишком заботливых пап и мам, родственников и знакомых... Их оберегают от забот, за них исправляют, за ними прибирают. Кончают они учение, начинают жизнь взрослых, но остаются детьми - держатся за незримый, но непременный подол...

Им с детства долдонят, что для каждого открыты все пути - выбирай любой. Они часто выбирают какую-либо отрасль творчества: им кажется, что это кратчайший и легчайший путь к славе и деньгам, то есть, по их мнению, к удовольствиям, а в своем праве на удовольствия они не сомневаются. Они слышали и даже сами повторяют, что творчество - это талант и труд, но, не имея никакого таланта, не понимают, что это такое, и убеждены, что творчеству можно научить и научиться - для этого достаточно закончить соответствующий вуз. Заканчивают.

В каких-то простейших правилах и навыках их натаскивают, дают дипломы, и они начинают будто бы творить - писать будто научные труды, будто стихи и романы, будто картины... Все это получается более или менее наукообразным, литературообразным, картинообразиым...